Поднимаюсь и подхожу к кромке черного пятна. Провожу ножом по ладони. Вытягиваю руку. Позволяю крови упасть на изуродованную землю. Если все верно, этого хватит. Рана затягивается быстро. Вытираю оружие и убираю в ножны. Делаю шаг назад. Жду.

Время тянется медленно. Звуки исчезают. В природе так не бывает. Даже ночью лес продолжает жить. И жизнь слышно. В поле тоже. Но не здесь. Дыхание становится слишком громким. Чужим. Воздух теряет запахи. Кожа будто истончается. Кажется, что малейшее прикосновение способно порвать ее. Хочется избавиться от одежды. Она мешает. Снять обувь. Шагнуть на мертвую землю. Прижаться к ней сначала стопами, затем всем телом. Обнять, насколько это возможно. Зарыться лицом.

Прогоняю наваждение. Насколько же сильная магия здесь творилась, раз след ощущается столь явно? И ведь все было давно. Много лет прошло. Но сила осталась. И она пробуждается. Земля начинает шевелиться. Сначала медленно. Едва заметно. Затем уже бурлит. Оживает. Готовится. И выпускает тонкие побеги, устремляющиеся вверх. Их цвет не разобрать, но вряд ли зеленый. Они быстро вытягиваются. На концах набухают тяжелые бутоны, скрученные в тугие спирали. С тихим шелестом цветы распускаются. Белые. Пронзительно-белые. Светящиеся в темноте. Тусклый, нежный свет, совсем не кажущийся опасным. Обманчивое впечатление. Тьма коварна.

Приседаю и протягиваю руку к ближайшему бутону. Листья сами касаются пальцев. Словно приветствуют. Гладят. Ластятся. Стараются убедить в своей безобидности. Не на ту напали. Обхватываю бутон у самого основания и наклоняю к себе, чтобы заглянуть внутрь. Он не сопротивляется, лишь раскрывается еще шире, охотно демонстрируя сердцевину. Совершенно пустую.

Усмехаюсь. Очередная игра. Где-то среди цветов спрятан тот, что мне нужен. Для чего? Узнаю, когда найду. Но чтобы найти, придется ступить на поле. Заглянуть в каждый бутон. Или довериться чутью и идти наугад, надеясь, что нужный цветок я не пропущу. Можно, конечно, все бросить. Уехать. С рассветом цветы обернутся пеплом и вряд ли распустятся снова. Загадки останутся загадками, я так и не узнаю, для чего было все... все, что со мной сделали. Но узнаю ли, если останусь?

Стебли сминаются под сапогами. Поле шелестит, хотя ветра нет. Цветы шевелятся, подчиняясь единому ритму, который я не могу уловить. Пока. Для некоторых воздействий требуется время. Иду наугад. Некоторые бутоны тянутся к рукам. Ластятся, будто живые. Нет. Всего лишь ложь. Видимость, которую совсем нетрудно создать...

...Когда-то здесь была деревня. Небольшие, аккуратные домики с двускатными крышами. Люди, знающие друг о друге все. Их жизнь текла неспешно, подчиняясь смене времен года, чередованию дня и ночи. Простые, понятные правила. Привычки. Обычаи. Праздники. Им было все равно, кто правит землями. Темный князь или светлый волшебник. Главное, чтобы стабильно. Чтобы налоги не поднимали. Чтобы порядок. И защита в случае чего. Приземленная логика. Понятная...

...Воспоминание отпускает также внезапно, как и накатило. А я иду. Переставляю ноги. Хотя уже не чувствую пальцы. Онемение распространяется снизу вверх. Поднимается к коленям. Сначала легким покалыванием. Затем холодом. А потом полной потерей чувствительности. Интересно, надолго ли хватит моих сил...

...Ивар привел меня сюда для тренировки. Он всегда так говорил. Дожидался очередного срыва. Точнее того состояния перед ним, когда уже невозможно усидеть на месте от подпирающей изнутри силы. Он забирал меня в Гленж. И здесь я творила страшное. Тогда была деревня... Они так и не поняли, что произошло. Просто жарким летним утром из леса вышли волки в зачарованных ошейниках. Я приготовила их заранее. В свой предыдущий приступ. Ивар дал схему плетения. И я плела как заведенная, пока сила не иссякла. Двенадцать огромных оборотней. Их хватило бы, чтобы вырезать всю деревню. Но людям было рано умирать. Слишком просто. Страх делает смерть куда интереснее...

...Останавливаюсь. Дышу. Холод подбирается к бедрам. Я еще могу переставлять ноги и как-то сохранять равновесие. Но скоро упаду. И что тогда? Ползти? Я уже понимаю, зачем приготовлено поле. Но вряд ли смогу вернуться. Меня не отпустят. Плети цветов обвивают ноги. Буквально толкают идти дальше. Во рту стоит металлический привкус. Такова моя память. У нее обличье ужаса. И вкус крови. Делаю шаг вперед...

