Какие же отношения связывали крёстную и дедушку? Этот вопрос мучил Белль уже пять месяцев, с того дня на кладбище, когда мисс Уэлш увидела в клатче Белль дедушкин платок. В детстве Белль не задумывалась об их отношениях, считая, что мисс Уэлш гораздо старше дедушки. Но ведь он был фейри и не старел, в отличие от людей. Возможно, дедушка и мисс Уэлш любили друг друга раньше, ещё до того, как дедушка и бабушка поженились. А возможно (Белль было горько это признавать), они были любовниками и после.
…Камилла пересела к Фредерику, когда Генри внёс пирог. В эту секунду Белль стало пронзительно жаль Камиллу: ей будет очень больно, когда разговор состоится.
После ужина преподобный Мэтью Ричардсон попрощался и ушёл. Белль помогала Вики расставить оставшуюся еду по холодильникам; Генри, Фредерик и Камилла собирали грязную посуду и загружали её в посудомойку. Марк и Алекс тихо как мышки складывали в гостиной на полу пазл с «Королём львом», а мистер Купер и мисс Уэлш негромко беседовали, сидя в креслах у камина. Белль чувствовала уютное домашнее тепло, и ей хотелось запечатлеть эти минуты, закупорить их как духи́ или вино в бутылку, чтобы в грустные тёмные дни вытаскивать пробку и слышать родные голоса, перестук посуды, ощущать всё ещё витающий в воздухе аромат яблочного пирога, вкус красного вина на языке, видеть ласковую улыбку Вики, чувствовать руки Марка, обхватившие за талию…
– Белль! – позвала Вики через полдома. Кажется, она была в гардеробной.
Аннабелль, очнувшись от задумчивости, пошла к сестре. Вики стояла перед распахнутым шкафом, в руках у неё было бордовое платье из тонкого бархата с плотными кружевными вставками и треугольным вырезом.
– Не хочешь забрать? – спросила Вики. – Можно дома носить.
– Для дома оно слишком нарядное, – возразила Белль, оглядывая платье. – К тому же я не ношу красное.
– Ну, это скорее бордовое, – возразила Вики.
– Камилле отдай, ей нравится бордовый.
– Я ей предложила уже. Она не любит длинные платья.
– А ты сама почему не носишь его? – спросила Белль.
– Не знаю вообще, зачем я его купила. – задумчиво проговорила Вики. – Так ни разу и не надела. Отдам в плимутский приют, – решила она.
Вскоре хозяева и гости вновь собрались в гостиной. Поговорили и выпили ещё по бокальчику вина (а Камилла снова сока), после чего мистер Купер предложил мисс Уэлш подвезти её до дома, и, когда приехал Энтони, они ушли. Затем Вики ушла купать мальчиков, а потом Белль читала им любимую сказку Марка, сидя на его кровати, пока Вики, Генри, Фредерик и Камилла негромко разговаривали в гостиной.
– «За морем царевна есть, – читала нараспев Белль, –
Что не можно глаз отвесть:
Днём свет божий затмевает,
Ночью землю освещает,
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
А сама-то величава,
Выступает, будто пава;
А как речь-то говорит,
Словно реченька журчит15».
Конечно, на английском языке пушкинские строки звучали не так музыкально, как на русском (дедушка читал Белль эту сказку на русском), но яркие образы и сюжет сказки завораживали. Это роскошное иллюстрированное издание, которое Белль держала сейчас в руках, она заказывала специально из Лондона в подарок Марку.
Тот обожал эту сказку и называл её не иначе как «Сказка про тебя». Хотя очевидно, Пушкин вдохновился образом вовсе не фейри, а нимф – те умели превращаться в птиц, зверей, рыб и растения. В русских сказках было немало описаний подобного оборончества, свойственного нимфам: в доэлфинскую эпоху много детей Лилит скрывалось от преследования людей именно в лесах современной Российской Империи.
Вскоре мальчики уснули, Аннабелль приглушила свет и вернулась в гостиную. К тому времени Генри и Фредерик вышли во двор, проверить теплицу, в которой из-за ветра опять отключалось электричество.
– Я еду на ночёвку к Кристине, – повернулась Камилла к Белль. – Могу подвести тебя домой, если хочешь. Крис живёт в твоём районе, – добавила она.
