— И я, — эхом откликнулась баронесса Керли. — А мои сыновья присмотрят за королем.

— Обещаем, — вздохнул без спора старший. Никола.

— Это еще не всё. Припасы с собой где брать? — вдруг вспомнил Грегори. — И пресную воду. Ты сказала, Проклятым Галерам не зайти в порт. Что мы будем есть и пить?

— Если легенды не врут, на любой Проклятой Галере всегда есть запас пищи и воды. И он не истончается. И не портится. А если всё вранье — что вы вообще уже теряете? — Лаура в упор смотрит только на Грегори. — Кинуться в море успеете всегда. Ты обещал верить в любое мое безумство — так верь.

Почему перед глазами лишь одно — отчаявшееся личико Беллы, судорожно сжавшей локоть Грегори? Побелевшие пальцы на мокрой темной ткани плаща. Насквозь мокрой.

И как баронесса Керли осторожно разжимает эти пальцы.

А Грегори что-то быстро говорит Белле в самое лицо — горячо, искренне… только Вит не слышит.

И полубезумная, как море, девушка, похоже, тоже.

3

Над самой головой рушится дворец. Это ничего. И ничего уже не изменит. Бессмертной не страшна человеческая гибель.

А под небесным куполом станет даже легче… дышать. Хоть подобным Анжелике и не нужно дыхание. В его человеческом смысле.

Рядом — надежное плечо и уже ставшая привычной поддержка Аристида. Но в этот бой он не вмешается. Это битва только Анжелики. И ее клятва. Оплаченная кровью на Алых Крыльях.

А бой Аристида — совсем иной. Страшнее и опаснее.

Потому что теперь Анжелика и Аристид вправе войти в этот дворец.

Где-то в гневных небесах тоже гремит огненный бой, но в нее не вмешаться даже бессмертным Детям Ночи.

Позади оглушающий грохот — рушатся мрачные коридоры. Похоронный звон — рассыпаются цветные витражи ажурных стекол. Тюремной телегой на осенних колдобинах трясется испещренный трещинами пол. Внизу шевелится, свивает кольца всё еще голодный Ормос. Готовится вновь воспрять.

Но не успеет. Благодаря бессмертным и смертным истерзанного Мэнда и храбрым пленникам из Аравинта и Эвитана, объединившихся против общего врага.

И таким, так Анж, ступать по земной тверди вовсе не обязательно. Когда умеешь летать в темном подземелье — сумеешь и под высоким потолком. Так что пугай своей злобой, мертвый Ормос, других.

Вот он — тронный зал древних королей. Когда-то здесь правили совсем иные Силы. Древние — как и везде. Но моложе, чем безумные братья-полубоги с затонувшего Анталиса.

Неясно, почему зал еще не рухнул и не обвалился.

И в полном облачении восседает спятивший король-жрец. С фамильным клинком в кровавой руке. Багровый отблеск дымных факелов играет на ярком рубине потертой рукояти. Огромном, чистейшей воды. Ценой в роскошный дворец. А во сколько жизней?

Древнее оружие, старая сталь, бесценные камни.

У обутых в шелковые сапоги ног два последних тела — очередных юных пленниц-любовниц. Не старше Изы. Светлые и темные волосы — в запекшейся крови. И она же впиталась в истоптанный ковер.

Перепуганные стражники и слуги убегали отнюдь не в шелковой обуви.

А трещин на мозаике под плотной тканью не видно. Они просто тонкими змеями вьются прочь — к стенам.

Больше зверь не убьет никого. И никогда. Анжелика — не героиня из любимых книг. И большую часть сегодняшнего подвига совершили не бессмертные Дети Ночи. Но это, главное Зло бывшая принцесса мрачного Мэнда остановит.

Почти главное. Есть ведь еще и сам Ормос. И его тоже скоро уже не будет.

Но Анжелика ступает по грязному, стоптанному ковру только к бывшему кровному родственнику. Злейшему врагу стольких последних лет. Прекрасная и ужасная Дочь Ночи. Пока кипит последний бой на море — в изломанной гавани и за рваной линией пенного прибоя. Пока дикая буря швыряет утлые скорлупки древних кораблей — бессмертных Проклятых Галер. Пока взбешенный Ормос пытается вскипятить древнее море. Пока разгневанный небесный всадник мечет огненные стрелы в ночное небо. Пока вечно юные Князь и Княгиня Ночи уводят спасенных жителей гибнущего Тайрана прочь. Подальше от обреченного родного города. Нельзя разбудить почти всесильную древнюю стихию и ждать, что она станет кого-то щадить.

