Провожая мистера Купера и мисс Уэлш в гостиную, Белль вдруг услышала обрывок фразы Фредерика:
– …пойти к Крис, когда я уеду. Мне важно поговорить с тобой до отъезда, Кам.
– Тогда говори сейчас, – ответила Камилла.
– Это, очевидно, будет нелёгкий разговор, – помолчав, проговорил Фредерик. – Поэтому…
– Тогда я и слышать ничего не хочу! – решительно перебила его Камилла. – В прошлый раз после такого нелёгкого, – передразнила она его, – разговора ты ни с того ни сего потащил меня в Лондон.
– Ты ведь знаешь, как эта поездка была важна для меня, – в голосе Фредерика прозвучала лёгкая обида.
– Ладно! Но сейчас… – она шумно выдохнула, – оставь свои нелёгкие разговоры на потом.
И Камилла с грохотом распахнула дверь.
– Кам! – крикнул ей вдогонку Фредерик.
Белль поняла, что протирает бокал уже в третий раз под внимательным взглядом крёстной и взяла из коробки следующий. О чём же Фредерик хочет поговорить с Камиллой? Почему Камилла так избегает этого разговора?.. Внутри зрела сладкая кружащая голову догадка, но Белль не дала ей оформиться в мысль: будет слишком больно обмануться. Лучше довольствоваться тем, что есть: Фредерик рядом, и можно снова печь пирог с ним как в старые добрые времена.
В этот момент в гостиную вошла Камилла. Поздоровалась с мистером Купером и мисс Уэлш и продолжила сервировать стол.
Вспомнив про пирог, Белль пошла на кухню. Фредерик и Марк расположились рядом с духовкой, и Марк, наблюдая за стрелкой температуры, комментировал изменения. Фредерик поднялся со стула, когда Белль вошла.
– Пришли мистер Купер и мисс Уэлш, – сказала Аннабелль. – Сходи поздоровайся, а мы с Марком последим за пирогом.
Фредерик кивнул и вышел из кухни. Он был взволнован. Аннабелль чувствовала, что разговор с Камиллой нарушил его душевное равновесие, а её приход совершенно не помог его вернуть.
– Крёстная, – неожиданный вопрос Марка вырвал Белль из задумчивости, – ты ведь помнишь прадедушку?
– Конечно, – улыбнулась племяннику она.
– Расскажи, где он сейчас.
Белль села на стул возле духовки, и племянник тут же забрался к ней на колени.
– Твой прадедушка Джеймс сейчас в Заповеднике, – с улыбкой начала она любимую историю обоих племянников. – Там всегда тепло и солнечно, деревья цветут и дают плоды в одно и то же время, а цветы не сминаются под ногами. Птицы там поют так красиво, что сердце замирает, а огромные бабочки садятся на плечи. А ещё в Заповеднике живут кентавры, единороги, фейри, варгисы и даже драконы.
– А я туда попаду? – спросил Марк.
Белль вздохнула. Она неоднократно отвечала на этот вопрос, но каждый раз было трудно, почти как в первый. Когда дедушка при Белль сказал Вики, что та никогда не сможет попасть в Заповедник, Белль плакала. Но её пятнадцатилетняя сестра весело ответила, что планирует умереть от старости в окружении внуков.
– Туда могут попасть только дети Лилит. А ты сын Адама и Евы.
– А ты можешь попасть? – Марк посмотрел на крёстную снизу вверх.
Помолчав, Белль ответила:
– Когда-нибудь… да. Если захочу.
– И ты бросишь нас? Как прадедушка? – А вот об этом Марк спросил впервые.
– Прадедушка не бросил нас, – твёрдо ответила Белль. – Он любил нашу семью: твою бабушку, прабабушку, твою маму и меня. Но ему пришлось уйти.
– Но почему?..
– Я не знаю, Марк, – грустно проговорила Белль. – Но я уверена: он не мог иначе. Когда я была маленькой… – медленно произнесла она, чувствуя, как воспоминания рёвом вертолётов, завыванием и сине-красными отсветами сирен уносят её в те жуткие майские дни, семь с половиной лет назад, – все считали, он погиб под лавиной. Так многие до сих пор считают. Ты знаешь, что такое лавина, крестник?
Марк, конечно, знал. В Торнфилде после июньской трагедии об этом знали все, включая детей.
