– Господин Корби как раз просил, чтобы тебе его представили, детка, – улыбнувшись, ответила миссис Марч. – И я только что его видела, – она огляделась. – А вот и он.
Белль обернулась. Мистер Габриэль Корби казался на вид лет двадцати пяти, невысокий, стройный, даже хрупкий; лишь благодаря туфлям с каблуком и небольшой платформой он выглядел одного роста с Белль. Золотистые волосы свободно падали вдоль его лица, чуть касаясь плеч, а яркие зелёные глаза смотрели доброжелательно и с вежливым интересом. Белль невольно пришло на память, что у Фредерика тоже русые волосы и зелёные глаза. Только у Фредерика глаза были цвета молодой буковой листвы, а у нового знакомого – ярко-изумрудные. А ещё они оба – и мистер Корби, и Фредерик – источали ровное спокойствие. Это сходство поразило Белль.
– Я давно мечтал потанцевать с вами, – после того, как миссис Марч представила его Белль, признался мистер Корби, улыбнувшись. – Но у вас никогда не было свободных танцев. Я очень обрадовался, когда увидел объявление об аукционе.
– Я рада, что вы здесь, – улыбнулась Аннабелль. И она правда была рада. Ей казалось, будто новый знакомый ограждал её своей невозмутимостью от окружающего её бурлящего моря эмоций.
– Не желаете ли выпить, мисс Тэйлор? – спросил мистер Корби.
– С удовольствием, – ответила Белль.
Мистер Корби взял два бокала белого вина у проходящего мимо официанта. Аннабелль рассказала новому знакомому о традициях Торнфилдских праздников – о Молочном бале, дне города и о рождественской ярмарке Дэвиса, а мистер Корби слушал с неподдельным интересом, иногда задавая вопросы. Вскоре они уже называли друг друга по имени, и Белль казалось, будто она знает Габриэля много лет. Когда к Аннабелль подошёл её партнёр, с которым она должна была танцевать галоп, она с сожалением покинула общество Корби и пошла в центр залы. Оркестр уже заиграл вступление. Белль словила себя на мысли, что ей понравился Габриэль Корби, с ним было легко и приятно общаться, и теперь она ждала франсез почти так же, как мазурку с Гастоном.
После галопа секретарь принца Элиота позвал Белль к креслу, на котором развалилась грузная и рыхлая фигура его высочества с бокалом игристого.
– Тебе понравится, сладкая, – произнёс принц, растягивая слова, и сделал манерное движение пальцами, унизанными кольцами. – Это лучший люкс в вашем… – он с недовольно-презрительным видом выдохнул, точно не умея подобрать слов для описания, – городишке, – нашёлся он.
– Благодарю, ваше высочество, но у нас с вами встреча назначена на завтра, – стараясь не смотреть на принца и борясь с отвращением, возразила Белль и прислушалась: оркестр уже заиграл мазурку. Она хотела сказать, что ей пора идти, но принц не позволил.
– Я подумал, – он отставил бокал и лениво поднялся, став рядом, – почему бы не продлить удовольствие? – понизив голос, двусмысленно произнёс он и уже было схватил Белль за запястье, но её ладонь мягко перехватил Гастон.
– Пойдём, Белль, мазурку уже играют, – сказал он и, повернувшись к принцу, лучезарно улыбнулся: – Здрасте, ваше величество, – и увёл Белль раньше, чем принц пришёл в себя от такой вопиющей наглости и фамильярности.
– Он высочество, а не величество, – машинально поправила Гастона Белль, размышляя, чем может обернуться эта выходка, и при этом испытывая облегчение, что избавилась от компании принца.
– Да какая разница? – беспечно улыбнулся Гастон, выводя Белль вперёд.
Она сделала ещё несколько шагов, корректируя положение их пары среди танцоров, замерших в ожидании. «Хорошо, что у этой мазурки такое длинное вступление», – подумала Белль.
Ещё один такт, и танец начался. Непринуждённость, быстрый темп и подпрыгивающие шаги мазурки вскоре увлекли Белль, заставив забыть о принце.
Гастон отлично танцевал, а учитывая непопулярность в современной Европе мазурки и прочих бальных танцев (кроме вальса), его знание фигур и умелое ведение и вовсе восхищали. Когда танец закончился, Белль заметила тощую фигуру секретаря принца, семенящую навстречу, и тихонько потянула Гастона прочь, к фуршетным столам, возле которых стоял мэр с женой.
