– Так и есть. Чувствую себя голубем, чьи фекалии приземлились прямиком на голову Мэтта.

– Если верить суевериям, это Божественное послание, – её смех по громкой связи отскакивает от стен помещения. – Слушай, это точно судьба. Надо же… Натолкнуться друг на друга в городе-миллионнике! Про вас надо роман писать.

– Нет у нас никакого романа, и не будет, – бурчу я, сортируя банки с сахарными пастами.

Я только что приняла доставку в салоне и перебазировалась, таким образом, с одной работы на другую. Ноги отекли от усталости, голова идёт кругом от свалившихся событий, и единственное моё желание в данный момент – принять ванну и обняться с подушкой, а не рассуждать о сентиментальных бреднях.

– Я бы не была такой категоричной, – никак не угомонится эта сводница.

– Ты забыла, зачем мы всё затеяли? Я и так чуть не сорвалась с места, поняв, кто передо мной. Знаешь, как он смотрел?

– Кааак? – Келли томно тянет гласную, предвкушая нечто возвышенное.

– Как на голубиную фекалию, вот как.

– Тебе показалось. Не верю. Я же видела, каким взглядом он тебя пожирал в баре!

Устав спорить, возвожу глаза к потолку, вспоминая ярость Мэтта на моё самоуправство с крупным клиентом. Понять его можно, хотя и было немного обидно. Я целый день удобряла Гейтса своими стараниями, добилась нехилого «урожая», а в ответ получила слабый комплимент: «Что ж, похвально». От гордого хлопка дверью меня удерживали лишь угрызения совести из-за обманного проникновения в компанию. Но и те почти исчезли, когда я как следует пораскинула мозгами. Помимо основной цели я зацепилась за новые причины закрепиться в «Паблик Билдингс».

За прошедший день я настолько поверила в собственные силы и окрылилась, что не могла себе позволить отступить после гигантского шага вперёд. Вдобавок Мэтт также оказался обманщиком, и это сравняло наш счёт. А в довершение всего… Кинг мне понравился с первого взгляда, не разонравился и со второго. Так что не стану кривить душой: чисто по-женски я хочу реабилитироваться в глазах этого мужчины и доказать, что я не слабохарактерная подстилка. Что меня есть, за что уважать.

И, не в последнюю очередь, я должна отстоять честь женского населения планеты, которым воспользовались вот такие Мэтты, чтобы скоротать ночку. Правильно твердила Келли: это я подцепила красавчика, а не он меня! Я захотела мужское тело высшей пробы и получила его. Точка.

Пообещав держать неугомонную подружку в курсе дела, прощаюсь. Заканчиваю с раскладкой и, заперев дверь, неторопливо двигаю в сторону дома пешком, размышляя о том, какой Мэттью Кинг разный на работе и в неформальной обстановке. В баре и у себя дома он был игривым, сексуальным, чертовски возбуждающим. В офисе парень тоже, как назло, был возбуждающим в своём властном облике, но он отчитывал так, словно между нами не было интимной близости и ласк, умопомрачительных поцелуев, смеха и болтовни. Словно он обо всём забыл.

Господи, я в своём уме? Конечно, забыл! У нас была всего ночь, а не месяц. В списке его побед я, вероятно, стою на пару позиций выше несчастной Бренды. Невольно хихикаю, вспомнив её рисунок. Два дюйма… Это никак не про Мэтта. Но реакция Кинга выше всяких похвал. Уважаю людей, которым плевать на общественное мнение.

А мне должно быть плевать на его половые органы!

Важно помнить, для чего я в «Паблик Билдингс». Завтра же разведаю, кто из агентов занимается проектом в Брайтон-бич и есть ли шанс переманить покупателя к себе.

На улице стемнело и, подойдя к своему подъезду, по привычке задираю голову, чтобы полюбоваться звёздами. Я живу недалеко от набережной на улице, где в основной массе расположились девяти- или десятиэтажные дома, но это отличие от того же Мидтауна позволяет охватить взглядом больше неба.

В детстве у нас с папой была традиция прогуливаться по вечерам на пляж, пока мама проверяла стопки тетрадок своих учеников. Мы играли в карты на расстеленном покрывале, а после нескольких раундов лежали под покровом ночи и болтали о всякой всячине. Я делилась успехами или неуспехами в школе, а он обводил в воздухе контуры созвездий и знакомил с необычными фактами о небесных светилах. Папа трудился учёным-астрономом в местной обсерватории.

– Лиза? Это ты? – из тоскливого забвения меня выводит женский оклик на русском.

Повернув голову в сторону голоса, встречаюсь взглядом с девушкой, о которой я так часто нелестно отзывалась, пусть и в мыслях. Это Нина Журавлёва. Она родилась в России, поэтому в её фамилии присутствует женское окончание в отличие от моего. Мы не пересекались года четыре, но она мало изменилась с того времени.  Всё такая же красавица: высокая и фигуристая. Мелированные волосы до плеч в свете лампы, висящей на крыше крыльца, отливают здоровым блеском. Вот только лицо искажено печальной гримасой, а в глазах застыла влага.

Подхожу вплотную, ибо некрасиво тупо стоять в нескольких шагах и безмолвно наблюдать, как плачет человек. Даже если этот человек – проститутка.

– Привет, Нин. Давно не виделись. Ты к родителям?

Она кивает, растирая плечи. Вечерний осенний ветер пробирает до костей, но я хотя бы в костюме с укороченным жакетом, а Нинка в вечернем платье с декольте до пупка.

– А почему стоишь здесь?

– Родителей нет дома, телефоны у обоих недоступны, а ключи я не взяла. Не знаешь, где они? – беспокоится бывшая подруга дрожащим голосом.

– Не знаю. Может, в гостях?

– М-может. Ну ладно, в машине подожду. – Она подбородком показывает на стоящий рядом белый Range Rover, но продолжает переминаться с ноги на ногу, жалостливо поглядывая в мою сторону.

Вид побитой собаки перевешивает ту чашу весов, на которой манила ванна с розовой пеной, поэтому озвучиваю приглашение, надеясь, что она его отклонит:

– Ты можешь подождать у меня, если хочешь.

– Правда? – оживляется Нина. – Буду рада пообщаться с тобой.

– Я тоже, – вру я, поскольку больше не представляю, о чём с ней говорить.

Когда-то мы были не только одноклассницами, но и закадычными подружками. Секретничали, утешали друг друга в моменты грусти, вместе ходили на дискотеки и пробовали свои первые сигареты. Однако с окончанием школы что-то пошло не так. Сначала разошлись наши интересы, а вскоре и мы сами.

– Ух-ты! Как у вас всё изменилось! – восклицает Журавлёва, пройдя в мою двухкомнатную квартиру, идентичную её родительской прямо над нами.

– Да, я сделала перепланировку вскоре… когда осталась одна, – запинаюсь я, снимая наконец туфли, натёршие мозоли на пятках. Чёрт, в чём завтра идти на работу? В кроссовках?

Опомнившись возле входа в расширенную кухню, Нина возвращается к порогу и, следуя моему примеру, разувается со смущённой улыбкой:

– Извини. Приобретённая привычка.

– Ничего страшного, – опять лгу я, в мыслях ругнувшись матом.

Намывать полы на ночь глядя не входило в планы моего вечернего отдыха. Американцы, пользующиеся услугами клининга и домработниц, могут себе позволить расхаживать в ботинках по дому, но я сама себе клинер, так что «сорри, это не моя стори». Судя по всему, русский менталитет входит в мои заводские настройки, потому что, положа руку на сердце, никогда не понимала этой манеры. Неужели после обувного заточения не хочется дать стопам подышать? Клянусь, стану богатой и важной цацей, и всё равно буду оставлять обувь у входа. Из принципа. Я и у Блэйка-Мэтта так поступила. Свои туфли обнаружила не возле кровати, а у входной двери. Правда, я там нашла и остальные наши вещи, но не суть.

Не вписывающаяся в интерьер наряженная Нинка садится на стул ближе к окну и с восторгом следит, как перед ней материализуется «скатерть-самобранка». Водружаю на стол подогретую в микроволновке курицу, запечённую с картофелем. Решив не заморачиваться с салатом, быстренько нарезаю помидоры и огурцы аккуратными ломтиками, ставлю тарелку с сыром и колбасой и разливаю по бокалам апельсиновый сок из коробки.

– Вина нет, – с улыбкой салютую своим соком. – За встречу?