И все же он ласкал эту женскую руку. Ему нравилось, когда их плечи чуть касались друг друга на ходу, а в ее глазах таилось ожидание, предвкушение безграничного наслаждения, которое проникало сквозь его защитные заграждения и заставляло счастливо улыбаться.

Что-то происходило, причем не очень хорошее. Ее рука в руке Хьюстона вызывала учащенное сердцебиение, дышать стало трудно. Она не была готова воспринять его в новом качестве. Такое доброе, почти нежное и удовлетворенное молчание, что ей захотелось закричать и забиться в агонии.

Господи, она совершает ошибку. Она не может так вести себя, не должна оставаться индифферентной и беспечной в ситуации, когда ей предлагали быть просто любовниками. Это годится для женщин с длинными, на французский манер, ногтями, дебильным партнерам которых требуются чудо-лифчики, упакованные в платья от Энн Тейлор.

Джози не такая. Когда мужчина затронет, пробудит ее женское естество, она никогда больше не сможет смотреть на него как равнодушная, незаинтересованная сотрудница.

И тут ее понесло, она начала болтать. Долго, проникновенно и ни о чем.

– Что-то сегодня жарковато, градусов за тридцать, а ведь уже середина сентября. – Она запнулась и добавила: – Вот почему я коротко постриглась, ты же знаешь. – Естественно, он этого не знал, она несла полнейшую чушь. – Здесь всегда так жарко.

Молчание, Она выждала пять секунд, затем снова раскрыла рот:

– Ты никогда не собирался сделать татуировку? – Она подняла руку, которую он все еще держал в своей, и ткнула пальцем себе в голое плечо, Костяшки его пальцев коснулись ее тела, вызвав у нее легкую дрожь. – Я, может, сделаю. Вот здесь. Розу или что-то в этом роде. Правда, сейчас она, пожалуй, будет выглядеть на мне ужасно. Я слишком бледная, и вообще мое тело словно рыхлый творог. И роза на мне будет смотреться как кровавое пятно.

Хьюстон не произнес ни слова, не издал ни звука, чтобы спасти ее от самой себя. Он просто провел ее по дорожке к дому с дверью цвета коралла. Не отпуская ее руки, он проворно сунул ключ в скважину и повернул. Неужели он не видит, что, отпусти он ее сейчас, она может умчаться прочь, словно пугливый кролик?

– Хм… – В голове царила пустота. Ей хотелось сказать что-нибудь умное, светское, выдержанное. Но поскольку ничего подобного не пришло в голову, она промолчала.

Дверь бесшумно отворилась. Хьюстон обернулся, его голова склонилась к ней, губы прижались к обнаженному плечу. Она испустила испуганный вздох. Горячий язык прошелся по плечу, словно обследуя каждый мускул и косточку. Ее вновь сотрясла дрожь, желание пронизало все тело.

Она была взвинчена, напряжена и зла на него за то, что он тискал ее, и в то же время жаждала этого. Она находилась в напряженном ожидании с того дня, когда он поцеловал ее, точнее, даже с той самой минуты, когда она впервые встретила его. И именно сейчас она хотела получить все.

Утихомирить, насытить свое тело и вновь обрести нормальную, ровную походку.

– Нет, ты не рыхлый творог. Ты словно сливки, молочно-белые и сладкие, и мне так и хочется вылизать тебя, всю без остатка, – тихо шептал Хьюстон ей на ухо.

Подходящий момент для подобных речей. Чтобы опустошить ее. Похоже, рядом с Хьюстоном она либо болтает без умолку, либо стоит, онемев, с широко распахнутыми глазами. Она лишь безмолвно кивнула: «Да, пожалуйста, Вылижи меня, всю».

Его пальцы сначала теребили пуговицу на ее топе, затем легко скользнули в низ живота, а язык неторопливо прошелся вверх по плечу до самой шеи, оставив влажный след на пылающей коже.

– А может, не надо входить? – Они все еще стояли в дверях, и хотя вход был окружен небольшим кустарником, а напротив виднелся всего один кондоминиум, Джози казалось, что она выставлена напоказ.

– Почему? – Он задрал ее топ над грудью, а затем одним рывком стащил его через голову, прежде чем она успела как-то отреагировать. – Ты что, стесняешься?

