Такое превращение Жанне очень не понравилось, особенно когда она вспомнила о своих визитах к колдунье.

– Уже восемь лет в Испании действует Новая Инквизиция с братом Томасом во главе! – продолжал Болдуин. – Им тяжелей, чем кому-либо: страна полна лживых морисков и марранов! Но ведомый Волей Господней, брат Томас не дает уйти от суда Божьего ни якобы крещеному иудею, ни хитрому, притворяющемуся католиком мусульманину! Но знали бы вы, госпожа Жанна, как трудно выискивать и судить ведьм! Светские судейские крючкотворы имеют десятки томов и комментариев, наставлений и пособий, а бедные инквизиторы зачастую вынуждены слушать только голос Господа в сердце, обороняющий нас от козней дьявола! Но скоро появится книга «Melleus maleficarum», которую в помощь всем нам пишут ученые мужи, мои братья по ордену, Григорий Инстисторис и Иоанн Шпренгер, живущие в Немецких землях. И эта книга будет воистину Великий Труд! «Melleus maleficarum», госпожа Жанна, это «Молот ведьм». Брат Жиль посещал брата Иоанна в Равенсбурге, где знакомился с отрывками из будущей книги. Он говорит, что не читал в своей жизни ничего более полезного! Сам Господь направляет брата Ибанна по святой стезе и открывает его взору то, что недоступно глазам несведущих! За короткое время он арестовал и отправил на костер в своем маленьком Равенсбурге сорок восемь ведьм. Это ли не доказательство его святости?! А недавно… – Разошедшийся Болдуин взмахом рукава смел на пол бокал и, отчаянно покраснев, растерянно замолчал.

Жанна несказанно обрадовалась наступившей тишине. Страстная речь будущего инквизитора ее напугала и утомила.

– Вы идете правильным путем, дорогой Болдуин! – ласково сказала она, думая: «Да когда же ты уберешься, осел прыщавый! Волосы дыбом встают от твоих речей!» – Видит Бог, мы еще увидим вас папой римским! А пока мой дом всегда открыт для вас! Приходите, не стесняйтесь! Ваши речи так интересны и поучительны – ну просто готовые проповеди! Ваш дядя недаром гордится вами!

Выпроводив Болдуина, Жанна села читать письмо мадам Изабеллы, гадая, какие же неприятности принесет в будущем неожиданное матушкино замужество.

Месса подходила к концу.

Жанна сидела на скамье почти у самого клироса, рядом с одной из фрейлин герцогини Анны, Франсуазой де Ларю. Подругами они не были, но поболтать друг с другом любили.

Позади шушукались их служанки, державшие плащи, подушечки для коленопреклонений и прочие мелочи. В церковь Жанна всегда брала Аньес, куда, более соответствовавшую облику служанки знатной дамы, чем неотесанная Жаккетта.

В соборе собрались сливки общества, и Жанна, постреливая по сторонам глазами, прикидывала, с каким кавалером пококетничать по окончании мессы. Ее взгляд скользнул по разноцветью одежд и зацепился за новый роскошный жакет зеленого бархата с алой атласной отделкой и алым же поясом. В жакете находился шевалье Жан.

– Смотрите, Франсуаза, с чего это красавчик Жан так разоделся? Пытается завоевать чье-то неуступчивое сердце? – насмешливо шепнула Жанна соседке.

Та немного недоуменно посмотрела на нее и тоже шепотом спросила:

– Так вы уже расстались?

– Что? – не поняла Жанна.

– Ну-у, дорогая, не делайте удивленное лицо! Шевалье Филипп, приятель шевалье Жана, рассказал мне, что Жан поспорил с друзьями на крупную сумму, что добьется вашей благосклонности. И выиграл пари, проведя ночь у вас. Они же стояли на улице. Я вам завидую: молодая вдова может позволить себе повеселиться, не то что мы, девицы! Видимо, этот костюм и приобретен на выигранные деньги. Но я думала, вы продолжаете встречаться?

У Жанны от ярости и гнева спазмом сжало желудок, вызвав приступ тошноты. Она быстро связала воедино ночь баронессы в своей спальне, подвязку, появившуюся утром у ворот, удовлетворенный вид мадам Беатрисы за завтраком и поняла подоплеку сплетни.

– Я не буду клясться честью, ибо не вижу причин оправдываться, но этот подонок… пардон, господин никогда не был со мной близок, дорогая Франсуаза! Боюсь, свое пари он выиграл, благодаря более покладистой даме! Или вообще соврал! – прошипела она, искоса сверля убийственным взглядом фигуру шевалье.

