Но отдыха не получилось.
После дня, проведённого в хлопотах, наступил вечер. Вот тут ребята и почувствовали неладное. Причём, что именно идёт не так, понять было невозможно. Просто навалилась какая-то странная тревожная тоска. Причём сразу на обоих. Вот как описывает это сам Павел:
"К вечеру Мишка стал совсем молчаливым, а с темнотой забрался на нары в нашем скромном убежище, да так оттуда и не спускался.
Я вдруг, вспоминая день, почувствовал какую-то тоску. А может, это была тревога? Днём сходил в сосновый бор, который манил к себе золотистым светом, грибами… Но прошёл немного, и захотелось вернуться. Даже не понял, почему. Хотелось быть на лужайке, на открытом месте. Больше в лес не тянуло. Так же прошёл ещё один день, Мишка сделался совсем угрюмым. Почти всё время проводил у реки с удочкой, искоса поглядывая на меня, как бы изучая моё поведение. Признаться, мне было не по себе. Я не мог оценить своё внутреннее состояние, не мог понять, что со мной происходит.
На третий день решил сходить на охоту. Закинув ружьё на плечо, зашагал в сторону леса, который стоял плотной стеной, за домом, в стороне от соснового бора"'.
Павел Гусев – любитель охоты. Но на сей раз она ему никакой радости не принесла. Напротив, вскоре он был вынужден бежать из леса обратно:
"… вдруг я почувствовал, понял, что меня тревожило все эти дни. Я с ужасом осознал, что я здесь не один. За мной кто-то пристально наблюдал. Но откуда? Кто? Я лишь чувствовал, но не видел.
Быстро повернув, я буквально побежал к поляне. Свалился, чертыхнулся, отряхивая налипшую грязь, и вскоре выскочил недалеко от заброшенного дома. Тяжело дыша, прошёл мимо дымящегося костерка, спустился к баньке, открыл дверь – Мишки не было. Не видно его было и на берегу.
Выскочив наверх, я озирался по сторонам, а внутри всё сжалось от подступившего тошнотворного чувства одиночества. Оно наплывало, делая ноги ватными, непослушными. Мишки нигде не было. Я заорал так, что даже сам не понял, что кричу.
Внезапно я услышал Мишкин голос. Он доносился откуда-то сверху. С трудом я разглядел его почти на самой макушке берёзы, которая росла на краю поляны, изящно изгибаясь и нависая над рекой.
Я вскарабкался туда же и, еле отдышавшись, присел на сук чуть ниже Мишки. Он с испугом смотрел на меня, виновато моргая, отводя глаза. "Ты что?" – выдавил я.
И тут выяснилось, что все эти дни Мишка находился в подавленном состоянии, потому что ощущал себя на поляне неуютно. Но главное он понял, только когда я ушёл в лес на охоту. Мишка явственно почувствовал, что за ним кто-то наблюдает.
Он чувствовал на себе взгляд. Это и заставило его опрометью кинуться к дереву и лишь на его вершине осознать свою безопасность. Тогда я поделился своими ощущениями, которые почти полностью совпали с Мишкиными. Он побледнел, руки судорожно сжали берёзовые ветки, которые служили ему опорой.
С дерева мы слезли, лишь когда наступили сумерки. Не разжигая костра, быстро прошли в баньку, закрылись, поужинали консервами.
Утром долго не вставали, но о вчерашнем не говорили, старались не вспоминать свою тревогу. Позавтракали у костра, и вдруг, не сговариваясь, взглянули друг на друга: мы опять начинали чувствовать ужас чьего-то присутствия. Не сговариваясь, мы прихватили ружья и пошли к берёзе.
На ней мы и провели остаток дня. Там, наверху, в шуршащей листве, у нас родился план. Завтра немедленно уходить из этих мест. Мы больше не могли выдерживать эту пытку страхом. Он нас сковывал, превращал оцепеневшие наши фигуры в какие-то мумии. Мы проклинали день, когда решили ехать в эту глушь. И шумные многолюдные московские улицы казались какой-то нереальной, фантастической мечтой.
Утром следующего дня, собрав свои вещи, захватив немного еды, мы в буквальном смысле слова рванули что было сил из этого места. В баньке остались палатка, спальники, котелки, основная часть продуктов…"
Беспричинный оглупляющий страх, доходящий до паники, с которой невозможно бороться, которую невозможно объяснить. Откуда? Почему?
