Она отрицательно покачала головой, даже когда его палец вкупе с ее собственными глубоко вошел в нее, а ее тело над ним отозвалось влажной жаркой пульсацией.

– Вот видишь, как это здорово? Как ты меня так заводишь? – Он уткнулся носом в ее грудь. – Черт возьми, ты просто невероятна, потрясающа!

Туда, обратно, сунуть, вытащить – он работал их пальцами, прижимая к губкам лона ее зажатую руку. Она задыхалась, ей не хватало ни воздуха, ни слов, чтобы как-то реагировать.

Хьюстон направил их пальцы на ее клитор.

– Мы в этом вместе, крошка, ты и я.

– О Боже! – воскликнула она, с испугом поняв, как сильно ей самой нравится, когда их пальцы совместно обрабатывают ее лоно, заполняя до боли нестерпимым желанием каждую клеточку ее тела. – Хьюстон, – пробормотала она таким хриплым голосом, что он едва не усомнился: а с женщиной ли он лежит в постели?

– Что?

Туда и обратно, снова и снова его язык обрабатывал ее соски, пока его мускулистая грудь терлась об ее бедра.

– Еще, ну пожалуйста, теперь уже войди в меня, – почти в беспамятстве, не отдавая себе отчета, бормотала она.

Эта просьба, высказанная дрожащим голосом, разрушила последние остатки самообладания. Господи, он любил ее, любил каждый дюйм ее тела, ее щедрого сердца и сегодня готов был дать ей все, о чем она попросит.

– Все, что пожелаешь, любимая.

Хьюстон устроился поудобнее между ее ног, поискал ее влажные складки и одним рывком вошел в нее, вызвав у нее стон. Она прижалась к нему всем телом, губы ее лона плотно обхватили его член.

– Хьюстон. – Джози смотрела на него почти безумным, горящим взглядом, ее белая кожа, казалось, излучала нежное розовое свечение, и если у него еще и оставались какие-то сомнения на ее счет, то сейчас они окончательно исчезли.

Джози была поражена. Он влюблен в нее. И она принадлежит ему.

Он почти совсем вышел из нее, лишь головка члена застряла в губках ее лона, и оба они разочарованно застонали. Какую-то долгую агонизирующую секунду он еще колебался, затем резким рывком снова вошел в нее, с его губ сорвалось проклятие, а Джози уткнулась в волосы на его груди.

Он почти не замечал небольшие болезненные уколы, не обращал внимания на дрожь в раненой ноге и на странное отсутствие чувствительности в правой руке, отдаваясь ощущению сексуальной вседозволенности, разгулу страсти, полной мерой воздавая должное женским достоинствам Джози.

Набрав темп, он почувствовал приближение кульминации, неминуемого взрыва.

– Может, мне стоит придержать, остановиться?

Она обхватила его ногами, ее груди сотрясались при каждом толчке, и ему захотелось, чтобы она кончила первой.

На ее лице отразился ужас, это могло бы показаться ему смешным, если бы он сам не заскрипел зубами в экстазе.

– Нет, что ты! Я умру, если ты остановишься.

И, словно пытаясь удержать его, ее пальцы вдруг вцепились в его зад, с силой сжали его, и тут же, подгоняя его, словно всадник коня, она шлепнула его по крупу.

Ничто и никогда в жизни так не потрясало его, как этот требовательный сексуальный шлепок Джози. У него все перевернулось внутри и чуть не лопнуло от напряжения, и он понял, что еще секунда – и он взорвется в ней.

– Тебе так сильно хочется?

– Да!

И, черт возьми, она снова подстегнула его, вцепившись в его зад, сильно, раз за разом поддавая бедрами.

Хьюстон отпустил тормоза, потеряв свой хваленый контроль над собой, заработан с удвоенной силой, весь отдавшись страсти.

Их тела корчились и бились в конвульсиях, пока Джози не отпала, полностью обессиленная, мертвой хваткой вцепившись в простыню, над верхней губой у нее выступили капли пота, а широко распахнутые зеленые глаза казались изумрудными озерами.

– Я люблю тебя, – сказала она.

Произнеся это, она тем самым погубила его последний шанс спасти, уберечь свое сердце.

Джози лежала, обливаясь потом, стараясь не застонать. На этот раз не от наслаждения, а от собственной очевидной глупости, когда в разгар сокрушительного оргазма ока открыто заявила о своих чувствах к Хьюстону.

