– Пощечину? – брат удивленно смотрел на неё.

– Что? Она оскорбила моего сына. Она назвала его псиной помойной, – Марси нахмурилась, – он не человек, но он мой сын, хоть и приемный. В конце концов, он тоже живое существо, достойное нормального уважительного общения. И я никому не позволю его оскорблять.

– И поэтому ты пьешь до сих пор? – спросил он осторожно.

– Да нет, конечно, – отмахнулась она, морщась, – это не повод для пьянки.

– А что тогда повод? – Эрик смотрел на неё внимательно, ответа не было.

Она молча допила остатки коньяка из бутылки, с которой пришла. Немного погодя, его сестра снова заговорила:

– Я хочу тебе кое-что рассказать. О том, чего никому никогда не рассказывала. О своем прошлом. И то, как я здесь оказалась.

От удивления по его спине промчались ледяные мурашки. Раньше она всегда отказывалась от разговоров с ним на такие темы. А уж чтобы сама заговорила на эту тему… Об этом можно было только мечтать. Она усмехнулась, увидев его реакцию.

– Так уж получилось, что я знаю о тебе всё. Ну или почти всё. А ты обо мне почти ничего. Хочу исправить эту несправедливость. Принеси ещё пару бутылок из сумки. Разговор, возможно, будет долгим.

*** *** ***

Темно. Ночь. А может день. Уже нет никакой разницы. Тепло и холод слились в одно. Ты слышишь, как рядом кто-то разговаривает. Каждое слово звучит будто у самого уха. Тяжёлый вздох. Шаги. Звук закрывающейся двери. Снова шаги. Чья-то горячая рука сжимала твою. Твои похолодевшие пальцы. Но ты не можешь так же сжать руку. Тело тебя не слушается. Ты можешь теперь только ощущать, принимать, не видя то, что происходит вокруг. Тебя сгребают в охапку и очень крепко обнимают. Тебе очень хочется так же обнять человека. Но… Прости меня… Мне совсем не хотелось причинять тебе боль. Ты чувствуешь, как в истерике трясётся тело человека, который сжимает тебя в своих объятиях, слышишь его рыдание. Ты чувствуешь, как по твоим щекам стекают обжигающие горячие слезы. Чужие слёзы. От этого тебе тоже хочется плакать. Подкатывает ком к горлу. Но плакать ты тоже не можешь.

Счёт времени уже давно потерян. Почти все время ты слышишь стенания, причитания, рыдания разных голосов. Некоторые из этих голосов ты даже узнаёшь.

Ты чувствуешь, как твоё тело погружают в воду, нежно и заботливо омывая его. Затем тебя одевают. Одежда такая родная и удобная, что ты сразу же узнаёшь свой любимый костюм. И вот она, неизбежность… Никто не видит и не понимает, что ты ещё дышишь, что сердце твоё бьётся! Тебе хочется кричать, дать о себе знать, что в тебе ещё есть жизнь! Но нет… Ты не можешь издать ни звука, не пошевелить пальцем. Даже просто вздох невозможен. Ты мечешься в панике, будто запертый в клетке. Но всё безполезно… А тебя уже кладут в деревянный ящик. Так бережно и нежно, словно ты самая дорогая и ценная кукла в мире. Чувствуешь знакомый запах. Сосна. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Ты слышишь, как забивают гвозди в крышку ящика, ставшего твоим последним пристанищем.

Почему же так случилось? У всех есть право на ошибку. Но иногда цена ошибки – чья-то жизнь. И кто-то очень грамотный, считающий себя лучшим специалистом, совершенно случайно совершил ту самую ошибку. И констатировал твою смерть. И ему, естественно, поверили. Потому что он и правда был самым лучшим врачом. Но знай, что даже лучшие могут ошибаться….

