Литмир - Электронная Библиотека

– Что это ты вдруг про нее вспомнил? – спросил он удивленно и чуть воинственно.

– Может, у нее тоже проблемы с уроками.

– Возможно.

– Вот и займемся все вместе. Кажется, в ее песне поется именно так?

– Я ее спрошу. Но сам приду точно.

Понятно. Задавать ей такие вопросы может только он.

Я удивленно поднял брови, и он смутился.

– Ведь я сам ее давно знаю. – Я улыбнулся. – Вы, значит, подружились?

Он вспыхнул.

– Более или менее.

– Ну и отлично. Она вообще отличная девчонка. К тому же, хорошенькая.

– Ты считаешь?

– Все так считают.

Он обдумал мои слова. Это было что-то новое. Не просто Дженни, но хорошенькая Дженни, которую считают хорошенькой и другие.

– Да, правда.

Он улыбнулся – кажется, впервые лично мне, глядя мне прямо в глаза. Как-то даже чересчур дружелюбно, чересчур доверчиво. Я улыбнулся в ответ.

– Келвин? – Похоже, ему стало легче называть меня по имени. – Ты ведь ее родителей хорошо знаешь, да? Как думаешь, они не станут возражать, если я позову ее в кино или куда-нибудь погулять?

– А что им возражать? Даже рады будут. Миссис Траншан только с виду такая мегерка. А если к ее отцу по-доброму подкатиться – вообще никаких проблем.

Он шел рядом, пиная бурые листья. Будь я хорошенькой девчонкой, я бы взял его за руку, замурлыкал песенку и заскакал, шаркая ногами по листьям. Увы. Я – всего лишь неуклюжий толстяк. Ничего, еще возьму свое.

ГЛАВА 19

В пятницу вечером они вдвоем нанесли мне визит. Я сидел за столом и думал: каково им должно быть друг без друга? А ведь скоро их обязательно засекут – не его так ее, – где это ты болтаешься по вечерам? Не родители так Вероника, либо старший брат Тристрама – от этого, судя по его младшему брату, ничего хорошего ждать не приходится.

– К тебе посетители, – объявила мама официальным тоном, открыв дверь в мою комнату. – Внизу.

– Может, пусть поднимутся сюда, мамуля?

– К тебе в комнату?

– Ну да. Вы ведь с папой для чего сделали из моей комнаты конфетку? Чтобы я мог принимать гостей и вас не тревожить, правда же?

Тристрам и Дженни стояли у нижней ступеньки лестницы и ждали. На сей раз школьной формы на них не было. И за руки они не держались, а я привык к другому. Сверху я посмотрел на них. Они застенчиво улыбались. Ну, что, ребята, устроите для Келвина представление? Живьем, прямо у него в спальне. И не нужно ему будет никуда подглядывать. Никакого дурацкого табурета, никаких пятен на брюках.

– Заходите, дети мои! – воскликнул я, потирая руки.

– Келвин! – Это матушка.

– Давайте, поднимайтесь.

Тристрам было шагнул вперед, но остановился и пропустил Дженни. Моя комната произвела на них впечатление. На кровати взбиты две подушки – мамочка свято исполняла эту обязанность. Возле стола – вращающееся рабочее кресло и удобный стул. А в углу – знай наших! – собственный телевизор.

Жестом я пригласил их войти.

– Мы насчет математики – Дженни тоже поплыла.

– Вам что, делать нечего – в такой прекрасный вечер думаете про математику? Ну, показывайте.

Я сидел на кровати, и они уселись по бокам от меня. Математика, говорите? Тристрам открыл учебник и положил его мне на колени. Он прикоснулся ко мне – как приятно!

– Так. Ну, и что тут непонятно?

Тристрам показал. Но я смотрел не на страницу, а на его палец. Он ко мне прикоснулся.

– Ой, извини. Так что именно?

Он показал еще раз. Я достал чистый лист бумаги и принялся объяснять, в чем тут дело. Они склонились ко мне и так и сидели, не отодвигаясь. Возле меня им было удобно. Я сидел, боясь пошевелиться, едва дыша.

Но я всегда умел делать два дела сразу и все им растолковал, а они сидели, прижавшись ко мне. От такого тесного общения я вдруг завелся. Господи, зашевелился, родимый. Большой Джон, прикрытый учебником алгебры, рос как на дрожжах – того и гляди, книжка поднимется. Выше, выше. Старый фокус: дудочка заиграла – змея поднялась. Я кашлянул и встал с кровати.