Белль почувствовала напряжение, с которым Камилла ждала ответа. Поколебавшись несколько секунд, Белль вспомнила вчерашнюю интересную беседу и согласилась. К тому же ей не хотелось расстраивать Камиллу отказом: та не так-то уж часто предлагала помощь. Но если бы Аннабелль знала, чем обернётся эта поездка, она бы осталась ночевать у Вики. Или, может быть, всё равно поехала бы с Камиллой. От правды ведь не убежишь. И чем раньше её узнаешь… Хотя был в этом какой-то мазохизм.
Когда машина отъехала от дома Уайтов, Камилла сказала, улыбнувшись Аннабелль:
– Какие чудесные малыши у Генри и Вики, правда?
– Да, замечательные, – улыбнулась в ответ Белль.
– Генри – прекрасный отец, – заметила Камилла. – Так любит мальчиков!.. И твоя сестра – она просто образцовая мама, я восхищаюсь ею… – в её голосе послышались печальные нотки.
Белль удивилась быстрой смене её настроения.
– Я всегда хотела иметь детей, – произнесла вдруг Камилла совсем тихо.
Сердце Белль тоскливо сжалось.
– Двоих, – продолжила между тем Камилла. – Мальчика и девочку, – она повернулась к Аннабелль и снова улыбнулась, только улыбка вышла грустной.
Белль молчала, глядя перед собой. Она чувствовала: Камилле нелегко говорить про свои мечты о детях, но при этом Аннабелль не могла не ощутить холодную расчётливость спутницы. Всё-таки Камилла не просто так предложила подвезти Белль именно сегодня. И очевидно Камилла ожидала: Белль, вспомнив вчерашний разговор во время поездки с пикника, согласится.
Камилла значительно сбавила скорость, и Белль с подбирающейся тоской взглянула на спидометр: двадцать миль в час. Разговор очевидно будет длинным.
– В последнее время мне часто снится дочка, – Камилла отвела чёрную прядь волос с лица. – Ей, наверное, годика два – как Алексу, – на лице Камиллы снова появилась улыбка. – Она бежит мне навстречу, я беру её на руки, и она обхватывает ручонками меня за шею. И глаза у неё зелёные, как у Фреда. Я целую её в щёчки и шейку, смотрю и не насмотрюсь… А потом… я просыпаюсь…
Голос у Камиллы задрожал, Белль, охваченная нарастающей лихорадкой чужих чувств, повернулась к ней и увидела, что по щекам у собеседницы текут слёзы. И в этот миг Белль с ног до головы окатило волной такого отчаяния, которого она никак ожидала ощутить от Камиллы. В глазах потемнело, воздух закончился, в голове стучало набатом. Белль попыталась нащупать в сумочке нож, но отчаявшись найти его быстро, вцепилась в дверную ручку, обжигая железом ладонь и пальцы. Боль яркой вспышкой вернула в реальность, и Белль смогла вдохнуть.
– Почему ты плачешь?.. – осторожно произнесла она, коснувшись пальцами руки Камиллы, сжимавшей руль. – Это ведь был просто сон… – Белль понимала, как неубедительно звучат её слова утешения, но на большее она была неспособна.
Камилла вытерла с обеих щёк слёзы и повернулась к Аннабелль.
– Я никогда не смогу иметь детей, Белль!.. – Чёрные глаза Камиллы блестели от вновь подступающих слёз. – Мне было восемнадцать, когда… – она отвернулась, – когда я потеряла ребёнка… Я не стала говорить родителям, а мой бойфренд сказал: нам ещё рано заводить детей… И я тогда была с ним согласна… Ну кто заводит детей в восемнадцать? Но…
Она сжала губы в тонкую линию и снова резким движением стёрла пальцами слёзы.
– Потом, когда я уже встретила Фреда, я прошла обследование, – Камилла всхлипнула, и на Белль вновь начала наступать волна чёрного отчаяния и разъедающей боли от разбережённой старой раны. – Врач сказал мне, тогда всё прошло не слишком удачно, и вероятно, у меня никогда не будет детей.
Белль вновь прижала пылающий ожог к железу и, стараясь не обращать внимания на бегущие по щекам слёзы: от собственной боли, от переживания чувств Камиллы, – осторожно проговорила:
