Закрываю глаза и перестаю сопротивляться. Позволяю силе течь сквозь меня. Она не причинит вреда. Хотя вряд ли мою память можно считать безвредной...
Просыпаюсь на рассвете. В серых сумерках. Открываю глаза и сажусь. Как и предполагалось, цветы обращаются пеплом буквально на глазах. Рассыпаются прахом. Магия этого места иссякла. Теперь поле станет обычным. Весной здесь уже можно сеять рожь или пшеницу. Урожай будет хорошим.
Встаю и иду обратно к краю. Оказывается, я спала не так и далеко от того места, где вошла. Серый ждет, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Он уже спокоен. И не косится в сторону леса. Лучший знак, что все действительно завершилось. Вот только, что мне теперь делать с полученными знаниями?
Глажу коня по морде и забрасываю ему на спину седло. Подтягиваю подпруги. Руки делают привычную работу, а в голове продолжают мелькать увиденные картины. Память восстановилась полностью. И то, что было до моего замужества, и то, что происходило во время. Теперь воспоминания юности — яркие и наполненные незнакомой легкостью — мешаются с мрачными, кроваво-темными фрагментами. От жуткой смеси начинает тошнить.
Прижимаюсь к шее жеребца лбом и медленно дышу, сглатывая вязкую слюну. Пожалуй, я бы обошлась без путешествия в прошлое. Большая его часть все равно бесполезна. Только добавляет ненужных эмоций и сомнений. Хотя в одном я уверена совершенно точно — будь возможность убить Ивара еще раз, я бы это сделала. Долго. И мучительно.
Запрыгиваю в седло и посылаю коня вперед. Нужно двигаться дальше...
Глава 2
Пламя съедает тела. Уничтожает дома. Разъедает землю. Здесь еще долго ничего не будет расти. И люди будут избегать проклятого места. Те, кто выжили, расскажут о произошедшем соседям. А те передадут дальше. И никто больше не посмеет плести заговор против темного князя.
— Признайся, тебе ведь это нравилось... — Ивар стоит у меня за плечом. Наблюдает за догорающей деревней, в которой нашелся тот, кто решил помочь светлым заполучить наши земли. За его выбор заплатили многие. — Они боялись тебя... Больше, чем меня. Вздрагивали, стоило тебе пройти мимо. А слуги в замке? Шарахались от твоего взгляда.
— Ты сделал меня пугалом.
Люди усвоили урок. Никто и никогда больше не пытался сотрудничать не только со светлыми, но и с соседями-темными. Впрочем, как и поданные других носителей Тьмы. Князья и княгини умеют добиваться верности.
— Твою силу нужно было куда-то направить. А земли не бывают лишними. К тому же... тебе ведь нравилось.
Какой-то частью сознания я понимаю, что он прав. Нравилось. Причинять боль. Видеть ужас. Вдыхать его запах. Он дурманит не хуже вина. И пьянит. А в угаре уже не видишь границы дозволенного. Теряя разум я забывала все, что когда-то было дорого. Но потом сознание возвращалось. А Тьма засыпала...
Она умеет таиться. Прятаться в мыслях. В поступках. И постепенно, исподволь, подчинять себе. Сначала ты позволяешь себе маленькую слабость. Поблажку. Сделать так, как просят. В конце концов, что сложного напугать глупых деревенщин? Им хватит и пары эффектных заклинаний, чтобы навсегда запомнить, кто их хозяин.
Все так и начиналось. С мелочей. С чар по запрещенным схемам, чтобы просто потратить рвущуюся наружу силу. Сохранить хотя бы видимость контроля. Да. Я даже сама соглашалась, что так будет лучше. И плела. Понимала, что чары опасны и разрушительны, но плела. Говорила себе, что смогу остановиться. Верила в это.
В какой момент все изменилось? Ведь эта деревня отнюдь не первая. Точнее не так. Она первая, которую я полностью сожгла. Но ведь были и другие... До нее.
Зарвавшийся мельник, посмевший установить цену, не согласованную с Иваром. Какое дело темному князю до проблем жалующихся крестьян? Плевать он хотел на них всех. Но дело в порядке. В том, что людей нужно держать не только страхом. Порой стоит показывать им, что хозяин не только жесток, но и заботлив. Если вовремя выполнять его команды... Тому мельнику я перерезала горло. И повесила на крыле его же мельницы. В назидание другим. Он провисел там неделю. К концу которой от тела мало что осталось. Урок был выучен... Но всегда находилось что-то еще.