Всё равно безумный Тайран давно перестал был теплым, уютным домом кому угодно, кроме пробужденного Ормоса и его преданных слуг.

Едва умрет кровавый король-жрец — прервется змеиная связь. Станет некому посвятить мертвым Змеям нового короля. И последний принц правящей крови мрачного Мэнда — у Ночных Князя и Княгини. И не черным жрецам добыть спасенного Мигеля у Бессмертных.

Тебе конец, проклятая древняя, многажды сдохшая змея. Больше никто не вернет тебя из гнилого небытия.

— Анжелика, удачи, — улыбнулся Аристид. Как это ему удается — сразу и так холодно, и так тепло? — Я спускаюсь к Ормосу.

— Удачи. Возвращайся.

— Вернусь, — еще одна улыбка растопила ее небьющееся сердце. — Я же обещал показать тебе загадочные пирамиды Хеметиса и священные реки Ганги.

Последний взгляд… боевого товарища. И в тронном зале остались лишь трое. Анжелика, ее злейший враг и черная ненависть.

— Ты ничего не добьешься, — усмехнулся… дядя. — Ты отдала душу зря, монашка. Как и тот жалкий слабак, кем прежде был я.

— А сейчас ты, похоже, силен? — усмехнулась она.

— Да, — расхохотался он. — Даже если проиграл — тебе. Теперь ты — достойный враг. Для меня. Но не для моего Повелителя — Древнейшего Ормоса.

— Да, для него найдется враг сильнее. И сейчас они уже начнут теплую беседу по душам. Но зачем⁈ — вдруг яростно выкрикнула Анжелика. Сорвалась, хоть и собиралась сдержаться. — Сейчас ты можешь сказать, чего тебе не хватало⁈ За что ты скормил проклятому Ормосу мою семью? Мою мать? Моего отца? Моего кузена Алессандро⁈ Свою жену и детей?

— Так ты и впрямь любила Алессандро? Надо же. Моя монашка-племянница, такая добродетельная. Вся в книгах и заботах о храме. Даже я почти поверил. Какая уже разница⁈ — усмехнулся безумный король. — Во мне осталось не больше от того слабака, чем в тебе — от пыльной монахини. То, зачем я когда-то продал душу, потеряло для меня смысл, когда я ее лишился. Такова плата, Анжелика. Порадуйся бессмертию. Это всё, чего ты добилась.

— Не могу сказать, что особо жажду твоей крови, подонок, — прошипела Анж. Теперь ей удается даже шипеть мелодично. — Потому и не стану ее пить.

Он поднялся-таки навстречу погибшей и воскресшей племяннице. Надо же — с претензией на отвагу. Тенью того, кем когда-то был, а теперь презирал. Справедливого правителя и храброго воина. Любимого и любящего отца бедного Алессандро.

И даже вскинул острый клинок. Всё еще человек — против нелюдя. Сверхсильного и неубиваемого.

И шею ему свернуть оказалось легко. Как любому другому смертному. Только грани рубина кроваво отразились в глазах. У обоих. И в остатках похоронного блеска витражей.

— Я добилась всего, — усмехнулась в гаснущий взгляд умирающего врага Анжелика. — Ормос наконец сдохнет окончательно. Больше никто не принесет ему жертв.

— Ты так думаешь? — еле слышно ухмыльнулся последний проклятый король-жрец.

И отправился в Огненно-Ледяную Бездну.

4

— Семь футов под килем! — вопит с просоленной всеми ветрами мачты облезлый попугай. Самый настоящий.

Сколько ему веков? Сколько из них он живет… умирает? Не знаешь, как и сказать. Но орет громко. Живенько так. Бодренько. Явно чувствует себя вполне живым. Куда живее Витольда. И уж точно — Беллы.

Кричит, вопит — во всю луженую птичью глотку. Даже если под облепленным ракушками килем — давно не семь футов. А до бывшего берега — уже долгие мили. Потому что и моря теперь больше.

Злой ветер бьет в тугие паруса. Черные. А когда стихает — разномастные матросы гребут не хуже. Равно как и хлещут крепкий ром. Где они его берут, если нельзя причалить? Неужели и впрямь он тут не переводится? Все смоленые бочки наполняются снова? Да и вековая смола на них не гниет.