— Нона! Нона, вставай! Да, вставай же! — чьи-то маленькие ручки настойчиво теребили мое одеяло. А звонкий голосок звенел прямо в ухе.

— Кто такая Нона? — не понимая отозвалась я и открыла глаза.

— Ты. — уверенно произнес мальчишка дошкольного возраста. — Вставай уже. А то мама ругаться будет.

Я ничего не понимала. Чей это ребенок? Почему его мама вдруг будет на меня ругаться? С чего он решил что я какая-то Нона? И, вообще, надо дождаться моего лечащего врача, а не вскакивать сразу после операции на сердце. Меня зовут Мячина Ольга Сергеевна. Мне 54 года. По-первому образованию химик, по-второму экономист. А работаю кризис-менеджером. Последнее время все больше в гос структуре. Была замужем 4 раза. Ни один брак не продержался больше года. Что не удивительно. Я сильная женщина и мне нравятся такие же сильные мужчины. А два сильных человека долго вместе не уживаются. Особенно, если у одного из них работа связанна, как у меня, с бесконечными командировками. Зато у меня есть младший брат и две лапочки племянницы. Которых я исправно балую, когда появляюсь дома. Последнее время у меня сердце что-то стало покалывать, вот я и заскочила на всякий случай к спецам между командировками. А тут такой всякий случай — анализы, обследования и ты бац, и уже на операционном столе. Ненормированный рабочий день, бессонные ночи, стрессовые ситуации плюс возраст, ну, и что вы хотели дамочка? Короче, последнее что я помню, это операционная и запакованные во все стерильное врачи и медперсонал.

— Нона! — снова завело свою шарманку маленькое недоразумение.

Задумавшись я забыла придерживать одеяло и оказалась почти без него. То что я увидела под одеялом привело меня в ступор. Я была совсем не я! Там лежал какой-то перекормленный шарик примерно школьного возраста. От моей стройной, шикарной фигуры не осталось ничего. Как и от возраста зрелой дамы. На автомате я прикоснулась к лицу. Не мое. Чтобы понять как я выгляжу мне нужно было зеркало. Я кубарем скатилась с кровати, при этом пребольно стукнувшись о ножку этой самой кровати ногой. Зеркало, хоть и маленькое нашлось на не широком столике между моей кроватью и соседней. До хромав до него я с замиранием сердца уставилась на толстощекую девчонку лет одиннадцати — двенадцати с большущим синяком с левой стороны лица.

— Это где это я так? — спросила я у разбудившего меня недоразумения.

— Это не ты так, это Вальд тебя так. — с готовностью доложил будильник.

— Вальд? Ааа… — я хотела узнать кто такой этот неадекватный Вальд, который бьет девочек, но недоразумение все поняло по своему.

— Папа когда пришел домой и узнал, хотел выпороть тебя розгами. Сказал, что ты на них давно напрашиваешься, и что Вальд поспешил с оплеухой. А мама сказала, что не только поспешил, но еще и силу не рассчитал! Ты слишком долго не приходила в себя, так что пришлось звать целителя. А тот после лечения тебя усыпил и запретил будить до утра и всякого рода рукоприкладство, включая вожжи, ремень и розги тоже запретил.

— Кто такой Вальд и чего ему приспичило раздавать мне оплеухи? — поинтересовалась я.

— Мама! — завопило во всю глотку недоразумение. — Она не помнит кто такой Вальд! И почему он отпустил ей леща тоже не помнит!

«Твою ж налево!» — только и успела подумать я — ' Хрен знает где, хрен знает как, я здесь очутилась. Так еще и спалилась в первые пару минут. 'То, что операция для меня закончилась плохо, я уже не сомневалась.

Когда в комнату поднялась мама, такой же колобок, как и я, только массивнее — понятнее мне ничего не стало. Ибо первое, что она сделала, это спросила:

— Чего еще ты не помнишь?

