Очень довольный Болдуин примостился за столом и быстро гонял перо по листу, записывая показания, вырванные только что под пыткой.

Стараясь не глядеть по сторонам, Жаккетта выпростала книгу из-под плаща, освободила ее от тряпки и скованно подошла к столу.

– Это вы вчера забыли! – сунула она миссал под нос монашку.

– А-а, спасибо! Мой поклон госпоже Жанне, сдвинул книгу на край стола Болдуин и сказал палачу: – Жак, давай-ка ее сейчас на колесе прокрутим. К воде она уже притерпелась. Что сама созналась, это очень хорошо. Пусть теперь соучастников называет! – В его голосе чувствовалась радость человека, выполняющего любимую и нужную работу.

Женщина глухо закашлялась. Жаккетта машинально повернулась – и ее пятки примерзли к полу.

В подвале пытали колдунью Мефрэ.

Ватными ногами Жаккетта сделала один крохотный шажок к двери, другой… Ей казалось, что у нее на лодыжках чугунные гири. Сердце металось в груди, колотя по ребрам. Наверное через столетие она достигла выхода, Очутившись за дверью, Жаккетта на секунду прислонилась к сырой стене, чувствуя, как мелкой дрожью трясутся коленки. Караульщики по – прежнему резались в кости.

И тут из подвала раздался дикий, истошный женский крик. От рвущего сердце ужаса Жаккетта закрыла ладонями уши и кинулась по неровным ступенькам наверх, подальше от этой преисподней.

Позади хохотали довольные развлечением караульные.

На улице силы покинули Жаккетту, и, привалившись к стене, она расширенными глазами глядела, как дрожат руки, которые она отняла от ушей и держала перед собой, не зная, что с ними делать. Немного отдышавшись, Жаккетта неверными шажками пошла домой, не видя ни солнечного утра, ни оживленной улицы, а чувствуя только черный ужас, крадущийся за ней по пятам.

«Сейчас ей дробят кости и она называет сообщников. – тихо шевелила губами Жаккетта, то развязывая, то опять завязывая тесемки плаща. – Сообщников. Госпожу Жанну и, меня. И того лысого, наверное, что мы за Большого Пьера тогда приняли.»

Жанна нежилась в постели, слушая легкомысленный щебет снующей по комнате Аньес. Вставать ей совсем не хотелось, и она приказала подать завтрак в постель. Мысли были такими же солнечными, как утро, и такими же легкомысленными, как щебет Аньес.

«Сегодня маскарад, это так здорово! Говорят, скоро прибудет войско от Максимилиана, и война наконец-то завершится. Тогда будет настоящая свадьба герцогини Анны и австрийского императора. Обязательно нужно новое платье! А сколько новых кавалеров появится! Скука, до чего надоела эта скучная жизнь! Скорее бы перемены, интриги приключения!»

В комнату деревянно вошла Жаккетта, даже не сняв плаща Жанна с изумлением смотрела, как камеристка с отрешенным выражением лица присаживается на краешек постели, прямо на вышитое покрывало.

– Ты что, рехнулась? – спросила Жанна, не веря своим глазам.

Жаккетта охотно кивнула и, подперев рукой щеку и покачиваясь из стороны в сторону, задумчиво сообщила:

– Сегодня ночью арестовали колдунью Мефрэ. Сейчас ее пытают насчет сообщников.

Светлое утро померкло.

– Ну, вот и все, прощай маскарад! Зато перемен и приключений выше крыши! – сквозь зубы сказала, как сплюнула, Жанна.

– Да не сиди ты с выпученными глазами, как лягушка! – накинулась она на Жаккетту. – Иди на кухню, поешь – и будь уж так добра, приди в себя! Тоже мне мировая скорбь нашлась! Или нет – сиди. Аньес! Принеси ей что-нибудь, да хоть мой завтрак! Мне что-то есть расхотелось!

Испуганная Аньес убежала.

Жанна выскочила из постели и, как была голой, кинулась к туалетному столику. Прихватив оттуда две шкатулки и бросив загадочную фразу:

– Семейные хроники – великая вещь! – она вернулась обратно.

Недрогнувшей рукой высыпала содержимое шкатулок прямо на покрывало и принялась сортировать.

