– Эй, ты чего творишь, – подхожу ближе и стучу пальцем по стеклу.

Птица тут же пугается меня и молниеносно улетает. Ну вот, теперь точно одна. За окном очень красиво, деревья стоят уже полностью желтые, кое-где проглядывает буро-красная листва. Хмурое небо, идеально вписывается в эту картину. На клумбах стоят еще не убранные, отцветшие цветы. Мне кажется, что вот-вот заморосит дождь. Долго стою и разглядываю, что происходит на улице. Желудок призывно урчит и напоминает о себе. Впервые за всё время, что я тут, у меня появляется чувство голода. Скоро придет врач, если после осмотра всё будет хорошо, возможно, завтра меня выпишут. Надо хотя бы привести себя в порядок.

Подхожу к небольшому столику и открыв первый ящик, достаю расческу. Взгляд в зеркало – кошмар, это что, гнездо кукушки у меня на голове. Бледная как моль, под глазами залегли синяки. Сейчас меня можно легко принять за Голлума из «Властелина колец». Хорошо, мама привезла косметичку и сменные вещи. Не без труда, всё же удается соорудить некую конструкцию на голове, похожую на пучок. При поднятии рук над головой бок неприятно тянет. Выудив из косметички ВВ-крем, слегка замазываю эту «прелесть» под глазами. Достав из сумки футболку и спортивные широкие штаны, переодеваюсь.

…

В палату входит доктор. На вид, около пятидесяти. Темно-русые, кое где уже с проседью, кудрявые волосы короток подстрижены. Ярко синие глаза смотрят на меня сквозь очки в красивой деревянной оправе. Подтянутая фигура говорит о том, что человек со спортом на ты.

– Доброе утро, как чувствуешь себя? Болит что-то?

– Доброе, немного тянет в боку.

– Давай-ка посмотрим, что тебя беспокоит, – отклеив пластырь, изучает швы. При этом его лицо остается непроницаемым.

Аккуратно ощупывает пальцами место вокруг раны. Неприятно, но болевых ощущений нет.

– Ты прям, радуешь меня, Валерия, сегодня еще понаблюдаем, если всё будет хорошо, завтра можешь готовиться к выписке.

И это прекрасно!

Хоть палата и вип, но здесь ужасно скучно, даже поговорить не с кем. Мама приходила еще два раза, Алиска забегала один раз. А вот Дементор, с чувством выполненного долга, видимо решил самоустраниться, как раз после первой встречи с мамой.

Чувствую себя ужасно, я будто обязана ему. Этот факт съедает меня изнутри. Я бы и в обычной палате полежала три дня.

После осмотра мне приносят самый вкусный гречневый суп на воде, белый хлеб в виде маленьких сухариков и рыбное суфле. Боже, как же это вкусно, особенно, если ты не можешь есть несколько дней.

…

Залипнув в телефоне, проверяю страницу Алиски. Ни одного сообщения. В сети не была со вчерашнего вечера. Странно. Она обычно не расстаётся с телефоном.

А что же там у Дементора?

Был в сети двадцать минут назад. Окей. Был и был. И я ему ничего не должна! Занимаюсь самовнушением недолго. В дверь стучат, затем она медленно открывается, являя передо мной, как вы думаете кого?

Вот сейчас точно не угадаете…

И увидеть ЕГО здесь – это что-то из области фантастики. Может я сладко сплю? Это сон. По- другому объяснить его появление здесь я не могу.

Не веря своим глазам, щипаю себя за бедро под одеялом. Ауу! Больно.

– Привет Марковская, как же ты это так? Почему ничего не сказала и сидела мучилась на моей паре? – догадались, кто пожаловал?

– Илья Юрьевич? – пищу я.

– А как вы узнали? – может это галлюцинации после рыбного суфле?

– Как, как. Уже вся группа в курсе. Меня даже ректор на ковер вызывал. Мол недоглядел, – подозрительно доброжелательным тоном произносит он.

– Как чувствуешь себя, может хочешь что-нибудь? – проходя в палату, направляется прямо ко мне.

– Лучше, завтра обещают выписать, – раздаётся всё тот же писк.

Проигнорировав стул, присаживается прямо на край моей кровати. Я медленно подтягиваю ноги, сгибая их в коленях. Не знаю, можно мне принимать такую позу или нет. Хотя меня сейчас это волнует в последнюю очередь.

