Женщина наконец отпустила запястье Жаккетты. И Жаккетта принялась тушить полыхающий в горле пожар. В кувшине оказалось совсем неплохое вино, явно не из той бочки дрянного пойла, что глушили остальные посетители кабачка.

Честно отпив только половину, Жаккетта отдала кувшин женщине, рухнула на табурет рядом с Большим Пьером и, не сводя тревожного взгляда с входа, принялась рассказывать:

– Меня госпожа Жанна за своими сережками к ювелиру в Жирный Тупик послала. Я сдуру одна и пошла. А как только из лавки вышла, так какой-то оборванец чуть не прирезал за здорово живешь! Кнутом-то я его отогнала, так он за дружками кинулся. Еле мы убежали. Они, наверное, где-нибудь поблизости затаились. Я так неслась, что у меня коленки трясутся от усталости. Что делать будем Большой Пьер?

– Не бойтесь, сейчас домой пойдем! При мне они не посмеют показаться! – Старый вояка довольно погладил рукоять клинка. – А подружка твоя кто?

Женщина уже отдышалась, выпила кувшин до дна и тоже откинула капюшон, внимательно глядя на Жаккетту.

Жаккетта оторвалась от наблюдения за входом и глянула на невольную попутчицу. Ужас почище недавнего приморозил ее к табурету.

Это была колдунья Мефрэ собственной персоной.

Сначала Жаккетта хотела завизжать, чтобы Большой Пьер прогнал ведьму прочь, но некстати вспомнила, что как ни крути, а колдунья спасла ей жизнь: ведь пока она, Жаккетта, копошилась бы у выхода из Жирного Тупика, переживая нападение, нищий бы вернулся с подмогой и никакой хлыст не помешал бы им перерезать Жаккетте горло.

Поэтому она хрипло выдавила:

– Это наша соседка, тоже из лавки шла…

– Госпожа Андриё! – церемонно представилась Мефрэ и опять накинула капюшон.

Под надежной охраной Большого Пьера они беспрепятственно покинули кабачок и пошли домой. Но Жаккетте все время казалось, что из подворотни в подворотню за ними крадутся три темные тени, и она постоянно оглядывалась.

А едва она переводила взгляд на спокойно идущего Большого Пьера, то видела шагающую по другую сторону от него колдунью и сразу вспоминала слова Аньес: «Бегает по крышам черной кошкой и людей в зверей обращает!»

Мефрэ тоже изредка поглядывала на нее и, как тогда, во время визитов за любовным зельем, чуть презрительно улыбалась.

На последнем перекрестке перед Аквитанским отелем она остановилась и сказала:

– Спасибо за охрану, здесь я уже одна дойду.

Жаккетта очень обрадовалась, что проклятая ведьма оставит их в покое, но с громадным удивлением услышала собственный голос:

– Еще чего! Прирежут у самого дома – и все дела! Мы вас лучше до калитки доведем!

И совершенно несчастная от своих же слов, первой обреченно пошла к дому колдуньи.

Жаккетта с Абдуллой сиротливо стояли в шумном порту Нанта, втиснувшись в узкое пространства между крепостной стеной и деревянной башней. Уже в третий раз они приходили сюда в надежде, что подвернется какая-нибудь оказия и нубиец наконец сможет покинуть Французские земли.

Первые два похода оказались неудачными, несмотря на то, что у причала стояло несколько венецианских и генуэзских кораблей, вполне пригодных, чтобы подбросить Абдуллу к североафриканскому побережью.

Но, глядя на лоснящиеся лица купцов с хитрыми глазами, Жаккетта никак не могла отделаться от мысли, что нубиец, попав на любой из этих кораблей, очень быстро опять превратится в живой товар.

С каждым днем Абдулла становился все грустней. Сегодня он уже не верил в удачу.

– Но тогда я вообще никогда не уплыть! – говорил он, притулившись к холодной стене и мрачно глядя из-за их укрытия на колышущую мусор воду. – Где взять другой лицо? Весь купец такой!

– У этих рожи скользкие! – стояла на своем Жаккетта. – Опять в клетку захотел? Я тебя на первый попавшийся корабль не пущу, и не думай! Пока Дева Мария не скажет мне, что можно. И отлепись от стены – Ришарово блио[22] попачкаешь! Как маленький, ей-богу!

