Даже этот переполох свидетельствует о том, что христианские проповедники уже произвели огромное впечатление в этой большой метрополии. Невозможно привести более решительного доказательства их успеха, чем то, что предоставили здесь Деметрий и его ремесленники; ибо прибыльная торговля, связанная с устоявшимся суеверием, начала угасать. Серебряных дел мастера и другие дельцы, чьи интересы были затронуты, были, очевидно, зачинщиками всего этого переполоха; и, похоже, они не могли рассчитывать на единодушное сочувствие даже толпы, которую они собрали. «Одни кричали одно, а другие другое, ибо собрание было в замешательстве, и большая часть не знала, зачем они собрались». Некоторые асиархи были решительно благосклонны к апостолу и его братьям; и когда городской секретарь упомянул об их действиях, его тон был извиняющимся и оправдывающим. «Вы, – сказал он, – привели сюда этих людей, которые не являются ни осквернителями храмов, ни богохульниками вашей богини». Но здесь мы видим истинную причину многих из тех жестоких преследований, которые христиане терпели большую часть трех столетий. Ремесло изготовителей изображений было в опасности; доходы языческих жрецов были поставлены на карту; светские интересы многих других партий были в большей или меньшей степени затронуты; и поэтому новая религия столкнулась с таким жестоким и упорным сопротивлением.

ГЛАВА IX.

ПОСЛАНИЯ СВЯТОГО ПАВЛА; ЕГО СБОРЫ ДЛЯ БЕДНЫХ СВЯТЫХ В ИЕРУСАЛИМЕ; ЕГО ЗАКЛЮЧЕНИЕ ТАМ, А ТАКЖЕ В КЕСАРИИ И РИМЕ.

57–63 гг. н.э.

Павел уже решил покинуть Эфес в Пятидесятницу, и поскольку мирские игры, на которых председательствовали асиархи, проходили в течение месяца мая, беспорядочные действия Димитрия и ремесленников, которые происходили в то же время, похоже, не сильно ускорили его удаление. Вскоре после этого, однако, он «призвав учеников, обнял их и пошел, чтобы идти в Македонию». Когда он достиг этого района, он был вынужден вступить на новые сцены миссионерской деятельности; и теперь, «окрестности Иллирика», он «полно проповедовал Евангелие Христа». Незадолго до этого Тимофей вернулся из Греции в Эфес, и когда апостол простился со своими друзьями в этой метрополии, он оставил евангелиста позади себя, чтобы защитить молодую Церковь от соблазнов лжеучителей. Теперь он адресовал первое послание своему «сыну в вере» и, таким образом, также снабдил служителей всех последующих поколений самыми драгоценными наставлениями по предмету пастырского богословия. Вскоре после этого он написал Второе послание к Коринфянам. Это письмо проливает много света на личный характер Павла и позволяет нам понять, как ему удавалось сохранять такую твердую власть над привязанностями тех, среди кого он служил. Хотя он действовал единообразно с большой решимостью, он был необычайно любезен и мягок, а также щедр и добросердечен. Никто не мог усомниться в его искренности; никто не мог усомниться в его бескорыстии; никто не мог справедливо пожаловаться на то, что он был груб или недоброжелателен. В своем Первом послании к Коринфянам он был вынужден использовать сильные выражения, упрекая их за их нерегулярность; но теперь они продемонстрировали свидетельства раскаяния, и он, очевидно, был более всего готов забыть и простить. В своем Втором послании к ним он вдается во многие подробности своей личной истории, незамеченные в других местах Нового Завета, и на протяжении всего демонстрирует самый любящий и примирительный дух. Он утверждает, что, когда он диктовал свое предыдущее письмо, он был далек от намерения ранить их чувства, и что он послал им такое сообщение с величайшей болью. «От великой скорби и стесненного сердца, – сказал он, – я писал вам со многими слезами, не для того, чтобы вы огорчились, но чтобы вы познали любовь, которую я имею к вам в избытке». Коринфяне не могли бы возмутиться советом от такого корреспондента.

