Только чувство боли и я. Больше ничего вокруг нет.

Наконец звенит звонок, призывая к окончанию занятия.

Резко пытаюсь встать и сгибаюсь пополам от пронзающей, как острый кинжал, боли.

Климов что-то рассматривает на экране своего мобильника.

Обидно.

Даже в такой ситуации ноль внимания. А если я сейчас здесь умру?

Боль немного притупляется, и я хотя бы могу идти.

Выйдя из кабинета на летаю на Дементора.

– Марковская, я конечно понимаю, что хорош, но в обморок при мне раньше не падали, – откровенно смеётся мне в лицо, удерживая за плечи, что бы я реально не свалилась к его ногам.

__________________

Александр

Когда Лера начинает терять сознание, я, кретин, принимаю эту реакцию на свой счёт. Поэтому несу сейчас эту чушь.

Инстинктивно вцепляюсь в её плечи, что бы девчонка не рухнула на пол.

И только взглянув на неё, понимаю, что она белая как мел. Губы потрескались и очень сухие.

Прислонив свои губы к её лбу, резко отстраняюсь.

Да у неё жар!

Она просто пылает.

Сердце пропускает удар и принимается колотить по рёбрам с такой силой, что я отчётливо слышу этот стук в ушах. Меня самого сейчас за пару секунд бросает в пот и в дрожь.

Твою мать, Саня, прекращай тупить!

Вернув себе самообладание, подхватываю Леру на руки, на её лице появляется гримаса боли. Тихо стонет.

На мгновение приоткрыв глаза пытается что-то сказать. Из-за шума в ушах не могу разобрать, только вижу, как медленно шевелятся её бледные губы.

– Са…с…саш, бо…ли…т…

Твою мать.

Как же херово, когда не знаешь, как помочь человеку, которому плохо.

Бегу по коридору до медпункта.

Пиздец… Кто придумал размещать кабинет медпункта на третьем этаже.

Взлетаю по лестнице так быстро, что не помню, как оказываюсь у медпункта.

Кое как открыв дверь, врываюсь в кабинет без стука.

Хорошо, что медработник на месте. Поднимает на меня глазища, и тут же переводит взгляд на Леру. Без слов указывает на кушетку, стоящую у стены. Подскакивая со своего места, и быстро направляется к нам.

– Что с ней? – взволнованно и громко произношу я.

Елена Сергеевна, принимается быстро осматривать Леру.

Как только Марковская оказывается лежащей на кушетки, сознание возвращается к ней.

Распахнув глаза, быстро озирается и пытается встать. Резкая боль не дает это сделать и Лера, сворачивается клубочком на кушетке.

– Где болит? – отпихнув меня, Елена Сергеевна склоняется над ней.

– Живот…

– Где? Здесь? – слегка надавливая, прижимает руку к правому боку.

– Аай… – Пронзительный крик наполнят кабинет. Лера зажмуривается так сильно, что из глаз начинают течь слёзы.

– Когда появилась боль?

– Ближе к обеду…

– Тошнота? Головокружение? Диарея?

– Да, – всхлипывая, отталкивает от себя ладони Елены Сергеевны.

Меня с головы до ног окатывает ледяной дрожью. Меряю кабинет большими шагами в попытке успокоится. Запускаю ладони в волосы и тяну их в верх. Даже чувство боли не может привести меня в порядок.

В голове ни одной чёткой мысли…

Меня пробивает страх. Страх за Леру.

Ей больно.

Очень больно.

– Ладно, девочка, давай попробуем лечь на бок и поджать под себя ноги. С помощью фельдшера, Лера принимает нужную позу.

– Должно быть полегче.

Повернувшись, направляется к своему столу и говорит, не обращаясь ни к кому конкретно – Похоже на аппендицит.

Я тут же киваю, не успев вникнуть в суть сказанной фразы.

Перевожу взгляд на Марковскую и встречаюсь со страхом в её красивых глазах.

Не обдумав следующее действие, сажусь прямо перед ней на пол. Пофигу, как сейчас это выглядит. Я просто беру её маленькую руку в свою, вторую кладу ей на плечо, как бы стараясь закрыть от всех, прижимаю ладонь к своим губа и тихо произношу:

– Всё будет хорошо, я рядом…

За спиной слышу голос Елены Сергеевны:

– Здравствуйте, срочно Скорую, у нас подозрение на аппендицит. Срочно, была потеря сознания, тошнота и острая боль в боку.