Последние слова Жаккетты объяснялись следующим образом. Явиться в порт в женском платье Абдулла не мог, и Жаккетте пришлось ломать голову, где же достать мужскую одежду. На ее удачу, отношения между Ришаром и Аньес потеплели настолько, что однажды Жаккетта застала подругу убирающей узелок с грязной одеждой конюха в свою корзинку для грязного белья.

– Постираю Ришару! – скромно объяснила Аньес, опуская глаза и розовея до ушей. – А то он, бедный, та-акой одинокий… Даже позаботиться о нем некому!..

И в конечном итоге к проблемам Жаккетты прибавилась еще одна головная боль: как пристроить нубийца на корабль, но одежду конюха в прежнем виде вернуть обратно, пока ужасная кража не обнаружилась.

Поэтому Жаккетта отогнала Абдуллу от стены и принялась чистить испачканный рукав.

Вчера в Нант пришел еще один торговый корабль, вот почему они и оказались в порту при первой же возможности. Но тут Жаккетта с Абдуллой чуть не столкнулись нос к носу с герцогом и Жанной, которых приглашал именно на этот корабль разодетый купец.

От очень нежелательной встречи их спасла толчея на причале, а затем они укрылись за старой башней.

Башня представляла собой высокое дощатое сооружение с выброшенной в сторону воды «рукой», с конца которой свисали прочные подъемные канаты. Большое ступенчатое колесо (очень похожее на те, с помощью которых черпают воду в колодцах) приводили в ход несколько человек, ступая внутри него. Сооружение позволяло бочкам и тюкам перемещаться с палуб и из трюмов прямо на причал порта, минуя потные спины грузчиков. Этому сооружению было больше ста лет, но прекращать работу оно не собиралось.

Жаккетта недолго выдержала в укрытии и решила посмотреть, где сейчас госпожа. Осторожно высунувшись, она увидела, что Жанна с супругом в сопровождении торговца шествуют к кораблю.

Рядом с герцогом, строго одетым в скромный упленд[23] темного бархата, купец казался королем. Поверх роскошного зеленого бархатного кафтана он набросил длинное, до пят, алое парчовое одеяние без рукавов и застежек. Поверх золотых узоров одеяние дополнительно было расшито толстым золотым шнуром. На фоне всего этого кричащего великолепия особенно бросался в глаза дорогущий белоснежный нагрудник из тончайшей ткани.

Ведя сиятельную пару к сходням, купец обстоятельно перечислял товары, которые он привез:

– Высокородная донна, вам очень повезло! Мы везем товар с Фессаллоникской ярмарки. Фессалло-никинийцы устраивают ее в честь покровителя своего города святого Димитрия, и слов нет, чтобы описать все великолепие тамошних товаров. Специально для дам я закупил на ярмарке отрезы великолепного атласа, бумазеи, бархата, сирийских тканей! Есть также шелк золотистого цвета, тончайшие вуали. Для украшения платьев не забыл я прикупить и мишуры, и золотой пряжи! Особо рекомендую сукно. Помимо обычного, мантуанского и падуанского, я привез штуку прекраснейшего «бастарда скарлатини». Есть большая партия отличного гаэтского мыла – такого вы во Франции не найдете! Ступайте осторожно, сеньор, здесь коварная качка. Прошу вас в мою каюту! Пока принесут образцы товаров, я имею честь предложить вам бокал кипрского вина и восточные сладости!

– Надо же, он их как нарочно как раз на тот корабль повел! – с досадой сказала Жаккетта. – Придется ждать, пока госпожа с герцогом уйдут! А посмотри-ка, Абдулла, какой красивый этот корабль!

Корабль действительно был красив.

В отличие от остальных судов в порту, он имел три высокие мачты вместо обычных одной или двух. А нос и корма его поражали высокими расписными надстройками в несколько этажей.

Для сухопутной Жаккетты, знать не знавшей всяких морских тонкостей, любое судно было просто кораблем, но Абдулла был осведомлен больше, поэтому он объяснил:

– Это каракка. Добрый корабль!

– Смешной какой-то! – хмыкнула Жаккетта. – Для чего-то домики спереди и сзади… А почему каракка? Все остальные здесь тоже эти твои каракки?