Когда Павел обошел Македонию и Иллирию, «пришел в Грецию и пробыл там три месяца». Теперь он посетил Коринф в третий раз; и во время своего пребывания в этом городе продиктовал Послание к Римлянам. В это время в большой метрополии была образована Церковь, «говоримая во всем мире»; некоторые из ее членов были родственниками апостола; а другие, такие как Прискилла и Акила, были обращены во время его служения. Поскольку он сам обдумывал ранний визит в этот прославленный город, он послал это письмо перед ним, чтобы объявить о своих намерениях и заменить им свои личные наставления. Послание к Римлянам является драгоценным олицетворением христианского богословия. Оно более систематично по своей структуре, чем, возможно, любое другое из писаний Павла; и будучи весьма ясным изложением основных истин, преподанных вдохновенными вестниками Евангелия, оно остается ярким свидетельством доктринальных отклонений религиозной общины, ныне носящей имя Церкви, к которой оно изначально было адресовано.

Апостол недавно готовился к новому визиту в Иерусалим; и он соответственно покинул Грецию весной 58 г. н. э.; но злобность его врагов, по-видимому, заставила его изменить свой план путешествия. «Когда иудеи подстерегали его, когда он собирался отплыть» из Кенхреи, порта Коринфа, «в Сирию», он счел целесообразным «возвратиться через Македонию». Поэтому, отправившись в Филиппы, город, в котором он начал свое европейское служение, он перешел в Троаду; а затем продолжил свое путешествие вдоль побережья Малой Азии. По прибытии в Милет «он послал в Эфес и призвал пресвитеров Церкви; и когда они пришли к нему», он произнес перед ними весьма трогательную пастырскую речь и попрощался с ними. В заключение «преклонил колени и помолился со всеми; и все горько плакали, и пали на шею Павлу, и целовали его, скорбя более всего о словах, которые он говорил, что уже не увидят лица его; и проводили его до корабля». Теперь он продолжил свой путь в Иерусалим и после различных задержек прибыл в Кесарию. Там, говорит Лука, «мы вошли в дом Филиппа, благовестника, одного из семи, и остались у него». В Кесарии, как и в других городах, через которые он уже прошел, ему сказали, что узы и скорби ожидают его в месте назначения; но это не удержало его от продолжения его путешествия. «Когда же он не хотел убеждаться», говорит священный историк, «мы перестали, говоря: да будет воля Господня; и после сих дней, собрав вещи, отправились в Иерусалим». Апостол и его спутники достигли святого города около времени праздника Пятидесятницы.

Павел прекрасно знал, что было немало людей, даже среди христиан Палестины, которые относились к нему с завистью или неприязнью; и у него были основания полагать, что агитация за соблюдение церемониального закона, которая беспокоила церкви Галатии, была поддержана ревнителями еврейской метрополии. Но он был сильно привязан к земле своих отцов; и он был глубоко заинтересован в благополучии своих братьев в Иудее. Они, как правило, находились в неблагополучном положении; поскольку после распятия, когда Дух был излит в день Пятидесятницы, те из них, у кого была собственность, «продавали имения свои и вещи и раздавали всем, как каждый имел нужду»; и с тех пор они подвергались притеснениям и преследованиям со стороны своих неверующих соотечественников. «Бедные святые», которые были в Иерусалиме, имели, таким образом, особые права на доброе отношение учеников в других странах; и Павел делал сборы в их пользу среди их более богатых единоверцев в Греции и Малой Азии. Таким образом, была предоставлена значительная сумма; и чтобы не было никаких сомнений относительно ее правильного присвоения, были назначены лица, выбранные жертвователями, чтобы отправиться с апостолом и доставить ее в Иерусалим. Число уполномоченных, по-видимому, было семь, а именно: «Сопатр из Верии; из Фессалоникийцев Аристехов и Секундов; и Гай из Дервии, и Тимофей; и из Азии Тихик и Трофим». Апостол знал, что у него есть враги, ожидающие его остановки; и поскольку они охотно ухватились бы за любое извинение за обвинение его в подделке этого сбора, он, без сомнения, счел благоразумным передать его в другие руки и таким образом поставить себя выше вызова. Но у него, по-видимому, была еще одна причина предложить назначение этих уполномоченных. Он, по всей вероятности, желал, чтобы его братья в Иудее имели благоприятный образец людей, которые составляли «первые плоды язычников»; и поскольку все депутаты, выбранные для сопровождения его в Иерусалим, по-видимому, были людьми превосходного духа, он, вероятно, рассчитывал, что их мудрое и обаятельное поведение во многом поможет разоружить враждебность тех, кто до сих пор так усердно боролся за соблюдение Моисеевых церемоний. Соломон сказал, что «дар человека открывает ему место»; и если обращенные из язычников когда-либо могли ожидать радушного приема от тех, кто ревностно относился к закону, то это было, несомненно, тогда, когда они появлялись как носители щедрости языческих церквей.