– Его искали несколько дней, – продолжила Аннабелль. – Прочесали всю округу, а Долину Снов, где его следы обрывались, перекопали вдоль и поперёк. Но что один фейри мог сделать против лавины в двести-триста тысяч тонн? К счастью, дедушка, твой прадедушка, – улыбнулась Белль племяннику, – успел уйти в Заповедник.
– Может быть он спрятался от лавины в Заповеднике? – осенило Марка.
– Может быть, – ответила Аннабелль и наклонилась к духовке немного сбавить температуру.
– А как попасть в Заповедник?
– Этого я тоже не знаю, – ответила Белль и повернула голову, почувствовав присутствие Фредерика.
Тот остановился на пороге кухни, прислонившись плечом к дверному косяку.
– А прадедушка вернётся? – тихо спросил Марк.
– Мы можем только верить в это. Надеяться и ждать, – и Белль, почувствовав прилив нежности, улыбнулась и поцеловала племянника в макушку.
Марк погладил её руки, обнимающие его. Тут его окликнул Алекс, и он убежал к брату.
Белль боялась поднять голову и встретиться с Фредериком взглядом. Она почувствовала, словно он приоткрыл дверь в свою душу: с таким теплом, нежностью и (в эти секунды она это знала наверняка) любовью, он наблюдал за ней и Марком. Белль боялась: если она встретится с Фредериком взглядом, то бросится к нему в объятья, а он не захочет и не сможет сопротивляться. А позже не простит себе, что поступил так с Камиллой. И Белль не простит себе. Пусть он поскорее поговорит со своей девушкой и тогда…
– Ты последишь за пирогом? – Белль встала со стула, не поднимая глаз. – Я пойду спрошу не нужна ли Вики помощь.
– Хорошо, – ответил Фредерик едва слышно.
Ужин прошёл тихо. Камилла села на противоположном от Фредерика краю стола, точно боялась, что он попробует поговорить с ней прямо во время поминального застолья. Преподобный Ричардсон прочитал молитву, и Белль вновь перечислила по именам всех погибших фейри из рода Тэйлоров. За столом почти никто не говорил, Вики иногда обращалась к сыновьям, следя, чтобы они хорошо поели суп, и напоминая о награде за это в виде торта и пирога.
В этот вечер Белль снова вспомнила июньское утро, когда Торнфилд прощался с погибшими под лавиной альпинистами. Захотелось вновь коснуться незабудкового шёлка, почувствовать запах жимолости и можжевельника. Белль в который раз задумалась: а где был платок семь лет? У дедушки? Как он смог передать его из Заповедника? Или у Таунары? Тогда почему ореада не передала платок самой Белль гораздо раньше? Ведь Белль много раз приходила к Загадочнице, на склонах которой по легендам скрывался вход в Заповедник, но никогда не видела Таунару. Белль столько лет прожила в неведении, страдая от мысли, что тот, кто был дорог ей больше всех на свете, мёртв.
Может быть, однажды Заповедник откроется, и на Элфин вернётся не только дедушка, но и другие фейри, кентавры, единороги, драконы и Грегор Ришта. Возможно, прародитель варгисов найдёт способ снять проклятие со своего непутёвого потомка. Белль вспомнила пристальный взгляд голубых глаз Адама Спенсера на портрете девятнадцатого века, который в детстве втайне от всех часами рассматривала в «Энциклопедии Элфина», и подумала, что «непутёвым» называть его неправильно – от него так и веяло силой и властью. И неудивительно, ведь Адам Спенсер был альфой не только элфинских варгисов: его признали вожаком все варгисы мира.
Вот только как открыть Заповедник? Уж точно не так, как это сделала Адель Блан-Сек в фильме. Да и не было на склонах Загадочницы такой скалы с древними письменами и разными скрытыми рычажками – Белль облазала всю гору вдоль и поперёк, а позже узнала: ту скалу снимали в Альпах.
Когда Генри внёс пирог, по гостиной разнёсся дивный аромат сдобы и медовых яблок.
– «Золото Элфина», – тихо произнесла мисс Уэлш, вдыхая нежный горячий запах. – Любимый сорт твоего дедушки, – улыбнулась она крестнице.
– Правда? – выдохнула Белль. – Я не знала.
– В это время, накануне Хэллоуина, он тоже любил печь пироги с этими яблоками… – мисс Уэлш смолкла.