...Они бежали. Пытались спрятаться в домах, но оборотни выгоняли их на улицу. Залезали в окна. Выбивали двери. Кидались на топоры, не боясь ничего. И люди запаниковали. От обычных волков они бы отбились. Пересидели бы в домах. Попрятались в погребах. Пережили бы. Но оборотней не обмануть. Они чуют живую кровь. Найдут ее всюду. И доставят туда, куда нужно хозяину. Мои оборотни пригнали людей сюда. На поле...

...Снова останавливаюсь. Сердце колотится как сумасшедшее. Лоб покрыт испариной. Я не хочу знать, что было потом. Уже знаю. Догадываюсь. И не хочу такую память. Но кто меня спросит? Выбор был. И я его сделала. Остается только дойти до конца. На следующем шагу падаю лицом в цветы...

...Мы ждали их здесь. Ивар промурлыкал мне на ухо:

— Убей их, — вложил в мою ладонь короткий меч и подтолкнул в спину.

Я шагнула навстречу перепуганным, заплаканным людям. А потом... Сплошной поток крови. Я убила их. Каждого. Они пытались бежать. Но со стороны леса стояли оборотни. Они же перекрыли отход в деревню. Люди метались в центре, не имея шансов вырваться. А Ивар смотрел. Улыбался. Он был доволен происходящим. И наверное тогда любил меня. Как можно любить домашнее животное, которое выполняет команды и радует хозяина. Ему нравилось смотреть, как я убиваю. Пачкаюсь в чужой крови. Пью боль и ужас своих жертв. Он наслаждался. А я... Я остановилась только тогда, когда вокруг не осталось никого живого.

— Отдохни, дорогая, — князь поцеловал меня в лоб и позволил осесть на землю. В высокую траву. Сил не осталось. — Нам еще нужно дождаться гостя...

...Бутоны касаются мокрого лица. Пот заливает глаза. Переворачиваюсь на спину. Руки гудят от усталости, но холод уже касается их. Спускается от плеч к запястьям. Скоро все ощущения уйдут. Останется только память. И темное-темное небо над головой...

...В тот день оно было синим. Ярким. Летним. И солнце нещадно пекло. Кровь привлекла мух. Они жужжали и ползали по телам. Но мне было все равно. Как всегда после выброса силы, сознание накрыло тяжелое отупение. Время исчезло. Не знаю, сколько я просидела в траве, пока мое убежище не потревожили. Кто-то упал совсем рядом. Я рефлекторно повернула голову. Олеж. Его лицо исказилось от боли. С ним что-то случилось. Что?

— Пойдем, дорогая, — рядом со мной неожиданно оказался Ивар, заставил встать. Что-то упало на землю с коленей. Я не обратила внимания. Смотрела на корчащегося на земле светлого и не узнавала его. — Нам здесь больше нечего делать.

Князь наклонился за оружием и что-то шепнул раненому. Грудь боевика заливала кровь. Она же пузырями вздулась на губах. Его ждала долгая смерть. А мы ушли...

...Лежу и смотрю в небо. Тело не ощущается. Я только знаю, что стебли оплели его надежным коконом. Вижу краешком глаза. Пошевелиться нельзя. Заснуть тоже не выйдет. Ночь в самом разгаре. А длится она будет долго. Боли нет. Внутри разливается лишь холод. И понимание.

Олеж видел меня. Знал, какой я стала. Во что превратилась. Понял, что тех людей убила я. Но почему же тогда?.. Я помню наше путешествие в Гленж. Тот домик в лесу. Ночь. Шрам у него на груди. Он должен был умереть. Здесь. Но выжил. Каким чудом? Впрочем, среди светлых есть только один, кто смог бы его спасти. Илей. Свет и Тьма. Вот, что произошло. Смешение двух магий. Одинаково сильных, но противоположных по сути. Смерть и жизнь. И они породило нечто... чему пока нет названия. Ивар не мог догадаться сам. Его направляли. С самого начала использовали как куклу. Но для чего?

Я помню свои сны. Цветы на поле. Здесь. Я ведь видела его. И указала Олежу место на карте. Он пришел сюда. И уничтожил их. Вот почему той ночью я будто горела. Светлая магия выжгла Тьму, которую когда-то посеяла я. Но Свет остался. Изуродованный. Перерожденный. Он ждал своего часа. И вот дождался. Я пришла и разбудила его своей кровью. Что он даст мне? Память. Восстановит то, чего не хватало. Я ошиблась. Мне не нужен конкретный цветок. Они все — часть одного целого.