Павел, около двух лет назад, был отстранен, как было сказано, божественным указанием от проповеди в области, называемой Азией; но когда он теперь начал свое служение в Эфесе, ее столице, он оставался в этом городе и его окрестностях дольше, чем в любом другом месте, которое он когда-либо посещал. После ухода из синагоги и возобновления своих трудов в школе Тиранна, он оставался там «в течение двух лет; так что все, живущие в Азии, услышали слово Господа Иисуса, как Иудеи, так и Еллины». Тем временем, по-видимому, были основаны церкви Лаодикии, Колоссы и Иераполя. Важность Эфеса дала ему особое право на внимание, которое он теперь получал. Это был метрополис области и крупнейший торговый город во всей Малой Азии. Хотя он был связан удобными дорогами со всеми частями внутренней части страны, его посещали торговые суда из различных гаваней Средиземноморья. Но, с другой точки зрения, это было особенно интересное поле миссионерского труда; поскольку это было, возможно, самое прославленное из всех высоких мест восточного суеверия. Его храм Артемиды, или Дианы, был одним из чудес света. Это великолепное сооружение, занимавшее площадь более двух акров, было украшено колоннами в количестве ста двадцати семи, каждая в шестьдесят футов высотой, и каждая была даром царя. Оно было почти все открыто небу, но та его часть, которая была покрыта, была покрыта кедром. Изображение богини занимало сравнительно небольшое помещение внутри великолепного ограждения. Это изображение, которое, как говорили, упало с Юпитера, не было похоже ни на одно из тех произведений прекрасной скульптуры, которые украшали Афинский Акрополь, а скорее напоминало индийского идола, будучи неприглядной женской фигурой со многими грудями, сделанной из дерева и заканчивающейся внизу бесформенным блоком. На нескольких его частях были выгравированы таинственные символы, называемые «эфесскими буквами». Эти буквы, когда их произносили, считалось, что они действуют как заклинания, а когда их писали, их носили с собой как амулеты. Для тех, кто стремился познакомиться с эфесской магией, они представляли собой тщательное исследование, и было написано много книг, чтобы объяснить их значение и указать на их применение.

Примерно в это время знаменитый Аполлоний Тианский привлекал необычайное внимание своими трюками фокусника; и считалось не невероятным, что теперь он встретил Павла в Эфесе. Если это так, мы можем указать по крайней мере одну причину, по которой апостолу не удалось появиться в более раннее время в азиатской метрополии. Таким образом, у людей была возможность сравнить чудеса величайшего из магов с чудесами Евангелия; и отметить контраст между тщеславием самозванца и смирением слуги Иисуса. Внимательный читатель Писания может заметить, что некоторые из самых необычных из могущественных дел, записанных в Новом Завете, были совершены в этот период; и не неразумно заключить, что в городе, столь преданном фокусам и суевериям, эти подлинные проявления силы Всемогущества были выставлены с явной целью продемонстрировать несравненное превосходство Автора христианства. Говорят, что «Бог творил особые чудеса руками Павла, так что на больных возлагались платки или опоясания с его тела, и болезни прекращались у них, и злые духи выходили из них». Катастрофические последствия попытки сыновей иудейского священника исцелить больных, используя имя Господа Иисуса как заклинание, встревожили все племя экзорцистов и магов. «И человек, в котором был злой дух, бросился на них, и одолел их, и одолел их, так что они выбежали из того дома нагие и израненные. И это стало известно всем живущим в Эфесе иудеям и эллинам, и напал страх на всех, и имя Господа Иисуса было возвеличено». Визит Павла отразился на всем населении и в значительной степени отбил охоту изучать «ефесские послания». «Многие же из них, занимавшиеся любопытными искусствами, собрали свои книги и сожгли перед всеми; и сложили цены их, и оказалось их в пятьдесят тысяч сребреников. С такою силою возрастало и возмогало слово Божие».

Незадолго до отъезда Павла из Эфеса он написал Первое послание к Коринфянам. В письме содержатся внутренние доказательства того, что оно было продиктовано весной 57 г. н. э. Обстоятельства, в которых находились ученики Коринфа в этот момент, настоятельно требовали вмешательства апостола. В их общине возникли разделения; вопиющее поведение одного из членов навлекло бесчестье на все имя христиан; и появлялись различные формы заблуждений. Поэтому Павел счел правильным обратиться к ним с пространным и энергичным увещеванием. Это письмо более разнообразно по своему содержанию, чем любое из его других посланий; и представляет нам весьма интересный взгляд на повседневную жизнь первых христиан в большом торговом городе. Это убедительно доказывает, что Апостольская церковь Коринфа не была образцом совершенства, который ревностные и неразмышляющие люди часто рисовали в своем воображении, а была общиной, полной немощей, и, конечно, не возвышалась в плане духовной ценности над некоторыми из более здоровых христианских общин девятнадцатого века.