Белль взяла канапе с креветкой и едва успела съесть его, как к ней подошёл секретарь принца.
– Мисс Тэйлор, – начал тот, немного робея и избегая глядеть ей в глаза, – принц настаивает на том, чтобы вы… э… пришли сегодня вечером… э… к нему в номер.
Мистер Купер обернулся.
– Это исключено, мистер Роу, – категорично возразил мэр. – У мисс Тэйлор назначена встреча с его высочеством на завтра, а сегодня Хэллоуин, все проводят его с семьями.
– Но его высочество…
– Пойдём, я сам объясню всё его высочеству, – и мэр, сделав жест жене подождать и улыбнувшись Белль, увёл секретаря, взяв того под локоть.
Четыре года назад, как раз накануне Хэллоуина, когда Белль только стала символом Элфина, мэр в обмен на королевскую гарантию безопасности фейри дал согласие на её ужины с членами королевской семьи. Тогда это условие показалось Белль необременительным. Но кто ж мог предполагать, что принцем Элфинским вскоре станет неисправимый развратник и пьяница? К счастью, в конце февраля истечёт срок договора, и Белль, хоть и лишится королевского покровительства, заодно будет избавлена от обязанности регулярно встречаться с принцем Элиотом. Юристы королевской семьи предлагали Аннабелль продлить контракт, но она вежливо отказывалась, объясняя это своим скорым отъездом.
Белль знала: мистер Купер по-прежнему чувствовал себя виноватым, что ей приходится общаться с принцем Элиотом, и по мере возможности старался оградить её от взаимодействия с ним, и за это Белль была благодарна.
– Мисс Тэйлор, – окликнул Белль Габриель Корби, и обернувшись, она улыбнулась ему. – Скоро заиграют франсез. Позвольте вашу руку.
Мистер Корби танцевал даже лучше Гастона, изящнее, техничнее. Оказывается, в детстве он занимался бальными танцами. «Правда, я тогда не знал, что это мне пригодится спустя много лет таким волшебным образом», – с улыбкой признался он. Белль была очень довольна и танцем, и беседой с новым знакомым и искреннее поблагодарила того за предоставленное удовольствие, когда он проводил её к фуршетному столу, около которого стояли мистер Купер с женой и миссис Марч.
Бал продолжился. Танцы и партнёры менялись, вечер потихоньку двигался к финалу. Настал черёд второго вальса, который Белль должна была танцевать с неким Вильямсом, но тот так и не удосужился подойти к ней и познакомиться. Заиграла музыка, все пары встали на позиции, а Белль, которая должна была начинать первый тур, была всё ещё без партнёра. Она огляделась в поисках хоть одного свободного знакомого мужчины, но повсюду были только незнакомцы. И вдруг за спиной раздались шаги. О, эти шаги Белль хорошо знала – радости, впрочем, ей это не доставило.
– Судья Морган, – обернувшись, сказала она.
– Позвольте ангажировать вас на вальс, мисс Тэйлор, – церемонно поклонился он.
Белль всем своим существом чувствовала его омерзительную, ничем не прикрытую похоть, ощущала кожей липкий взгляд, скользящий по её шее, губам и будто оставлявший горячие влажные поцелуи. Белль стоило труда сбросить чувства судьи как паутину, сосредоточившись на собственных ощущениях.
Весь зал наблюдал за судьёй, стоявшим с протянутой рукой, и фейри, замершей перед ним точно каменное изваяние. Оркестр, проиграв вступление, смолк, потому что никто из танцующих не шевельнулся. Белль точно сквозь толщу воды волнами ощущала отголоски чужих эмоций: злорадство, сочувствие и сожаление, но она старалась не обращать на них внимания.
Аннабелль подала руку судье Моргану и кивнула оркестру. Несколько человек в зале зааплодировали, как будто произошло нечто заслуживающее такой реакции, а музыканты заиграли вальс сначала.
– Значит, вот кто купил у Гидеона танец, – не скрывая своего недовольства, мрачно произнесла Аннабелль, когда судья Морган повёл её по кругу. – Не прижимайте меня так сильно, – нахмурившись, немного отстранилась Белль. – На нас ваша жена смотрит, – солгала она: сегодня на балу миссис Морган, кажется, не было.
