Прежние контракты еще действовали, расторгнуть их раньше времени заказчики не могли, не заплатив внушительный штраф. Но продлевать сотрудничество никто из крупных клиентов не собирался. Доходы контрагентов резко снизились, и каждый бизнесмен судорожно налаживал связи с оставшимися владельцами рекламных щитов, чтобы снова пробраться на экраны.
Последним ударом для мистера Адамса стал отказ от сотрудничества его ключевого клиента – крупной фармацевтической компании. Видеоролики, где добрый доктор в белом халате советовал обывателям принять успокоительное, противоаллергенное или обезболивающее, еще недавно транслировались на всех главных проспектах города. И народ слушал доброго доктора, покупал препараты в надежде поправить хилое здоровье. После демонтажа экранов с основных улиц продажи лекарств упали, клиент был недоволен, истерил и требовал решить проблему как можно быстрее.
Сегодня вечером мистер Адамс собрал совещание не просто так. Через неделю истекает срок контракта, и, если сейчас не предложить фирме достойную замену видеорекламе, можно смело закрывать агентство, распускать персонал, а самому лезть в петлю.
Правда, если отбросить в сторону личную заинтересованность и крах карьеры, глава рекламного агентства прекрасно понимал, что новый закон принят своевременно, и на месте сотрудников министерства он поступил бы точно так же. Проблема назревала уже давно, и для ее решения требовались радикальные меры.
Каменный Мегаполис раскинулся на тысячи километров, а точную площадь города не знал никто, кроме членов Правительства. Множество улиц и широких проспектов четко делили город на кварталы и обособленные районы – престижные и не очень. В самом центре обитали зажиточные граждане, немного дальше – многочисленный средний класс. Ближе к окраинам улицы становились все уже, мрачнее, здания располагались хаотично, зеркальных плит и облицовки искусственным мрамором уже не встречалось – сплошной голый бетон. В таких домах проживали обычные работяги, безликая серая масса, обслуживающая потребности огромной каменной махины.
Бедно одетые люди торопились на заводы и фабрики, затемно спешили на фермы в пригороде, где с утра до позднего вечера производили все новые и новые товары. Каменный Мегаполис напоминал огромное ненасытное животное, которое бесконечно потребляет гормональное мясо, химические соки, заедает их безвкусными овощами, напичканными селитрой, и давится многоярусными тортами с жирным кремом. А еще ему постоянно требовалась новая одежда из хрустящей синтетики, плазменные экраны, холодильники, телевизоры, роботы-пылесосы, мебель, машины, летающие катера и дроны-доставщики. Все это производилось в огромном количестве и отправлялось прямиком к потребителю.
На отдельных заводах изготавливали элементы для программы «Умный дом», ведь каждый небоскреб города являлся частью единой и хорошо управляемой системы. Для обеспеченных граждан и людей среднего класса такая система была невероятно удобной: многочисленные датчики считывали температуру тела, частоту передвижений и общий ритм жизни каждого постояльца. И вот уже ванная автоматически наполняется водой нужной температуры, увлажнитель воздуха создает приятный микроклимат помещения, а голосовой помощник заботливо настраивает будильник, напоминает о встречах или записывает к врачу в случае малейшего недомогания.
Параллельно система вела сбор информации о малейших вкусовых пристрастиях, доходах, хобби, поездках и даже тайных пороках каждого жителя. Но людская масса так давно привыкла быть под колпаком, так прониклась комфортом умного дома, умного офиса или умной машины, что покорно смирилась с полным отсутствием частной жизни.
В средствах массовой информации сообщалось, что собранные данные обезличены и необходимы только для общей статистики, но на деле на каждого человечка формировалось личное досье. Тотальная слежка позволила уменьшить преступность, а все правонарушения раскрывались быстрее, чем совершались. Уже через пять минут после драки или ограбления словно из-под земли появлялись стражи порядка, и нарушителя отправляли в полицейский участок. В случае потенциальной опасности преступника ликвидировали прямо на месте без суда и следствия.
