– О, боже… – профессор Кронс в ужасе прикрыла рот ладонью встретив Эрика там же на лестнице. – Она будет жить?

– Я сделаю всё возможное, – бросил он ей холодно, летя вверх через несколько ступенек.

*** *** ***

Последние дни мая, поздний вечер, освежающая прохлада подземелья. В большой уютной гостиной за столом сидел высокий стройный брюнет в чёрно-зелёном халате. На столе стояла небольшая лампа, освещающая страницы книги, которую он листал. Близилась полночь. Он погасил лампу и, отложив книгу, направился в спальню. Раздался громкий настойчивый стук в дверь. От неожиданности он подскочил на месте.

– Кого там черти принесли так поздно? – рявкнул он, разворачиваясь к двери.

Стук повторился уже более настойчиво. Он подошёл к двери и резким движением распахнул её. Глаза Эрика округлились от удивления. Перед ним стояла пьяная, растрёпанная Марселина с сумкой за плечом и ополовиненной бутылкой какого-то пойла.

– Привет, братишка! Я смотрю, ты ещё не спишь. Может, тогда поболтаем? – она ввалилась в помещение. Он был так сильно удивлён, что просто молча закрыл за ней дверь, провожая взглядом в гостиную. Причем тихо и аккуратно, а не с грохотом, как это было бы при другом посетителе в это же время. Она подошла к шкафу с посудой, чтобы выбрать бокалы под выпивку. Эрик медленно шёл за ней, наблюдая за её действиями также удивлённо. Марси, наконец, выбрала два бокала на толстых, коротких ножках, по очереди дунула в них, избавляясь от пыли, и обернулась к шокированному брату.

– Ну, не смотри на меня так, – поморщилась она, – пойдём посидим, поболтаем.

– У тебя утром экзамен по боевой магии… – медленно приходя в себя, начал говорить Эрик, – экзамен последний, самый важный, выпускной. Понимаешь? Принимать будет сам директор Арвен. А ты пьёшь какую-то дрянь в ночь перед экзаменом!

– Во-первых, это не какая-то дрянь, а коньяк из Долины Гор! А во-вторых, сдам я этот экзамен, сдам, – отмахнулась она бокалами и направилась в соседнюю комнату с камином, – пойдём посидим у огня, по душам поговорим, выпьем.

Он тяжело вздохнул, глядя ей вслед. Спорить бесполезно. Из чёрного проёма вдруг раздался грохот и тихая, сдержанная ругань девушки вслед за этим. Черноволосый мужчина сорвался с места и влетел в комнату на звук, взмахом руки зажигая везде свет. В ближайшем к входу кресле сидела девушка, одной рукой потирая ушибленные пальцы ноги, а другой также держа бокалы. Бутылка коньяка и сумка стояли рядом с креслом. Чуть дальше, на большой медвежьей шкуре, валялся перевёрнутый дубовый кофейный столик. Ранее сложенные аккуратными стопками на нем книги теперь валялись по всему полу.

– Будь добр, напомни мне, пожалуйста, сколько раз я просила тебя убрать с прохода этот чёртов стол?!

– А я смотрю, орать ты можешь не только под музыку со сцены… – профессор лёгким взмахом руки дёрнул тяжёлый, хоть и маленький, дубовый столик, – и откуда в тебе сил-то столько, чтоб стол с книгами так опрокинуть…

– Я бы попросила… – нахмурилась она и погрозила ему, – не трогать моих ребят и наше творчество. Людям нравится, так пусть получают на здоровье! Им в радость, нам не в тягость! А стол этот дурацкий выкинь! А то сама сожгу в следующий раз…

– У вас вроде вчера должен был быть концерт? – он перевёл разговор ползая по шкуре и собирая книги. – И как всё прошло?

– Да как всегда, на отлично, – девушка повеселела, отхлебнула коньяк прямо из бутылки, – ну а потом мы пошли праздновать! И вот только сегодня утром сюда вернулись. И продолжили праздновать.

– И сколько ты уже выпила? – вздохнул он, вставая с пола.

– Ой, даже не знаю… У нас было сначала эльфийское вино, примерно по две бутылки на каждого. Потом мы решили попробовать местные настойки на молодых еловых шишках и можжевеловых ягодах. Кстати, интересная штука оказалась. А потом кто-то раздобыл вот это, – она подняла бутылку, – что мы и пьем до сих пор.

Эрик решительно отобрал у неё бутылку и бокалы, поставил их на столик, и, взяв её за плечи, стал подталкивать в сторону ванной. Она поддалась, на ходу подхватывая сумку.

– Сейчас ты перестанешь пить и пойдёшь трезветь, – он привёл её в ванную и начал раздевать.