Это было равносильно тому, чтобы предложить руку и сердце на первом свидании.

Не то чтобы Хьюстон в ужасе отшатнулся. Вовсе нет. Он явно выглядел чертовски польщенным, но ей-то он не ответил тем же.

Ничего, кроме небольшого вздоха, кривой улыбки да ленивого поглаживания ее соска, когда он пристроился рядом с ней на постели.

– Ты так не похожа на меня, ты совсем другая, – прошептал он.

Да, она была дура, а он умница. Ока любила его, а он ее нет. Джози лежала очень тихо, стараясь не поддаваться унынию.

– Что?

– Ты такая мягкая. – Его палец спустился на ее живот и очертил кружок вокруг пупка. – А я жесткий и твердый.

Да, он такой. С головы до ног, все в нем крепкое и твердое, включая член, все еще зачехленный в кондом, грустно уткнувшийся ей в бок.

– У тебя кожа чистая, светлая, как луна. А я темный.

Он вел себя так расслабленно, свободно, успокаивающе, что Джози позволила себе подумать, что он не обратил внимания на вырвавшееся у нее признание. С тихим смешком она повернулась на другой бок, лицом к нему.

– Ты сейчас похож на сушеный урюк. – Обнаженным плечом она почувствовала его дыхание, когда он, усмехнувшись, произнес:

– Я не уверен, что это комплимент. – Вздохнув, он зажмурился, их пальцы сплелись. – Ты умеешь говорить руками, и ты многое сказала мне. Я спокоен.

В ней пробудилась тревога. Зачем он подчеркивает очевидное, если только это не является предисловием к чему-нибудь типа «вот почему у нас ничего не получится»?

– Это правда, – подтвердила она, ибо она лежала обнаженная, полностью удовлетворенная и довольная им и вообще всем на свете. Она не будет спорить с ним, если пришло время ему высказаться на этот счет. Это разобьет ей сердце, но она не станет валяться у него в ногах, умолять его и уговаривать. Черт возьми, она достойна мужчины, который будет любить ее, холить и лелеять, желать ее всей душой и телом, а не лишь болтать об этом.

– Мне это нравится. Я люблю в тебе все то, что так отличает тебя.

Она оценила, каких трудов ему стоило высказать ей это, объединить в одной сентенции слово «любить» и ее самое. Она даже уловила волнение в его голосе.

Долго сдерживаемые слезы потекли по ее лицу. Приподнявшись на локте, она наклонилась, чтобы поцеловать его, и остановилась в дюйме от его губ.

Он спал.

Абсолютно голый, донельзя соблазнительный, а его рука покоилась у нее на животе.

Когда Джози проснулась, рядом с постелью, низко склонившись над ней, стоял Хьюстон. С трудом удерживая глаза открытыми, она зевнула.

– Это ты сейчас дунул мне в лицо? – Он ухмыльнулся:

– Наверное, просто подул ветер.

– Ветру следовало бы почистить зубы. – Не то чтобы у него дурно пахло изо рта. Просто ей захотелось поддразнить его.

Джози закинула руки за голову, пока Хьюстон, приложив ладонь к лицу, выдохнул, явно проверяя запах изо рта. Она рассмеялась:

– Да пошутила я. У тебя не пахнет изо рта.

– Ну, если честно, то я действительно дунул тебе в лицо. Попытался разбудить тебя.

В ее одурманенных сексом и сном мозгах с трудом прорезалась мысль, что на нем снова были плавки, а в руке он держал ножницы. О Господи, неужели он и вправду решил, что она потащится на пляж?

– Нога больше не беспокоит тебя? – Протирая глаза, она обнаружила, что лежит на постели абсолютно голая, а ее ноги широко раскинуты. Она попыталась было изобразить некоторое подобие смущения, но безуспешно.

Тогда она просто положила ногу на ногу. Его глаза следили за каждым ее движением, ножницы повисли в его руке, челюсти сжались.

– Даже не пытайся укрыться от меня.

Ножницы полетели в сторону, он ухватил ее лодыжки и вновь раздвинул ноги.

– Так-то гораздо лучше.

И хотя ее рот наполнился слюной, а в груди все затрепетало, она лишь чуть подняла одну бровь.