С другой стороны, полный доступ к пристрастиям каждого гражданина делал его слишком уязвимым, и при взломе базы данных злоумышленник знал о человеке все. Жителям бедных райнов никаких дополнительных плюшек вроде подогрева полов или озонирования воздуха не полагалось. Но система «Умный дом» собирала данные и там, фиксировала нарушения порядка или неизлечимое заболевание, после которого бедолага навсегда пропадал из Мегаполиса. Бедных особенно не лечили и не спасали.
За пределами города, за высоким каменным забором, проживали изгои – беглые преступники, алкоголики, наркоманы, инвалиды и прочие отбросы общества. Те, что покрепче, сколачивали банды, остальные ютились в развалинах небоскребов, ползали, как крысы на свалке. Иногда их нанимали на грязную работу и подкармливали отходами пищевой промышленности, но не из милосердия. Утилизация испорченного товара обходилась дороже. За изгоями тоже приглядывали с воздуха при помощи специальных дронов. В случае крупной драки или масштабных протестов дроны сбрасывали в толпу взрывчатку, не разбираясь, кто прав, а кто виноват.
Отдельная территория пригорода была выделена под фермы и теплицы. Полиэтиленовые купола, закрывающие грядки с химозными помидорами и пластмассовыми огруцами, тянулись на многие километры. Полив, прополка, подкормка и сбор урожая осуществлялись автоматически, но ручной труд тоже не исключался. За машинами требовалось следить, ремонтировать, а в случе поломки – закрывать фронт работ живой силой.
Кроме огромного каменного Мегаполиса и его пригородов, подходящих для жизни мест на планете просто не осталось. Встречались отдельные клочки земли с рудниками, шахтами и заводами по добыче полезных ископаемых. Там трудились вахтами все те же работяги из бедных кварталов.
Но все же была одна вещь, которая объединяла разношерстные слои общества, от богатеев и до самых последних нищебродов. Это реклама. Чтобы каменный город продолжал существовать, жителей требовалось стимулировать к потреблению, разжигать желание приобретать все новый и новый товар. Кризис перепроизводства сыграл немаловажную роль в развитии бизнеса.
Такое количество товаров требовалось продать, насильно затолкать в ненасытную каменную глотку Мегаполиса. Пока чудовище потребляет, оно живет, производственные мощности работают на полную с утра и до позднего вечера и экономика стабильна. Магазины ломились от ассортимента товаров, такое разнообразие не встречалось ни на одной другой планете. Длинные ряды шоколадных конфет (в которых из шоколада осталось только название) могли испугать любого неподготовленного человека. Многоярусные башни из туалетной бумаги, тысячи брусков мыла, миллионы разноцветных банок шампуней и бутылок с газированными напитками со страшной силой напирали на несчастного потребителя.
Светящиеся обертки чипсов, музыкальные коробки конфет, танцующие изображения на упаковках привлекали внимание жителей города, но лишь ненадолго. Когда покупатель следовал вдоль длинных продовольственных рядов, коровы на бутылках с молоком мычали, кролики на брикетах замороженного мяса танцевали твист, а длинноногая девушка кокетливо одергивала коротенькую юбку на пакетике с колготками. Но все эти нововведения лишь изредка привлекали внимание искушенного жителя.
Когда со всех сторон летят красочные видеоролики, в гаджетах всплывают окна с предложением товаров и услуг, а с экранов телевизоров доносятся бодрые призывы купить тот или иной продукт, человек в конечном счете вырабатывает иммунитет к навязчивой рекламе. Он просто не замечает задорную музыку, вызывающие танцы, световые и звуковые сигналы. Вместо этого он тратит драгоценное время на закрытие всплывающих окон в интернете, уменьшает звук телевизора или радиоприемника или просто отворачивается. И при этом совершенно не фокусирует внимание на самом товаре. Точнее, фокусирует, но не в том объеме, который требуется производителям. И покупает ровно то, что ему необходимо, не отвлекаясь на внешние раздражители. Реклама из двигателя торговли превратилась в шумовой фон – пестрый, яркий, но с каждым днем все более бесполезный.