У нее захватило дух, она была шокирована до кончиков пальцев на ногах тем, что стояла в дверях в одном лифчике. Не важно, что он не был слишком уж откровенным и бикини обнажало гораздо больше тела. Дело в том, что это был лифчик.

Хьюстон заткнул ей рот поцелуем, прежде чем она успела вскрикнуть, присосавшись к ее нижней губе так же, как чуть раньше он это проделал с плечом. Она хотела было оторваться, оттолкнуть его, потребовать, чтобы они сначала вошли в дом, но ведь действительно никто ничего не увидит, да и кому какое дело, раз уж он доставляет ей такое неземное удовольствие?

Большая умелая рука хирурга змеей скользнула по ее груди, прикрытой лишь белым кружевным лифчиком, который она в последний момент вытащила из шкафа, отказавшись от привычного прочного хлопчатобумажного белья. Джози видела его пальцы в работе, наблюдала, как они могли манипулировать и лечить с присущей ему точностью, и он проделывал это с ней сейчас, большим пальцем поглаживал ее торчащий сосок, а его губы прильнули к ее губам.

Когда они спустились ниже и стали нежно сосать ее набухшую грудь, Джози и не думала протестовать, просто расслабилась и наслаждалась влажным предвкушением главного.

– Я люблю твое тело, – произнес он, переключаясь на другую грудь. – Ты такая пухленькая и аппетитная, у тебя столько мест, которые так и хочется схватить и целовать.

Он обвил ее руками и притянул к себе. Радуясь его вниманию, Джози вспомнила свои опасения и страхи по поводу того, чтобы полностью обнажиться перед ним.

– Я слишком толстая.

Небесно-голубые глаза недоуменно смотрели на нее.

– Кто так говорит?

«А пухленькая и аппетитная – разве это не синонимы толстой?»

– Люди. Я короткая, кругленькая, и добрых тридцать фунтов лишних торчат у меня в разных местах тела, где им и быть-то не положено.

Когда он, нахмурившись, взглянул на нее, она задалась вопросом, зачем ей обязательно надо испортить то, что оказалось самой эротической авантюрой в ее жизни.

– Я не жирная, просто у меня слишком бледная кожа, рыхлое тело, и вообще меня слишком много, чтобы считаться красивой, – закончила она. Краска залила ее лицо.

Она не собиралась говорить это. Жаждущий ее доктор Хьюстон Хейз – это ее мечты, ставшие явью, что-то вроде Двадцатимиллионного выигрыша в лотерею.

Хьюстон сделал шаг назад, в прихожую, но их разделяло не больше фута-двух. Он беспардонно ощупывал ее оценивающим взглядом.

– Я так хочу тебя, весь день ходил словно одурманенный. Мечтал о твоем теле, представлял себе, сколько и какими способами мог бы утолить свой голод. – Она растерянно заморгала. – Что у тебя лишнего, чего бы ты желала иметь поменьше?

Он протянул руку ей за спину, расстегнул ее лифчик и одним рывком стащил его вниз, так что ее груди вывалились вперед, словно арбузы на прилавок в овощной лавке. Да, она хотела бы, чтобы они были меньше. От них было мало пользы, и при сравнении с другими частями тела они выглядели не слишком соблазнительно.

Хьюстон швырнул ее лифчик на крыльцо у нее за спиной, где уже валялся ее топ. Лихо, однако. Она стоит голая, дверь нараспашку, а до одежды не дотянуться. Но, к ее собственному удивлению, она не испытывала страха, столь впечатляющим было выражение его лица и так влажно стало у нее между ног.

– Тебе хотелось бы, чтобы они были меньше? – Он подхватил ее груди, их тяжесть заполнила его требовательные, ищущие руки. Джози учащенно задышала. – Но ведь тогда я не смог бы сделать так. – Он втянул в рот одну грудь, старательно облизывая языком сосок, словно обсасывая особенно вкусное эскимо, чуть похрюкивая от наслаждения.

Джози ухватилась за дверной проем, почти повиснув на нем. Тогда ладно, может, у него совсем другие взгляды на все это дело.

– И то правда.

– А как насчет этого? – Он коснулся ее бедра. – Будь они поменьше, и я боюсь, что мог бы причинить тебе боль, когда по-настоящему войду в тебя.

Эта картинка заставила Джози застонать. Распрямив плечи, она шагнула вперед, позволяя ему сделать это. Войти в нее. Когда ему вздумается. И чем скорее, тем лучше.