«Помоги мне, а я как-нибудь помогу тебе!»

Утёс не ответил сразу. Вместо этого свет внутри камня стал ярче. Инай ощутил, как земля под его ногами перестала быть холодной и твёрдой – теперь она казалась мягкой и отзывчивой, казалось лава, затаившаяся глубоко под поверхностью, едва ощутимо дрогнула, словно пробуждаясь от векового сна. Она двигалась медленно и тяжело, с глубинным напряжением, как живое существо, долгое время заточённое в неподвижности. Казалось, оно вот-вот вырвется на волю, чтобы снова начать своё неудержимое движение, о котором забыло за тысячелетия покоя.

– Верни нам наш огонь, – наконец произнесла Лавина. – Теперь ты знаешь, что внутри нас течёт жизнь, но наш свет угасает. Темнота сковала нас цепями, но благодаря тебе мы освободимся. Не забывай нас! Не молчи! – прогремел голос утёса.

Камень под ногами Иная стал тверже, трещины исчезли, будто заполнившись изнутри. Свет погас, оставив утёс снова неподвижным. Он сделал следующий шаг, ощущая, что больше не одинок. Земля встала на его сторону, поддерживая его не только физически, но и внушая уверенность. Утёс, неподвижный и величественный, стал его союзником. Но этот утёс был лишь песчинкой по сравнению с огненными сущностями, с Лавиной – магмой, живым сердцем планеты, кипящим глубоко в её недрах. Её масштаб был непостижим для человеческого разума, она простиралась в бесконечные глубины и широты. Лавина двигалась медленно, как само время, скрытое от глаз, но её сила ощущалась здесь и сейчас – теплом, вибрацией, живым пульсом земли. Иная отвлёк едва различимый звук. Это был шёпот ветра, словно подслушивающего его разговор с Лавиной. Ветер пронёсся мимо, обдав его ледяным прикосновением, а затем растворился, словно вселившись в кого-то. Инай обернулся и замер. На краю расщелины стоял маг Чистовзор. Его руки были подняты, а вокруг закручивались тёмные потоки, словно послушные змеи, готовые броситься вперёд.

– Молчание! Люди обязаны хранить молчание! – крикнул маг, его голос был преисполнен злостью. – Утёсы – это лишь камень, который рано или поздно треснет! А ты – всего лишь песчинка, которую ветер сдует, плоть, которая сгниёт и исчезнет! Я убью тебя!

Люди стоящие рядом с магом скрутили его, проведя какой-то ритуал, вернувший душу мага в тело. Инай продолжал стоять на краю расщелины, где его взгляд встречался с бурлящими тучами вдали. Эти тучи, наполненные ненавистью и зловещей энергией, несли в себе нечто большее, чем просто плохую погоду. Их движение казалось осмысленным, как у хищника, смотрящего на добычу. Тяжёлый туман окутывал разум Иная, словно заполняя его чем-то чуждым, стирая ясность мыслей. Он смотрел на грозовые тучи, на вихрь, извивающийся в их сердце, и ощущал странное напряжение, которое будто струилось из самого воздуха. Это была не просто буря – это было что-то живое, древнее. Его взгляд невольно притягивало к вихрю, и с каждой секундой в груди росло чувство, будто оно видит его изнутри, читает его мысли. Страх, глухой и липкий, поднимался из глубин души, словно сам Вихрь вытягивал его наружу, заставляя трепетать перед своей неведомой силой. Из этого странного движения вырвался голос, похожий на тысячи шёпотов, сливающихся в один. Он не был громким, но резал сознание, как холодное лезвие. Инай стоял, едва уловимо напрягаясь. Пространство вокруг будто замерло, но внутри его головы, словно далекий раскат грома, раздался голос, глубокий, вибрирующий.

– Знаю, кто ты, – слова звучали лениво, но в каждом было ощущение угрозы, как у змеи, передвигающейся по сухим листьям. – Ты несёшь с собой разрушение.

Инай сжал кулаки. Что-то в этом голосе заставляло его мышцы рефлекторно напрягаться, будто перед прыжком.

– Думаешь, ты изменишь их? – голос, прежде низкий и равномерный, теперь зашипел, наполнился ядовитой насмешкой. – Сделаешь лучше? Они мои! Ты просто пыль!

Инай едва заметно качнул головой, пытаясь избавиться от ощущения, будто слова проникают глубже, чем он готов был их допустить. Казалось, что голос окружал его, стягивал невидимую петлю.

– Этому порядку много лет, – продолжил голос, вдруг перейдя на едва слышный шёпот, от которого по коже прошёл холодок. – Столетия. Ты можешь слышать меня. Это ещё опаснее. Мне придётся тебя убить.

