– Ты вернулась, – произнес он.

Этот голос. Она наконец-то услышала родной голос, тот самый, который сыграл решающую роль в ее приговоре. Именно он нанес свой последний удар, высказавшись на суде, предоставив доказательства, что она опасна для людей.

– Ты осудил меня, – сорвалось с ее губ.

– Я сказал правду, – парировал Артуро. – Я сделал то, что от меня просили, правду и только правду.

Оливию трясло. Она повернулась, осматриваясь. Не знала, куда деть руки, как согреться. Она совсем разучилась разговаривать. Она терялась в родных стенах. Сорвав с дивана плед, накинула его себе на плечи. Понимала только одно – это все еще был ее дом. Отец оставил ей его по завещанию, и он принадлежал ей.

– Твои слова стали моим обвинением, – Оливия куталась в плед, ища драгоценное тепло.

– Ты лишила меня глаза, – напомнил Артуро. – Ты сделала из меня инвалида. Я был не прав? – он смотрел на нее своим единственным глазом.

Оливия качала головой. Он был прав, она сама была виновата. Виновата во всем, что натворила.

– Я не заставлял тебя убивать мужа и его любовницу, – Артуро отошел к барной стойке, увеличивая расстояние между ними. – Ты знала, что она ждала ребенка? – обернувшись, спросил он.

Оливия кивнула. Она все знала, она знала и нажала на газ, сталкивая машину мужа с его любовницей с седьмого этажа строящейся стоянки. В тот момент она не думала ни о чем, кроме обиды, охватившей ее. Она была так зла от несправедливого поступка Маркуса.

– Она ждала ребенка от моего мужа, – прошептала она. – Я знала все. И я ждала от него ребенка, – напомнила она.

– Ты знала, – Артуро слегка покачивался, держась за камин.

– Он хотел развода, – напомнила Оливия. – мы бы лишились всего.

– Я предупреждал тебя, я был против того, чтобы ты передавала ему правление, – его голос становился крепче, увереннее.

– Я подписала ему документы, – согласилась с ним Оливия, – развод лишил бы нас всего, я не могла этого допустить.

– Поэтому ты решила его убить, – развел руками Артуро. – Что ты хочешь от меня теперь? Ты будешь дальше утверждать, что я был не прав, обвинять меня в том, что на суде я сказал правду? Я же предупреждал тебя, что ты все потеряешь.

Оливия склонила голову. Она действительно потеряла все.

– А теперь из-за тебя и я теряю, – произнес Артуро. – Ее муж мстит нам, он хочет отобрать все. И в этом тоже твоя вина. Ты оставила меня одного. Ты оставила меня с клеймом сестры-убийцы.

Оливия ничего не понимала. Они начали этот разговор много лет назад, и опять продолжили его, словно не было всех этих лет. С обвинений в поступках прошлого, Артуро перескочил на дела сегодняшних дней.

– У тебя моя доверенность, ты управляешь нашей частью, – напомнила она, – большей частью. Решающий пакет у нас. – Оливия спрятала руки под плед, наконец-то начиная чувствовать пальцы.

Она хотела, чтобы он остановился, не давил. Оливия еще плохо понимала, а он пытался требовать от нее ответы.

– Уже нет, – признался Артуро, смотря в ее глаза, думал только об одном – успеть…

…успеть. Одно единственно слово билось в его голове. Завершить, сказать, научить. Рейнальдо сидел за фортепиано, но крышку так и не открыл. Пальцы не коснулись клавиш. Он сидел и смотреть на любимый инструмент, но музыку слышать не хотел. Вернулся. Рейнальдо повернулся к окну. Фары подъезжающей машины мелькнули и погасли. Максимилиано наконец-то дома, хоть какое-то облегчение, что с сыном все в порядке. Рейнальдо встал, не зная, чего ожидать от него. Он был готов к его требованиям и непониманию, не в первый раз они спорили и у них возникали разногласия, но на кону стояла их собственная жизнь, их будущее, его.

– Я видел ее, – с порога сообщил Максимилиано.

Он ожидал чего угодно, но только не этого. Он хотел бы стоять рядом с ним в момент их встречи. Рейнальдо побледнел. Он положил руку на фортепиано. Он не стал спрашивать – кого он видел, он знал ответ на этот вопрос.

– И что она? – Рейнальдо внимательно смотрел на сына.

Он замер, прижав руку к груди, там, где лежал вскрытый им конверт, там, где защемило сердце.