– Соврать он не мог! – хихикнула в молитвенник Франсуаза. – Филипп говорил, что бедняжка Жан несколько дней замазывал белилами следы поцелуев и залеплял пластырями укусы, Филипп просто поразился вашей страстности… Извините, я теперь понимаю, что не вашей.

Вот теперь ярость по-настоящему заполнила каждую клеточку Жашшяой души и тела! Обстановка и необходимость соблюдать приличия не давали гневу вьшлесауться, и Жанна чувствовала, как просто закипает, горя желанием испивать, исцарапать, исхлестать мерзкого хлыща!

Она с трудом дождалась конца мессы, первой окропила пальцы святой водой и вышла из собора, стремясь быстрее добраться до дома и дать волю чувствам. Растерявшаяся Аньес, то и дело роняя подушку на пол, поспешила за ней.

Сразу уехать Жанне не удалось: на ступеньках к ней подбежал сияющий Болдуин Дюбуа.

– Доброе утро, госпожа Жанна! – радостно поздоровался он. – Я так рад вас видеть!

– Доброе утро… – машинально сказала Жанна, высматривая свой экипаж. – Как ваши дела?

– О! У меня большая новость! – расцвел Болдуин. – Пришла бумага с предписанием задержать баронессу де Шатонуар. Ее родственники, точнее, родственники последнего супруга, обратились в инквизиционный суд с заявлением. Они утверждают, что госпожа баронесса колдовством извела всех своих мужей. К сожалению, она успела уехать.

Жанна даже не слушала монашка, находясь во власти своих чувств.

– О, это интересно! – растянув губы в фальшивой улыбке, сказал она. – Извините, дорогой Болдуин, я очень спешу. Приглашаю вас в следующий четверг отобедать со мной. Приходите, я представлю вас нескольким влиятельным господам. До свидания!

Подоспевшая Аньес накинула ей на плечи плащ, и Жанна чуть не бегом поспешила к экипажу.

Но и дома ярость не улеглась. Жанна мерила шагами спальню, пинала мебель, швыряла в стенку фрукты из вазы – ничего не помогало.

Она представляла, как вонзает свои отполированные ногти в подрумяненные щечки шевалье и резким движением оставляет ему на память кровавые полосы. Пальцы сами собой напрягались, словно лапа пантеры перед ударом.

«Нет, я так свихнусь!» – поняла Жанна и, сделав над собой усилие, крикнула Аньес:

– Скажи, чтобы Громобоя седлали! И неси костюм для верховой езды!

«От быстрой скачки полегчает!»

Она долго носилась галопом по улицам Ренна, с мрачной радостью наблюдая, как шарахаются от Громобоя люди и, вереща, улепетывают из-под копыт поросята.

Позади, еле успевая за хозяйкой, скакали Большой Пьер и один из солдат.

Ветер, бивший в разгоряченное лицо, принес успокоение, и Жанна уже медленней поскакала обратно к отелю.

Внезапно впереди мелькнула ненавистная зелено-алая спина. Увидев злодея, Жанна без раздумий направила коня прямо к нему.

– Доброе утро, милый Жан – приветствовала она шевалье, испуганно обернувшегося на приближающийся цокот копыт.

– Доброе утро, прелестная Жанна… – растерянно ответил он, пятясь от надвигающегося громадного жеребца.

Тесня его конем, Жанна, улыбаясь, спросила:

– А как ваше самочувствие? Следы от поцелуев уже сошли?

– К-каких поцелуев?

Громобой почти придавил Жана к стене дома, загнав его в вонючую лужу помоев.

– А тех, что я вам дарила, когда вы выигрывали пари, чтобы обновить свой гардеробчик!

Жан понял, что сейчас будут бить, и не ошибся.

Хлыст Жанны обрушился на его плечи. От боли и страха шевалье стал зеленее своего костюма. Он скорчился у стены, закрыв голову руками, и изредка вскрикивал.

– Простите, госпожа Жанна! – проскулил он. – Это была ошибка!

– За ошибки надо платить! – ласково объяснила ему Жанна. – И за оскорбление дамы тоже. Вы, кажется, еще не рыцарь? Жаль… Ну ничего, не тревожьтесь, я исправлю вашу ошибку!

Бросив униженного шевалье барахтаться на склизких объедках, Жанна вернулась домой и, переодевшись, поехала в замок.