– Хорошо, – кивнула Алиса.

– Можешь заглянуть в свою московскую квартиру, если хочешь, – предложил Константин. – Ключи лежат в ящике моего рабочего стола в кабинете.

Алиса покачала головой.

– Нет, в квартиру пока что не хочу. В ней меня никто не ждет, – произнесла она. – В этом доме хотя бы Любовь Сергеевна есть, с ней весело и интересно общаться.

– Да, она замечательная, – согласился Марков.

Отец и дочь побеседовали еще минут пять, обсуждая различные мелочи.

Константин Борисович ушел к себе в комнату, намереваясь немного поспать. В его глазах читалась усталость от постоянной работы и переживаний.

Алиса снова уснула.

***

В десять утра девушка проснулась, потянулась, наслаждаясь моментом пробуждения, и устремилась в ванную комнату.

Стены ванной были покрыты белой керамической плиткой с легкой мраморной текстурой, что придавало помещению элегантный вид. Пол был выложен плиткой теплого бежевого оттенка, создававшей контраст с белизной стен и придающей комнате ощущение тепла, словно она входила в маленький оазис спокойствия.

В центре помещения стояла изящная ванна овальной формы из белоснежного акрила. Ее гладкие, скульптурные линии превращали традиционный элемент интерьера в настоящий арт-объект. На потолке можно было увидеть светодиодные лампы, создающие мягкое, неслепящее освещение, которое наполняло белоснежную комнату мягким светом, делая ее еще более уютной.

Напротив стояла красивая раковина из натурального камня на длинной деревянной тумбе, которая гармонично сочеталась с остальным интерьером. Над раковиной висело зеркало, обрамленное тонкой рамкой из бронзы.

В углу стоял высокий зеленый куст бамбука, который своим присутствием добавлял нотку природы и свежести.

Завершив все водные процедуры, Алиса высушила каштановые волосы феном и расчесала их, чувствуя, как каждый волосок расправляется.

Маркова вымученно простонала, пытаясь красиво уложить длинные волосы, которые вечно упрямо не желали ложиться так, как ей хотелось. В этот момент она даже подумала сделать каре, чтобы больше долго не мучиться с укладкой.

Алиса нанесла тональную основу на лицо, накрасила брови коричневым карандашом, подкрасила ресницы тушью, нарумянила щеки, придавая своему лицу свежесть. Тени для век Маркова решила не наносить сегодня. Она решила сделать акцент на губах, накрасив их красной помадой, которая придавала ее образу уверенность.

Переодевшись в однотонную белую футболку и черные джинсы, Алиса накинула темно-синий плащ и надела чистые ботинки.

Она покрутилась перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон, и улыбнулась своему отражению.

Любовь Сергеевна остановила Маркову, предложив поесть перед уходом из дома. Девушка отнекивалась, но домработница была непреклонна, как всегда.

Шумно выдохнув, Алиса устремилась на кухню, где ее ждал отец.

Мужчина был одет в белую рубашку и черные классические брюки. Он тщательно пережевывал стейк из говядины, параллельно разговаривая с кем-то по телефону, его голос звучал уверенно и деловито.

– Я не хочу стейк, – отказалась Алиса, когда Любовь Сергеевна поставила перед ней тарелку с мясом.

– Омлет? – предложила пожилая женщина, сверкнув голубыми глазами.

– Да.

Домработница пригладила свои короткие светлые волосы, вымыла руки и принялась за приготовление омлета. Алиса с улыбкой наблюдала, как быстро Любовь Пирогова передвигается по кухне, словно танцуя под музыку, которую никто не слышал. Она бы никогда не подумала, что ей уже шестьдесят пять лет.

Женщина работала в доме Марковых уже около пятнадцати лет. За это время Пирогова стала неотъемлемой частью их семьи. Алиса полюбила Любовь Сергеевну как родную бабушку, и в ее сердце всегда было место для этой доброй женщины, которая заботилась о них, как о близких людях.

– Алиса, водитель подъедет через полчаса, – проинформировал Константин Борисович, завершив телефонный разговор.

Маркова встрепенулась.

– Я могла бы добраться на автобусе или такси, – предложила она.

– Алиса, ты как твоя мать! – повысил голос бизнесмен, и в его тоне чувствовалась раздражительность. – Всегда отвергаешь помощь и довольствуешься малым. Ты можешь доехать до торгового центра на комфортной машине, а не трястись в автобусе.

Алиса угрюмо поджала губы, чувствуя, как между ними вновь нарастает напряжение.

– Мама просто не желала просить помощи у других, доставляя им неудобства, – произнесла она, ощущая, как воспоминания о матери накатывают волной.

– Это ее погубило, – отчеканил мужчина будничным тоном.

– Ты ее погубил! – выкрикнула Алиса, ее слова вырвались из груди с силой, которую она сама не ожидала. Внутри нее бушевали эмоции, и она почувствовала, как ее сердце колотится.

Любовь Сергеевна, почувствовав накал страстей, быстро закончила готовить омлет и принялась накладывать порцию омлета на тарелку, словно желая отвлечься от сложного разговора отца и дочери.

Константин Борисович кинул столовые приборы, и звук металла о дерево раздался, как выстрел в тишине. Он ударил кулаком по столу, и в этом жесте чувствовалось все напряжение, скапливающееся в нем за годы.

– Твои бывшие друзья из криминального мира убили маму! – напоминала Алиса, ее голос был полон горечи и боли, которые вырывались наружу, как нестерпимая боль. – Они тронули ее, потому что ты не согласился отдать долю в своем бизнесе.

– Да, я виноват! – признал бизнесмен, и в его голосе прозвучала искренность, но в то же время и отчаяние. – Но Лида должна была мне сказать, что ее запугивают на протяжении долгого времени. Она молчала до последнего. Я бы мог обезопасить ее, отправив жить в другую страну.

Эти слова пронзали Алису, как острые иглы. Она чувствовала, как в ее груди нарастает гнев.

– После этого случая ты вообще должен был прекратить сотрудничать с бандитами, – злобно выпалила девушка, ее глаза сверкали, как огонь. – Но ты продолжаешь это делать даже спустя десять лет.

– Это мое дело, Алиса!

Маркова замолчала, и в этот момент в воздухе повисло молчание, которое казалось невыносимым. Девушка оглянулась по сторонам и увидела, что Любовь Сергеевна покинула кухню, вероятно, чтобы не быть свидетелем этого разгорающегося конфликта.

Алиса быстро расправилась с омлетом, но даже вкус пищи казался ей пресным на фоне той эмоциональной бури, которая бушевала внутри. Она выпила кружку чая, пытаясь успокоить себя, но горячий напиток не приносил облегчения, а лишь подчеркивал ее внутреннюю неустойчивость.