Ты чувствуешь плавное покачивание. Тебя куда-то несут. Шум вокруг очень похож на шум дождя. Толпа сквозь слезы и плачь провожает тебя аплодисментами в последний путь. Покачивание прекратилось. Аплодисменты тоже. Ты всё ещё слышишь плач людей со всех сторон. Вот начало что-то потрескивать. Появился такой родной и приятный запах деревенской только что растопленной бани. Под тобой развели костёр. Пока ещё тихо потрескивает древесина под деревянным ящиком. Ты слышишь чьи-то всхлипывания совсем рядом. Кто-то бессильно скребёт ногтями крышку ящика. Всем телом ты ощущаешь его боль. Чувствуешь нарастающее тепло, треск поленьев всё громче. Слышишь, как от тебя кого-то силой утаскивают вглубь рыдающей толпы. Тепло перерастает в жар. Тебе душно, нечем дышать. Ты пытаешься дышать глубже, снова мечешь беспокойно, уже внутри ящика. Но мечешься лишь внутри неподвижного тела. Тебя снова охватывает паника. Ты пытаешься кричать. Но остаёшься лежать так же без движения. Даже если получилось бы у тебя издать хоть звук, или даже крик, его никто бы не услышал. Огонь разошёлся. Охватил все предложенные ему на съедение дрова. Ты чувствуешь, как жар перерастает в боль как кожа твоя прилипает к сосновым доскам. Костёр трещит все громче. Боль становится невыносимой. Тебе хочется кричать, плакать, выбить крышку ящика. Но твоё тело всё также неподвижно, отчего ужас и боль ощущаются гораздо сильнее. Ты чувствуешь запах кипящей смолы и собственной кожи. Слышишь, как под тобой огонь с аппетитным хрустом пожирает дрова. И тебя, наслаждаясь каждым кусочком твоей плоти. Ты чувствуешь запах паленого мяса и костей. Ощущаешь, как высыхающие сухожилия выворачивают твои пальцы, руки, ноги. Вот здесь бы потерять сознание и умереть, прекратив эти мучения. Но нет. Твоё сознание как никогда ясно. И ты бьёшься в агонии. Боль не прекращается. Если бы была возможность кричать, то голос уже давно был сорван. Твои голосовые связки сгорели, твои внутренние органы кипят и шкварчат, как кусок сала на сковороде. Смерть – это всё, чего ты сейчас желаешь. Прекратить эту пытку. И сейчас ты снова думаешь о смерти, как о спасении, как о покое. Таком близком и желанном, но будто бы недостижимом. Но возможен ли для тебя этот покой? Ты чувствуешь запах горелой плоти, собственного тела, слышишь, как в огне трещат твои кости вместе с дровами.

Под собственным весом прогоревшие брёвна под тобой проваливаются вниз. Ты вместе с ними. Сверху на тебя осыпаются ещё недогоревшие куски дерева. Боль. Ты всё ещё её чувствуешь, хотя уже нечем. Смерть… А смерть ли это? Теперь ты просто сознание, погребённое под кучей углей, пепла и десятка гвоздей.

И вот последний этап. Тебе выкапывают в земле яму, ставят кусок мрамора с твоим именем и несколькими цифрами, с портретом. Погружают тебя бережно в эту яму и засыпают сверху землей.

Марселина Вайт

Маленькое Солнце

Навсегда помним и любим

Скорбим

Вот и всё… Теперь ты для всех просто мраморный камень с надписью…

*** *** ***

Вот и снова в первый класс. Второй круг. Придётся теперь делать вид, что ты действительно учишься на уроках. Снова домашка и нудные лекции. Лиза страдальчески закатила глаза. А ведь ещё придется практиковать активно внутренний взор. Она поморщилась, плечи её опустились. Мда… Других вариантов пока нет, придется изображать из себя полноценного зрячего человека. Шаман же не придумал ещё, как вернуть ей зрение. Хоть одно радует, что новую личину придумывать не надо. Только вот из уже взрослого, полноценно сформировавшегося тела нужно будет слепить тело десятилетней девочки. Это будет в каких-то моментах посложнее, чем с личиной. Она задумчиво пожаловала плечами. В конце концов, это хорошая практика и возможность нарастить свои силы. Да и немного изменённая школьная программа, направление ведь другое уже будет. Может там не такие нудные лекции с домашками, как на целительском факультете. Да и обещания свои надо выполнять. Что она и сделала. Вернулась через три года, как и обещала Эрику незадолго до своего… кхм… Как бы ему ещё это сказать, чтобы он не решил, что сходит с ума?

С этими размышлениями Лиза шла в толпе десятилетних детей в форме десятилетней версии себя, в сторону большого замка с высокими башнями. Всё как всегда, совершенно ничего не изменилось. Всё тот же праздник с теми же магическими фейерверками, фокусами и играми. Всё то же застолье. Как всегда, с улыбкой на лице, директор Арвен говорит приветственную речь для первоклашек, рассказывает правила обучения. Для Лизы всё звучало так обыденно и привычно, будто это происходило с ней каждый день. Но теперь всё с чистого листа, и она уже решила выбрать себе другое направление для учебы. А не попробовать ли ей себя в направлении боевой магии? Целительское направление она в совершенстве освоила. Ну как, в совершенстве… Насколько это было предусмотрено школьной программой. А ведь у неё навыков, не входящих в школьную программу, намного больше и их можно отработать в боевой магии. В конце концов, куда там без целительских навыков, хотя бы самых минимальных. Едва заметная улыбка скользнула по её губам, в серо-голубых глазах мелькнули озорные искорки.