– Я не хочу отбирать у тебя ничего, – сказал Инай, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно, хотя его охватывала внутренняя дрожь. – Но я хочу понять… тебя.

Ветер взвыл, срываясь с небес, и тьма наполнилась гулом, от которого дрожала земля. Вихрь говорил громом, его раскаты обрушивались на Великея и людей, как удары молота, гулкие и безжалостные. Но в голове Иная всё звучало иначе. Голос, громкий и отчётливый, пробивался сквозь шум, звучал прямо в его сознании, каждое слово било, как раскалённый клинок.

– Понять? Ты? Понять меня? – голос вихря хлестал, как удар плети. – Ты?! Даже не знаешь, с кем имеешь дело!

Его слова резали воздух, каждое словно впивалось в плоть. Вихрь словно задыхался от гнева.

– Сильнее меня? Ты? Жалкое существо! Я вижу тебя насквозь! – смех вихря пронёсся, колючий, резкий, полный презрения. – Ты ничто! Просто пыль!

Голос зазвенел, как рвущаяся струна, его тон менялся, становясь то выше, то ниже, как будто вихрь терял контроль над собой.

– Вы сделали меня таким! Столетиями я рос на страхе, злобе, зависти.

Вихрь прошипел это, и каждое его слово капало с неба ядовитым дождём, как слюна, вылетающая из пасти безумного хищника.

– Ты хочешь оставить меня голодным? Тебе ли, ничтожеству, бросать вызов тому, кто владеет их душами? Смешно! – голос вихря замер, затаившись, а затем разразился яростным хохотом, от которого сотрясся воздух вокруг.

Инай сделал шаг вперёд, чувствуя, как его собственный страх ослабевает перед странным ощущением жалости, которое начинало рождаться внутри.

– Я не хочу, чтобы ты голодал, – сказал он, и его слова эхом прокатились по камню. – Но может ты начнёшь питаться чем-то другим? Ведь есть другая сторона.

На мгновение всё замерло. Но затем смех заполнил воздух, словно тысячи голосов одновременно разразились хохотом.

– Глупец! – выкрикнул Вихрь, его голос гремел, словно гром в разгар бури. – Ты не понимаешь своего места. Я был создан не ради игры или мести, но ради служения. Ксефакс сотворил меня, чтобы я собирал силу, рождающуюся из ваших эмоций, и возвращал её ему. Я – поток, я – связь между вами и высшим.

Его голос стал холодным, будто ледяной ветер проник в самую глубину.

– Я изначально питался жаром земли, огнём её недр. Затем – жизненной силой зверей, их страхом, их борьбой. Но люди… Люди стали моим величайшим источником. Ваши тревоги, гнев, ненависть и страх – всё это становится живицей, питающей меня. Вы сами отдаёте её, с каждым страхом, с каждой тёмной мыслью.

Он на мгновение замолчал, словно давая словам проникнуть глубже.

– Ксефакс создал меня как зеркало, чтобы вы могли увидеть себя, но вы отвернулись. Теперь я забираю вашу силу, ваше дыхание, ваше существование и возвращаю её творцу. Вы наполняете меня тьмой, и я не откажусь от неё. Зачем? Вы сами дали мне эту власть, сами положили свою жизнь в мои потоки.

– Вы думаете, что я враг? Нет. Я лишь инструмент. Истина в том, что вы сами кормите тьму, отвернувшись от света. И пока вы будете бояться, завидовать, ненавидеть, моя задача будет исполнена.

Слова обрушились на Иная, как волны ледяного ветра, от которых невозможно уклониться. Каждый удар открывал что-то новое, что-то, о чём он и не смел думать. Он всегда видел в Вихре врага, яростного, ненасытного, но теперь, в этой буре ярости и боли, проглянуло нечто другое. Это была не только ненависть, но и страдание. Не только гнев, но и горькая, выжженная пустота. Вихрь не был просто врагом, коварным и жестоким. В его завывании слышалась древняя боль. Боль существа, сотворённого не по своей воле, не знавшего ничего, кроме страха и злобы, на которых он рос. Он не был хозяином своей силы, он был её пленником, вечно голодным, вечно жаждущим. Инай ощутил это физически, как холод, проникший в его сердце. Вихрь был жертвой. Не чужой, не далёкой. Жертвой людей, их слабостей, их ненависти, их зависти. Инай вдруг понял, что перед ним не просто враг, которого нужно победить, а нечто куда более сложное – то, что нужно было понять, чтобы попытаться спасти и его, и себя.