Вскоре после того, как это письмо было передано по назначению, Эфес был ввергнут в брожение из-за буйных действий некоторых сторон, которые были заинтересованы в поддержании языческого суеверия. Среди тех, кто получал средства к существованию от идолопоклонства его знаменитого храма, был класс рабочих, которые «делали серебряные святилища для Дианы», то есть изготавливали маленькие модели святилища и образа, который в нем находился. Эти модели носили с собой почитатели богини в процессиях и устанавливали в частных жилищах в качестве домашних божеств. Впечатление, произведенное христианскими миссионерами в азиатской метрополии, повлияло на торговлю такими предметами, и те, кто этим занимался, начали опасаться, что их торговля в конечном итоге будет разрушена. Человек по имени Деметрий, который, по-видимому, был мастером-изготовителем, не нашел сложным в этих обстоятельствах собрать толпу и нарушить спокойствие города. Собрав вместе рабочих своего собственного заведения, «с рабочими подобного рода занятий», он сказал им: «Господа, вы знаете, что этим ремеслом мы обладаем своим богатством. Более того, вы видите и знаете, что не только в Эфесе, но и почти по всей Азии этот Павел убедил и отвратил многих людей, говоря, что не боги, сделанные руками, – так что не только это наше ремесло находится в опасности быть сведенным на нет, но и храм великой богини Дианы будет презираем, и ее великолепие будет разрушено, которому поклонялась вся Азия и мир». Это обращение не преминуло произвести задуманное действие. Сильный поток негодования обратился против миссионеров; и ремесленники были убеждены, что они обязаны поддержать честь своего покровителя. Они были «исполнены гнева и кричали: велика Диана Эфесская». Это мероприятие, по-видимому, имело место в мае, и в то время, когда праздновались публичные игры в честь эфесской богини, так что большое стечение чужестранцев теперь заполонило столицу. Огромная толпа быстро собралась; весь город был полон смятения; и вскоре стало ясно, что жизни христианских проповедников находятся в опасности; ибо толпа схватила «Гая и Аристеха, людей из Македонии, спутников Павла в путешествии», и «единодушно устремилась в театр». Это сооружение, самое большое в своем роде в Малой Азии, как говорят, могло вместить тридцать тысяч человек. Поскольку оно было достаточно вместительным, чтобы вместить многочисленное собрание, и поскольку это было также здание, в котором обычно проводились публичные собрания граждан, оно теперь было быстро занято. Сначала Павла побудили войти туда и выступить со своим делом перед возбужденной толпой; но некоторые из магистратов, или, как их называет евангелист, «некоторые из начальников Азии, которые были его друзьями, послали к нему, желая, чтобы он не рисковал» в столь опасном положении. Эти асиархи были лицами высокого ранга, которые председательствовали на праздновании публичных зрелищ. Апостол теперь находился в очень скромных обстоятельствах, ибо даже в Эфесе он продолжал работать по профессии изготовителя палаток; и это немалое свидетельство его достоинства, что он заслужил уважение таких высоких должностных лиц. Быстро стало ясно, что любая попытка умилостивить толпу была бы совершенно напрасной. Один еврей по имени Александр, который, по-видимому, был одним из ремесленников, и который, возможно, был тем же самым, кого в другом месте называют «медником», предпринял попытку обратиться к ним, вероятно, с целью показать, что его единоверцы не отождествлялись с Павлом; но когда толпа поняла, что он один из потомков Авраама, они посчитали само собой разумеющимся, что он не является другом для производства их серебряных святынь; и его появление стало сигналом к усилению возмущения. «Когда они узнали, что он иудей, все в один голос, примерно в течение двух часов, кричали: Велика Артемида Эфесская». Наконец городской секретарь, или регистратор, Эфеса, умудрился добиться выслушивания; и благодаря своему благоразумию и ловкости преуспел в прекращении этой сцены смятения. Он сказал своим согражданам, что, если Павел и его спутники преступили закон, они могут быть привлечены к ответственности; но что, поскольку их собственная привязанность к поклонению Артемиды не может быть оспорена, их нынешние бурные действия могут только повредить их репутации как порядочных и верных граждан. «Мы в опасности, – сказал он, – быть вызванными на допрос за сегодняшний беспорядок, поскольку нет никакой причины, по которой мы могли бы дать отчет об этом сборище». Авторитет оратора придал дополнительный вес его предложениям, толпа тихо разошлась, а миссионеры остались невредимыми.