Просто блеск, а не вопрос. Откуда я могу знать то, чего не помню. Из не слишком длинного и информативного общения с мамой, мне удалось узнать всего два факта: мелкое недоразумение зовут Маркуша и его снова отправили за целителем. Правда, я точно не уверена для кого именно. Потому как Матушка ударилась в продолжительную истерику, оттого что девочке не только личико попортили, так и память напрочь отшибли. Факт номер два: в доме есть горничная, которая может помочь мне с теми непонятными тряпочками, которые выдали в качестве верхнего платья. Хотя меня вполне устраивала одетая на мне пижамка: короткие штанишки на веревочке и что-то типа футболки. Как оказалось — это нижнее белье. А вот поверх набрасывают одну тряпочку, а другой обматываются, типа длинной юбки. Непривычно и неудобно. Но я промолчала, за что потом мысленно себя похвалила. Ведь не зря говорят: не лезь в чужой монастырь со своими правилами.

Только с появлением целителя обстановка начала проясняться. То, что я попаданка, подвид обыкновенная, после того как я пребольно ударилась о ножку кровати ногой вскакивая с постели в поисках зеркала, сомнений не вызывало. А вот с моим окружением разобраться никак не выходило. На любой мой, даже самый безобидный вопрос, в ответ я слышала только горькие причитания и видела потоки слез. Матушка мне досталась какая-то неадекватная. Целитель же, сразу как появился, и посмотрев на обстановку, занялся Матушкой. Дал что-то понюхать, потом выпить. И все это под оханье и аханье, а потом легонечко, под локоточек, с полным пониманием и сочувствием, препроводил несчастную в гостиную на диван и распорядился подать какой-то напиток. И Маркушу оставил приглядывать за несчастной.

— И как мы себя чувствуем? — наигранно весело спросил целитель, вновь появляясь в моей комнате.

— Потерянной. — выдала я заранее приготовленную фразу.

— И что же вы потеряли?

— Вероятнее всего — себя.

— То есть, вы имеете в виду, что ваша память пропала и вы не узнаете ничего из окружающего вас, так?

— Не совсем. Я много чего помню. Просто не целиком, а маленькими кусочками. Которые пока мне не удается сложить в одну общую и цельную картину.

— Аа! — обрадовался сразу повеселевший целитель, — Так у вас здесь помню, а здесь не очень!

«Просто шикарный диагноз!» — подумала я, но в ответ промолчала.

— Так это меняет все дело! Такое часто встречается у людей, сильно ударившихся головой. Но не волнуйтесь, я пропишу вам микстуру, и уже через несколько дней вы все вспомните. Пойду в гостиную и обрадую леру Борзову, что с вами все в порядке. А вам пришлю Марка, пусть он за вами приглядит.

Вот зачем мне в комнате какой-то посторонний мужчина? Лучше бы прислал горничную. Чувствую, с нее было бы больше толку, но вслух спросила: — А кто такой Марк?

Доктор резко остановился на полушаге и оглянулся на меня:

— Ваш младший брат. Вы же его только что видели.

— Маркуша! — догадалась я.

— О, нет! Только не зовите его так. Подобное обращение он терпит только от леры Борзовой! Для всех остальных он — Марк! И никак иначе.

— И последний вопрос, ээ… простите вашего имени я тоже не помню.

— Байли. Лер Байли.

— Лер Байли, скажите мне, пожалуйста, кто такой Вальд, и за что он меня так сильно ударил?

— Вальдемар — ваш старший брат. А вот все остальное — внутреннее дело вашей семьи. Так что об этом вам следует спросить кого-то из них.

На что я скептически посмотрела на целителя. В смысле, а что если мне там еще добавят, так сказать, для симметрии.

Лер Байли все понял правильно:

— Что вы! Вам нечего бояться! Я строго-настрого запретил применять к вам, в вашем состоянии, физические меры воспитания.

Мне бы еще его уверенность.

Целитель ушел. Вопросы остались. Маркуша, в смысле Марк, так и не появился. Снизу слышались приглушенные голоса, топот ног разных людей, но в мою комнату так никто и не поднялся. За окном начало темнеть и я снова уснула.

Проснулась я от грохота двери о стену и громкого баса:

— Уже давно утро! Сколько она еще будет дрыхнуть! Целитель сказал, что сегодня Нона уже будет здорова!