– Минутку.

Я вышел и открыл дверь в туалет. Постоял там, стараясь отдышаться. Высунулся из окна. Фу. Порядок? Взял себя в руки? Ну и отлично. Я вернулся и сел за стол.

– Здесь будет удобнее.

Теперь они могли коснуться только моих плеч. Не нужны мне ваши прикосновения… нет, нужны! Я показал им, как решить задачу, объяснил теоретическую подоплеку. А мне кто-нибудь что-нибудь покажет?

– У тебя второй канал работает? – спросила Дженни, разделавшись с математикой.

– А что там?

– Хорошая музыкальная программа, но мама с папой всегда многосерийку по другому каналу смотрят, а когда их нет, ее смотрит Вероника.

Взгляд такой просящий – кажется, все бы ей отдал, абсолютно все. Ничего не проси – просто бери. Я включил телевизор, и Тристрам, думая, что я не вижу, толкнул Дженни локтем в бок. Она пискнула. Я повернул голову. Она с невинным видом сделала большие глаза; он виновато потупился. Ну, Бог с вами. Чем дольше просидите, тем лучше. Спинами они вжались в стену, вытянутые ноги свисают с кровати. Я устроился в своем рабочем кресле – пусть посидят рядышком, вдвоем. Или с диким воплем кинуться на них и втиснуться между ними?

Заработал телевизор. Пять парней, чуть постарше меня, бацали по гитарам и выколачивали из них бешеные звуки. Хорошенькие костюмчики. Хорошенькие мордашечки. Длинные волосы. Длинные тела. А какая фигура у ударника – никто не знает. Вполне могу быть ударником. Шумят себе ребята и не комплексуют – позавидуешь. На заднике по лесу в замедленном темпе бежала девушка. Обнаженная – следом за ней, развеваясь, летела ее одежда. Плавно порхали светлые волосы. Бедра ее скрывала голова ударника. А Дженни и Тристрам держались за руки. Жаль, что я не курю Сейчас бы откинуться в кресле, положить ноги на стол – мои детишки бы порадовались. Группа пела что-то о неразделенной любви. Они все вместе познакомились с ней, пошли к ней домой, вместе провели вечер, ели тосты с мармеладом, потом гуляли с ней по зоопарку – и вдруг она исчезла. Оказывается, она полюбила другого и теперь проводит вечера с ним, ест тосты и мармелад с ним, гуляет по зоопарку с ним. И все это происходило на фоне бежавшей обнаженной девушки. Дженни и Тристрам подмурлыкивали и покачивали в такт головами. Началась новая песня – на экране позади группы появились шесть полуголых танцовщиц. Ну, это уже, кажется, чересчур. Наплыв – и вместо них возник длинноволосый красавец, он целовал девушку с прекрасными зубами; мы видели только верхнюю часть их тел, но они тоже были обнажены. Дженни и Тристрам мурлыкали, не отводя от экрана глаз, даже когда программа закончилась. Я переключил канал. Девушка рекламировала зубную пасту. Как много зубов! Теперь она точно соблазнит своего кадра, и он ее долбанет на закате солнца.

– Вот и отпелась ваша музыка. Но вы приходите, когда захотите посмотреть.

– Правда?

– Конечно. Залетайте без разговоров. Алгебра, телик, какие-то проблемы – залетайте.

Сейчас уйдут… как мне их удержать? Чем? Нечем. Разве что загнать в мою постель? А самому балдеть в кресле?

Я проводил их до двери на улицу. Благодарностям не было конца. Прямо подставляй щеку под поцелуи. Восемнадцатилетний дядюшка на все времена.

Я закрыл дверь, выждал секунд двадцать, потом сам выскользнул за ними. Прокрался к калитке. Уже перевалило за одиннадцать, и они едва ли побегут в свой сарай, но мне хотелось увидеть, как они будут прощаться. Невесть откуда взявшийся ветер яростно хлестал по лицу. Я просунул голову за калитку. Ежась от холода, они стояли перед домом Дженни.

– Давай завтра с утра сделаем все уроки, тогда они не будут против, если мы с тобой весь день проведем вместе. Как думаешь? – спросил Тристрам.

– Я в субботу утром обычно по дому помогаю. Придется идти с мамой по магазинам.

– А Вероника?

– Что Вероника? Она никогда ничего не делает. Только выступает.

– Может, мне с тобой по магазинам пройтись?

21
{"b":"93508","o":1}