– Прямая дорожка за баронессой де Шатонуар! – бормотала Жанна, раскладывая драгоценности на две неравные кучки. – Колдовством мужа завлекла, колдовством и извела. И никакой ведь кретин не поверит, что я больше потеряла со смертью Филиппа, чем приобрела! Да, герцог поступил не по-рыцарски, совсем неблагородно, что умер так рано! Просто подло с его стороны! Слезь с моей кровати, корова!!! – заорала она на Жаккетту. – Расселась тут! Для твоей толстой задницы цветы вышивали?! Давно, говоришь, пытают про соучастников?

– Только начали.

Жаккетта немного пришла в себя, сняла плащ и переместилась на кресло.

Прибежала Аньес с подносом, уставленным тарелками. Поставив его Жаккетте на колени, она схватила домашнее платье и принялась одевать госпожу.

Подавая ей то одну, то другую руку, подставляя голову, Жанна методично распределяла по кучкам серьги, браслеты, перстни, ожерелья, шпильки с камушками и жемчугами, черепаховые гребни с самоцветами.

Жаккетта в кресле заинтересованно занялась подносом, уминая с тарелок все подряд. Аньес же стояла у кровати и теребила в руках пояс от платья госпожи.

– Дверь запри! – приказала ей Жанна, вертя в руках цепочку с большим изумрудом.

Выронив пояс, Аньес подошла к двери и трясущимися руками принялась совать ключ в замочную скважину, никак не попадая.

– Значит, так, мои ненаглядные! – отправила кулон в меньшую кучку Жанна. – Про то, что мы у колдуньи были, ни одна живая душа в отеле, я надеюсь, не знает? И знать не должна! В Бретани мне сейчас оставаться нельзя, то есть придется бежать. Я беру с собой Жаккетту.

Аньес наконец справилась с дверью:

– А мы, госпожа?!

– А вы останетесь здесь! – отрезала Жанна, – Будем надеяться, что через некоторое время страсти улягутся и я вернусь. А может, и нет, там видно будет!

– Госпожа Жанна! – залилась слезами Аньес. – А я, а мне, а он…

– Они с конюхом пожениться хотели! – подала голос из кресла в помощь подруге Жаккетта.

– Ну и женитесь, черт с вами! – отмахнулась Жанна. – Неси парадный наряд и начинай укладывать дорожный сундук. Отнесете его в экипаж и на сиденье поставите так, чтобы снаружи не было видно. На обратном пути возьмите большой кувшин с плотной крышкой. И рты держите закрытыми! Жаккетта, быстро делай мне прическу, с которой не стыдно появиться перед герцогиней!

Жаккетта к этому моменту плотно поела и немного приободрилась. Госпожа Жанна, судя по всему, не собиралась безропотно попадать в застенки инквизиции, глядишь, и удастся им выбраться из этой передряги. На сытый желудок жизнь перестала казаться безнадежной штукой, а значит, надо шевелиться.

Вдвоем с Аньес они всунули Жанну в роскошное платье. Жаккетта накинулась с гребнем на кудри госпожи, а Аньес принялась кидать в сундук наряды.

Через полчаса они управились и отнесли вещи в карету.

Одетая и причесанная Жанна выскользнула через заднюю дверь в сад. Аньес стояла на страже, а Жаккетта умело орудовала лопатой. Не мудрствуя лукаво, Жанна решила спрятать кувшин с большей частью своих драгоценностей в перекопанной на зиму цветочной клумбе, чтобы не возиться с заметанием следов.

– А чего мы все с собой не берем? – спросила Жаккетта, врезаясь лопатой в клумбу.

– Не храни яйца в одной корзине! – снизошла до объяснений Жанна. – Охраны не будет, обчистят по дороге – и все дела!

Кувшин с украшениями погребли в яме, и клумба опять вернулась в прежнее перекопанное состояние. Узелок Жаккетты присоединился к сундуку Жанны. Пора было ехать.

– Большой Пьер, будешь сопровождать нас в замок! – приказала Жанна. – Ришар, ты сегодня будешь за кучера!

Услышав последние слова, Аньес побледнела и вцепилась в фартук, делая вид, что все идет как обычно. Жаккетта успокаивающе гладила ее локоть, а Жанна, нахмурившись; выразительно поглядывала в их сторону.

Кроме них троих, никто не подозревал о беде, ворвавшейся в Аквитанский отель: по-прежнему хлопотала на кухне бретонка Филлиппа, несли службу караульные, пошла выбивать ковер горничная… Спокойно седлал коня Большой Пьер. Только Ришар заподозрил неладное, и все оборачивался в сторону Аньес. Но около экипажа величественно, как памятник самой себе, застыла Жанна, и ее взгляд отбивал всякую охоту интересоваться чем – либо, кроме своих прямых обязанностей.