Возможно, найти ответ нам поможет эксперимент, который однажды поставил великий американский физик Роберт Вуд."
На этом ненадолго прервём чтение главы книги Александра Никонова, чтобы прокомментировать этот эпизод.
Откуда и почему, можно ответить и без эксперимеета Роберта Вуда. По всем признакам аномального состояния путешественников, на них действовал инфразвук. Инфразвук порождают вихревые дорожки Кармана, возникающие не только в море и в горах, но и на реке. С этим явлением лично столкнулся в походе при сплаве по реке Владимир Михайлович Аскинадзи. Об этом у нас будет специальная Заметка. Путешественники остановились на берегу реки, и источником инфразвука могло быть её течение.
А вот сам эпизод добавляет полезную информацию в мою версию. Туристы группы Дятлова после воздействия инфразвука покинули палатку и в конечном результате все погибли, и как у них возникало ощущение страха и ужаса, что именно ощущали туристы, у них уже не спросишь. Поэтому попробуем представить себе эту картину на основании рассказа Павла Гусева, который испытал это на себе и остался жив.
Первый момент – инфразвук действовал на путешественников в течение трёх суток и достиг стадии ужаса не сразу, начиная с волнения, испуга и подавленного состояния. Точно так же ветер на перевале не сразу достиг той силы, что довёл туристов до ужаса. Отдельные порывы ветра должны были вызывать инфразвук, и он действовал на туристов, приводя их в состояние дискомфорта. Такое предположение сделал Владимир Михайлович Аскинадзи, и я с ним полностью согласен. Дискомфортные ощущения не были существенными, поэтому они туристами не обсуждались. Логично, что если бы туристы придали должное значение этим первым звоночкам, они бы сняли палатку и спустились к лесу, не дожидаясь состояния ужаса.
Второй момент – образ, в котором к людям приходит страх от воздействия инфразвука. Глаза не видят страшного объекта, и мозг под воздействием инфразвука сам создаёт ужасный образ. Причём не просто находящегося где-то рядом огромного сильного существа, условно назовём его "монстром", хотя на самом деле ужасный образ в тысячу раз ужаснее любого монстра, а монстра, наблюдающего за человеком и следящего за ним. Кроме страха самого облика монстра, присутствует страх опасности и страх неизбежности гибели от этого монстра. И выходом из этой ситуации видится попытка убежать и скрыться от этого монстра. Надежда на благоприятный исход самая мизерная, но человек цепляется за неё и все силы организма бросает на её реализацию, отбрасывая все остальные мысли, логические и рациональные. Вот почему люди убегают без одежды, обуви, без продуктов и инструментов. У них ощущение, что монстр наблюдает за ними, лишь выжидая момент, чтобы напасть и уничтожить человека. И кроме стремления убежать от монстра, ничего важного в жизни не остаётся.
Третий момент – это представление конечного места, в котором монстр не сможет достать человека. Для путешественников это была верхушка берёзы, для геологов Алакита – тайга в 2-3 километрах от палатки, для туристов группы Дятлова – лес в 1,5 км от палатки. Вот почему они не остановились, не вернулись. Мозг, создав ужасный образ монстра и подсказав в качестве выхода бегство от монстра, достаточно чётко определяет и место, достигнув которого человек будет в безопасности либо расстояние, на которое для этого необходимо убежать от монстра. При этом человек не определяет разумом и логикой это место или расстояние, он его уже знает и стремится достичь. А жизнь подтверждает правильность этой цели. На дереве или на значительном удалении от источника инфразвука уровень инфразвука становится меньше, и образ монстра как бы отстаёт от убегающего человека и становится менее опасным.
И четвёртый момент. Путешественники признались друг другу в своих ощущениях лишь на третий день. Аналогичная ситуация должна была иметь место и у туристов группы Дятлова. Каждый из туристов испытывал страх, но никто не знал, испытывают ли его остальные товарищи. Представьте себе, что кто-то, к примеру, Рустем Слободин, сказал Дятлову: "Игорь, мне страшно". Что могли ответить ему товарищи, если бы вдруг страшно стало ему одному? Сказали бы: "Маленький мальчик, испугался темноты и воя ветра". Поэтому туристы заявили о страхе лишь когда этот страх ощутил сам Игорь Дятлов либо когда он перерос в стадию ужаса. Следовательно, они терпели, пока можно было терпеть, и за это время миндалевидное тело мозга возбудилось очень сильно.