Каждый раз я заходила чуть дальше. Пыталась остановиться. Но не могла. Тьма подчиняла меня себе. Границы переставали существовать. И да, тогда в какой-то мере я наслаждалась полученной свободой. Возможности безнаказанно творить все, что угодно. И какая разница, если поступки порой были ужасны? Тьма оправдывала все.
— Разве не я подарил тебе истинную свободу? — ласковый голос мужа ввинчивается в висок. Привычное глухое раздражение сдавливает грудь. Мы идем по пепелищу. Кое-где еще догорает пламя. Живых не осталось. Все, кто мог, уже сбежали. — Разве не я защищал тебя? Дал тебе новое положение и возможности?
— Думаешь, я скажу тебе спасибо?
Странно, но злости нет. Без нее непривычно. Раньше только она и помогала мне выжить. Темных нельзя ненавидеть. Ненависть делает их сильнее. И, не имея возможности ненавидеть его, я направляла злость на саму себя. На собственную слабость. Что не могу убить мужа. Что не могу обнаружить его уязвимое место. Что глупа и бездарна.
Порой мне казалось, что я говорю сама с собой. Когда я училась обходиться без зелья и сбегала в Гленж, чтобы справиться с приступами, сознание двоилось. В моих видениях внутренний голос обретал облик Лидии. Это она кричала на меня. Говорила, что я ни на что не годна. Что не справлюсь с заданием. Что все испортила. Наверное поэтому я так и не смогла наладить с ней отношения. Ведь темные не могут ненавидеть себя. Это противно самой природе Тьмы. А вот перенести нужные эмоции на кого-то другого. Представить, что ненависть к тебе питает некто близкий. Тот, кто действительно может ранить словом...
— Прости, мама... — я нашла выход из ситуации, но цена его оказалось слишком велика. — Ты ведь почувствовала... Не могла не почувствовать.
Связь матери и ребенка слишком сильна. Даже на большом расстоянии волшебницы чувствуют, что происходит с их детьми. Не каждую секунду и не любую мелочь, но общее состояние понять могут. Так же как я знаю, что Анджей жив и здоров. Лидия знала, что со мной происходит. Понимала. Вот почему ей было так больно.
— Мне не за что тебя прощать...
Оборачиваюсь. Мы на берегу моря. Того самого, что плескалось возле нашего дома. Под ногами песок. Солнце уже скрылось за деревьями. Небо потемнело. От воды веет прохладой. Летом она ощущается совсем иначе. Мать сидит на одеяле, одетая в длинный свитер свободной вязки. Смотрит на волны, накатывающие на берег. Где-то на горизонте заметны тучи. Ночью будет гроза...
— Садись, — волшебница хлопает ладонью рядом с собой. — Поговорим.
Устраиваюсь на одеяло и вытягиваю ноги. Зарываюсь пальцами в песок как когда-то в детстве.
— Я не злюсь на тебя, — Лидия рассматривает меня с улыбкой. — Ты сделала то, что должна была. Выжила. Убила князя. Да, ты совершала ужасные вещи. И мне было невероятно больно знать, что ты живешь в ненависти и уродуешь себя... Но не мне тебя судить.
Плеск волн вторит ее словам. Приносит успокоение. Я дышу знакомым воздухом, а пробудившиеся воспоминания ненадолго отступают.
— Я нашла того, кто убил тебя.
— Жаль...
— Почему?
— Ты снова убила. Значит, Тьмы стало больше.
— Я не могла оставить его в живых.
— Или не захотела?
Мы встречаемся взглядами. На лице матери нет осуждения или гнева. Боли. Смерть унесла ее тревоги. Осталась только... любовь. Теперь я могу понять это выражение, что не сознавала раньше. Она любила меня.
— Конечно, я люблю тебя. Как ты любишь своего сына. И желаю тебе только лучшего. Жаль, что не могу помочь...
— Ты и не должна помогать. Почему ты не уехала из города сразу после встречи со мной?
Лидия качает головой:
— Ничего бы не изменилось. Им нужно было выманить тебя из логова. Заставить бежать. И они бы добились своего. Ты же понимаешь.