Когда на ней осталось только чёрное бельё, он, целомудренно, глядя ей в глаза, затолкал её под душ и включил холодную воду. От её дикого визга чуть было не треснуло зеркало, и на этот раз брат был удивлён ещё более изысканной руганью, да такой, что он и сам краснеть начал и выбежал из ванной прочь, весь мокрый. Эрик пошёл в спальню, там он вытерся, переоделся в сухие брюки и рубашку, собрал длинные волосы в хвост на затылке, подходя к большому шкафу с зеркалом, достал из него огромное вишнёвое полотенце, развернул его, прикидывая, хватит ли его, чтобы завернуть замёрзшую сестру. Направляясь снова в ванную, он увидел, как из-под двери ползёт пар и ускорил движение. Резко распахнув дверь, он влетел внутрь. Спустя некоторое время, когда часть пара вышла в другую комнату, Эрик наконец увидел её, сидящей в ванной с горячей водой и густой пеной. В руках её была только что начатая бутылка. Тяжело вдохнув он опустил глаза на пол. Взгляд упал на маленькую чёрную кучку мокрых тряпок. Немного смутившись, он отвернулся к двери, собираясь уходить.

– Ну ты куда? Ты меня тут одну бросаешь? – начала Марселина ныть.

– Я за бокалами, – бросил он через плечо, повесил принесённое полотенце на крючок и вышел, прикрывая за собой дверь. «Эх, развезет же тебя, сестрёнка, от горячей ванной…» – думал он, укладывая в одной руке два бокала и оставленную там же бутылку. Он выглянул в учебный кабинет и захватил оттуда ближайший высокий табурет. Думая о причинах такого поведения девушки, Эрик вновь вернулся в ванную, поставил табурет и бокалы с бутылкой на него, отобрал у сестры другую бутылку и отодвинул табуретку. Так, на всякий случай. Подумав мгновение, он вышел снова и забрал её сумку. В одной из тумбочек в спальне им был найден спрятанный мешочек её любимых шоколадных конфет с вишней. Он высыпал их часть в небольшую вазочку, которую она ему сделала во втором классе на какой-то праздник. Но сейчас это было неважно. Молодого профессора волновало совершенно другое. Его сестра, Марселина Вайт, впервые в жизни пьёт! Она вообще редко делилась своими переживаниями. В самые тяжелые периоды своей жизни, во времена падения в глубочайшие ямы своих эмоций и внутренней боли, его сестра закрывалась и уходила в себя, но никогда он не видел её пьяной. Хотя может она просто никогда этого не делала при нём. Пересыпая конфеты и направляясь снова в ванную, Эрик с тревогой перебирал все самые страшные варианты. Когда он вошёл, коньяк уже был разлит по бокалам, а Марси со счастливой детской улыбкой сдувала с ладони пену.

Он сел на пушистый мягкий коврик, как раз напротив ванной, взял один из бокалов и поставил вазочку с конфетами.

– Расскажи мне, как у тебя дела? – Марси задумчиво заглядывала в свой бокал.

– Да вроде всё хорошо, – пожал он плечами и отхлебнул немного коньяка, – учебный год почти закончился. Через пару дней ваш концерт и праздничный ужин, а потом с чистой совестью домой.

Она грустно улыбнулась ему в ответ.

– Как вчера концерт прошел? – Эрик осторожно начал задавать вопрос.

– Отлично, как и всегда, – она осушила свой бокал в два глотка, – нас снова мягкими игрушками закидали после окончания.

– А где праздновали?

– Решили в местный трактир заглянуть. Пошли в тот, что на окраине. Туда как раз завезли отличное вино. Но к ночи оно закончилось, и тогда мы решили попробовать местную наливку. Но к утру она закончилась. Как-то подозрительно быстро, я считаю… В общем, с рассветом мы всей шумной толпой двинулись обратно в замок. Затарились как следует на дорожку, – она кивнула на бутылку, – и пошли. Потом сидели на крыше башни, чтобы никого в общежитии не разбудить.

Эрик подлил ещё коньяк ей и себе. Она продолжила:

– Через какое-то время к нам пришёл Роланд. Сказал, Мелисса рвёт и мечет, меня ищет. Ну, я и спустилась. В общем, устроила она мне очередной скандал со сценами ревности. Я вообще не поняла о чём в этот раз была речь. Её в такие моменты в принципе невозможно понять, там просто фонтан эмоций. Даже картину мою порвала. Пощёчину влепила. Роланд хотел было вмешаться, но я его выгнала из спальни. Он, наверное, обиделся за это. Потом уже она схлопотала пощечину от меня. Ну, в общем, разошлись наши пути. На этот раз уже окончательно.