– Я с тобой, всё окей, ты веришь мне? – пытаюсь внушить ей это, повторяя как мантру.

– Угу, – на лице появляется подобие улыбки и кивок головы в знак согласия.

Стараюсь не пялиться, но всё же подвисаю на её полуоткрытых губах, глазах, ищущих в моих, такую нужную сейчас, поддержку. И я ей её дам.

– Спасибо, ждём, – произносит Елена Сергеевна.

И я дублирую.

– Ждём, слышишь?

– Как сейчас, немного отпустило?

– Терпимо, – выдыхает она.

По голосу никакое это не «терпимо», а намного хуже.

– Давай твоим родителям позвоню, – и достаю телефон из кармана.

– Потом…

Валерия

Всё как в тумане…

Приезд Скорой, срочная подготовка к операции.

Одно помню точно, Глебов держал меня за руку всю дорогу, пока ехали до больницы. Когда он присел передо мной на пол, а потом прикоснулся губами к моей ладони, сердце пропустило удар. Я забыла, как дышать. Даже резкая боль в боку ушла на второй план. Никогда не видела его сочувствующим кому-то.

Маме не стала звонить, у неё сегодня назначена сложная операция, зачем отвлекать и волновать по пустякам. Аппендицит – это не операция на открытом сердце. Стандартный случай, с которым справится любой хирург. По крайней мере, я на это надеюсь.

Ведь не зря же люди учатся по шесть лет. Или сколько у них длится обучение?

Перед наркозом, помню улыбающееся лицо врача, который говорит:

– Давай считать вместе,

– Десять;

– Девять;

– Восемь;

– Се….

Дальше темнота.

Прихожу в сознание и открыв глаза, понимаю, что уже лежу в палате. Довольно просторная. Одноместная. Белые стены с бледно-голубыми полосами. Два окна с бежевыми римскими шторами, собранными в рулон, на подоконнике одного из окон стоит какой-то красивый комнатный цветок. Исследую комнату взглядом дальше. Слева от меня, на стене, висит довольно большая плазма. Напротив меня, красивая картина, дождливый Париж, люди снуют туда-сюда с зонтиками, а на заднем плане возвышается визитная карточка этого города – Эйфелева башня. Сразу вспомнилась популярная песня Zaz- Je veux.

Чуть привстав, хочу заметить, на очень удобной кровати, с различными кнопочками, чувствую очень неприятные ощущения. Точно, шов. Стараюсь не делать лишних движений, причиняющих дискомфорт.

И тут на меня накатывает, как ледяной душ, осознание того, что случилось и именно Дементор был всё время рядом, ну почти всё время.

Глаза пробегаются еще раз по палате – ни-ко-го.

А ведь обещал быть рядом…

Ладно, что-то я расклеилась. Всё не так уж плох, я, одна, в випке. Конечно и дураку понятно, как я тут оказалась. Даже как-то неловко. Я его ударила по его достоинству, а он мне вип-палату оплачивает.

…

Тихий стук в дверь. Дверь открывается практически сразу.

На пороге стоит мой спаситель. Если можно, так сказать. Дементор и спаситель – это антитеза какая-то.

– Ну как ты? – произносит он тихо и с видимым волнением в голосе.

– Пока не понятно, но сто процентов, это состояние лучше, чем было у меня в универе. Спасибо тебе за всё, и за палату, и за… – он поднимает ладонь в воздух в предупредительном жесте, и обрывает меня на полу слове.

– Прекрати, не надо благодарить…

Проходя палату, отодвигает от стола стул и ставит его рядом с моей кроватью.

– Что-нибудь хочешь? – карие глаза сканируют меня.

Отрицательно качаю головой.

– Не знал, что твоя мама тоже хирург, – ступор, вот что сейчас происходит со мной.

Моргаю несколько секунд, пытаясь вникнуть в смысл слов.

– А откуда ты знаешь про маму, – с недоверием кошусь на Дементора.

– Кх… Кх… – немного замявшись, начинает ответ издалека.

– Когда тебя повезли в операционную, я подумал, что, всё-таки надо сообщить твоим родным, где ты находишься.