– Что она? – Максимилиано не верил своим ушам. – Тебя интересует она?! Не я? Папа, что с тобой происходит? Что с вами со всеми случилось? Ты знаешь, что Исабель, – он запнулся, поднял руку, словно указывал на нее, – что Исабель сделала так, чтобы убийца моей матери вышла на свободу, – его рука упала.

Рейнальдо казалось не слышал его. Он закрыл на мгновение глаза, пытаясь привести дыхание в норму, пытался справиться с тошнотой, так некстати подкатившей, и этот ком в горле, мешающий ему говорить, он закашлялся. Максимилиано подбежал к нему.

– Что с тобой? – он помог ему присесть. – Что происходит, папа? Ты плохо себя чувствуешь? Ты был у врача?

Рейнальдо покачал головой:

– Поперхнулся, – отмахнулся он, делал глубокие вдохи и выдохи, стараясь привести дыхание в норму. – Что Исабель? – спросил Рейнальдо, стараясь сглотнуть вставший ком в горле.

– Я ее ненавижу, между нами все кончено, – Максимилиано размахивал руками. – Я не понимаю, почему она это сделала? Почему позволила убийце выйти на свободу? Папа?!

Рейнальдо вытер испарину со лба. В голове смешались все мысли, сердце билось где-то на уровне гортани. Он молча смотрел на сына.

– Ты ее уволишь? – спросил Максимилиано.

Рейнальдо молчал. Тошнота стала отступать. Он прочистил горло, сглатывая ком. Дыхание все еще оставалось тяжелым.

– Я поговорю с ней, – хриплым голосом произнес Рейнальдо.

Призраки становились реальными, они обретали плоть. Время неустанно спешило вперед.

– Ты лучше позвони сеньору Артуро, нужно с ним решить все дела, я не хочу, я не хочу ее видеть, – Максимилиано остановился. – Я не хочу, папа.

Он взял стул и подтянул его ближе, повернул и сел на него верхом, положив руки на спинку. Его волновал бледный вид отца, но убийца его матери тревожила сильнее.

– Я не могу его найти, – устало признался Рейнальдо.

– Я наберу, – Маскимимлиано вытащил телефон.

Он уже не кричал. Всю свою злость и весь свой гнев выплеснул в салоне на Исабель, теперь же он ощущал себя полностью опустошенным, лишь обида терзала его и предательство любимой девушки причиняло душевную боль.

– Не доступен, – рассердился Макс.

Рейнальдо скрипнул зубами. Он прекрасно понимал, что Артуро в данный момент было просто не до них. Скорее всего он решал вопрос с Оливией. Он был со своей сестрой. Где еще он быть?

– Уже поздно, – Рейнальдо даже не пытался выдавить полуулыбку.

Он коснулся кармана пиджака и опустил руку.

– Нам нужно всем отдохнуть, – произнес он.

– Я не хочу отдыхать, спать, – Максимилиано вскочил со стула. – Я хочу решить, я хочу, чтобы она никогда больше не появлялась в нашей жизни. Я ее ненавижу. Она не имеет права жить.

Рейнальдо молча слушал его.

– А ты? – Максимилиано остановился и повернулся к отцу. – Что ты к ней испытываешь?

Рейнальдо смотрел сыну в глаза. Он бы многое сказал, но молчал, он просто молчал.

– Тебе нечего сказать? – удивился Максимилиано. – Ты забыл, что она сделала?

– Я все помню, – Рейнальдо встал. – Я все помню, – он искоса посмотрел на сына, – но лучше бы я забыл.

– Что ты хочешь этим сказать? – в изумлении он развел руки. – Что тебе все равно, что она вышла на свободу, что она жива, что она возможно завтра будет уже в офисе?

– Если она завтра будет в офисе, – Рейнальдо направился к лестнице, у ее подножия он остановился, – мы ее встретим, я все подготовил.

– Что, папа? – Максимилиано поспешил за ним. – Что ты сделал? Ты не хочешь мне сказать? И что с Исабель? – он жаждал услышать ответы. – Я хочу, чтобы ты ее уволил! – потребовал он.

– Знаешь, – Рейнальдо посмотрел на него сверху вниз, – я тоже очень многого хочу, но порой это непозволительная роскошь, спокойной ночи, сын.

Он повернулся и скрылся в своей спальне. Максимилиано хотел подняться за ним следом, ворваться в его комнату, чтобы он ответил, чтобы рассказал, поделился своими планами, но не смел. Не смел перечить отцу. Ему и сейчас было ужасно неловко за свое поведение в кабинете отца. Он подошел к бару и налил виски. Залпом выпил первую порцию, вторую и остановился.