Климов сейчас в моей палате, да что в палате. Он сидит на моей кровати…

Вот серьёзно? То есть, когда в универе я старалась, что бы он меня заметил, результат был ноль. И всё что я слышала – это, Валерия, вы очень перспективная студентка. Но стоило мне загреметь в больницу, как он сам пришёл спросить, как я себя чувствую. Именно тогда, когда у меня грязная голова и вместо причёски – курятник. Спасибо. Я отказываюсь это понимать.

И что вообще у меня с голосом? Что за мышиный писк?

– Выписывают? – с удивлением произносит он.

– Да, врач сказал, что все хорошо и причин, держать меня здесь дольше он не видит, – уже обычным голосом.

– Тогда жду тебя у меня на парах, – он сейчас подмигнул мне, или это был нервный тик?

Я вся покрываюсь красными пятнами.

– Выздоравливай, – похлопав меня по плечу, он встаёт и направляется к выходу.

– До свидания, – лепечу я.

В этот момент дверь в палату открывается без стука, в дверном проем стоит Глебов.

Немая сцена…

– Здрасте, – бросает он, даже не смотря на Климова. В голосе ужасное раздражение.

– Здравствуй Глебов. Валерия, поправляйся. Мне уже нужно идти.

– Спасибо, что зашли, – как же глупо это сейчас прозвучало. Хочется стукнуть себя по лбу.

Мы остаёмся вдвоём…

– Уже всё преподы успели навестить тебя?

– В смысл? – теряюсь я.

– Ну просто я не вижу другой причины его нахождения здесь, что он тут забыл? – выплёвывает каждое слово в меня.

– Как ты и сказал, пришёл навестить меня, – отражаю тем же тоном.

Да кто ты такой, чтобы устраивать мне допрос!

Встав посередине комнаты, Дементор сверлит меня взглядом. А потом выдает:

– Яр на гонках вчера перевернулся, – обречённо произносит он.

Валерия

Моргаю несколько раз, пока перевариваю услышанное. Ком подкатывает к горлу. Мне просто нечем дышать.

– Как он? – сиплым голосом произношу я.

– Жить будет, но есть переломы.

Вижу, что переживает за друга, но изо всех сил пытается это скрыть. В этом нет ничего плохого, если ты искренне сопереживаешь своему другу.

– Давай позвоню маме…

– Не надо, – обрывает меня Дементор.

– Его родители уже занимаются переводом Яра в частную клинику, – произносит он.

Извиняясь одним взглядом.

Не ответив ни слова, беру телефон с прикроватной тумбочки и пишу сообщение Алисе.

«Что у вас произошло? Мне Саша сказал, что Филатов перевернулся на гонках. Ты сама как?».

Проходит минута, пять, десять. Сообщение так и остается непрочитанным. Скорее бы меня уже выписали отсюда. Я как будто отрезана от всего мира. И всё, что случилось узнаю последней.

Всё это время я просто молчу, копаясь в телефоне, делая вид, что не замечаю присутствия Глебова в палате. Он стоит ко мне спиной, облокотившись руками о подоконник. Смотрит в окно не произнося ни слова. Кто знает, что именно он варит в своем котелке прямо сейчас. Причёска идеальна, как будто он сошёл со страниц какого-нибудь журнала. Да он лаком для волос пользуется чаще, чем я. А как же его любимый чёрный? Сегодня одет в синие джинсы с потертостями и джинсовую рубашку. В магазине, где он одевается, закончилась чёрная одежда?

Когда я успела стать такой сукой? Вроде стараюсь общаться нормально, но мой внутренний голос нашёптывает мне каждый раз укусить словами побольнее, требуя жертвенной крови.

Решив нарушить гнетущее молчание, я решаю подать голос первой.

– Ты так и будешь там стоять, что, настолько красивый вид из окна?

Обернувшись, присаживается на подоконник, складывая руки на груди, и несколько секунд просто смотрит на меня. При этом его взгляд расфокусирован. Создается впечатление, что он смотрит не на меня, а сквозь меня. Его лицо сейчас не выражает ни одну эмоцию.

Что за осенняя депрессия?

– Слышал, тебя завтра выписывают, рад, что тебе лучше. Следующий раз советую не сидеть на паре до последнего, если у тебя что-то болит. Если конечно это не пара Климова. Мне пора, увидимся в универе, -оттолкнувшись от подоконника, быстрым шагом пересекает комнату и выходит, хлопнув дверью.