Надо поговорить с Владом. Но по плану командировка продлится еще пару дней.

— Привет, а я не знала, что ваша командировка уже закончилась, — в приоткрытую дверь заглянула Марго.

— Нет, я одна приехала, — выдавливаю из себя улыбку.

— Что-то случилось? — подругу не обмануть, а может, у меня такой вид, что это единственный вывод, который напрашивается.

— Рита, я беременна, — выдаю на одном дыхании. Не хотела никому говорить об этом, пока не решу, что же делать дальше. Но слова сами вырвались. Очень хочется зажмуриться, а когда откроешь глаза, то нет этой глупейшей ситуации. Бедная секретарша залетела от миллиардера. Классика мыльной оперы, не иначе.

— Ого! — Рита уставилась на меня и села в кресло для посетителей.

— Сама в шоке, — признаюсь подруге, уже не скрывая слез.

— Так что же все-таки произошло? — подруга с сочувствием смотрит на меня.

— Мы поссорились, и я уехала. Дома провалялась с температурой сутки, а вот и пришла на прием к врачу, сдала анализы. И меня ошарашили новостью, — я убрала из рассказа очень много деталей. И про Павла, и что мысленно решила расстаться с Владом.

— Надо обо всем сказать Владу, — подытоживает Рита.

— Ну, это не телефонный разговор. А он приедет только через пару дней, если все по плану, — подруга права. Надо сказать Владу про беременность. Он отец, и как бы дальше наши отношения ни сложились, он имеет право знать, что у него будет ребенок.

— Ну, значит, поговори, как приедет, и помиритесь обязательно. Это же такая новость! Уверена, Влад будет в восторге, — Рита пытается меня успокоить и вселить уверенность. Но я-то понимаю, что все не так, как кажется. Мало того что ему плевать на меня, так еще эта ситуация с Павлом.

— Поговорю, — киваю и встаю со своего места. — Сейчас я поеду домой. Мне надо переварить всю информацию. А как Влад покажется на работе, приеду и поговорю с ним.

— На работе? — подруга озадаченно смотрит на меня. — Ты съехала от него?

— Да, — я кивнула.

— Вы так серьезно поругались? — девушка хмурится, видимо, чувствуя, что я не договариваю ей что-то.

— Да. И до того, как я узнала про беременность, я хотела от него уйти, — все же признаюсь подруге.

— А сейчас не хочешь? — вот он, этот неприятный вопрос, которого я в беседе с самой собой избегала.

— А сейчас я не знаю. Я в таком шоке, что не понимаю, что мне делать и как быть, — признаюсь и сажусь на диван. Рита пересаживается рядом со мной и обнимает.

— Милая моя, ты, главное, не совершай ошибок, как я, — и столько боли и чувств в этих словах, что слезы снова встают в горле комом.

Мы так просидели в обнимку какое-то время, и я отстранила Риту. Все, хватит страдать! Вытираю лицо, и Рита тоже. Она тоже расплакалась.

— Маякни мне, когда он появится. Хорошо? — я смотрю на себя в зеркало, привожу себя в порядок и беру сумку.

— Конечно, родная, — Рита провожает меня до лифта, и я покидаю клинику. Решаю не ехать домой, а прогуляться в парке. Не хочется в одиночество и пустоту своей квартиры. И когда меня стало тяготить быть одной?

Влад.

Сделка сорвалась, а мне плевать. Вернее, она сорвалась, потому что мне стало плевать на нее. Алмазов готов был торговаться, идти на уступки, пересматривать какие-то моменты, но я уже ничего не хотел. Не стал посвящать его в подробности своей личной жизни, да он и не рвался их знать. Просто пожелал удачи и продолжил окучивать эту девочку Алису, которую уговорил остаться. Ну а мне не до нее. Она девочка взрослая, своя голова на плечах. У меня своих проблем полно.

Вернулся в Питер. Северная столица встретила меня хмурым небом и моросящим мерзким дождем. Приехал в свою квартиру. Пока ехал, где-то внутри в душе теплилась надежда, что Полина дома. Ждет меня с вкусным ужином. Ну или без ужина, не важно, но просто ждет. Не хочет делать первый шаг и ждет, когда я ввалюсь с букетом цветов и извинениями. И я, если честно, был готов к этому, даже цветы купил. Выбросил их в холле в урну, когда ко мне подошел консьерж и передал ключи от квартиры. Я думал, что она приложит какую-нибудь прощальную записку, но нет. Я хотел ей написать, позвонить, но что-то останавливало. Мужская гордость, что ли. Не знаю. Но я не написал и не позвонил. Не привык за бабой бегать, но и на бабу мне раньше плевать было.

Вхожу в пустую квартиру. Все чисто, никаких признаков того, что Полина здесь была. Может, она просто отдала ключи консьержу, а сама и не поднималась? Странно. Прохожу по комнатам, но понимаю, что на месте вещи, которые я ей покупал. Гордая, значит. С чем пришла, с тем и ушла.

— Вот же… — охота разбить что-то или напиться, или напиться и что-то разбить. Бросаю чемодан в комнате и беру мусорный мешок из кладовки. Большой такой, плотный, в такие мешки домработница складывает постельное белье, одеяла, подушки для прачечной. И иду с ним к шкафу. Сгребаю все вещи Полины. Все, что попадается на пути или может мне о ней напомнить, все сваливаю в этот пакет. В один не поместилось. Оказывается, был довольно щедрым. Усмехаюсь своим мыслям. Щедрым. Да уж. Чтобы она приняла любой подарок, приходилось уговаривать. Прохожу с этим мешком по всей квартире. Порываюсь выбросить, но передумываю и убираю в кладовку. В душе, где-то очень-очень глубоко теплится искра, что вот она вернется, и все будет как прежде. Понимаю, что как прежде не будет, даже если она и вернется. Кто-то в этой ситуации прогнется, и тогда второй поймет, что он на коне.

Телефон пищит сообщением. Обычно я не открываю с незнакомых номеров ничего, но здесь почему-то рука дернулась, и я вижу Полину на другом мужике. Она лежит на нем и прижимается, пряча лицо у него на шее. Разобрать лицо мужчины не могу, но там еще сообщения. На последнем вижу лицо сына.

Пальцы не слушаются, но я нахожу номер сына и звоню.

— Ты что сделал?! Я просил присмотреть за ней, а не переспать! — голос срывается на крик.

— Пап, прости, она сама, — слышу немного перепуганный голос Паши. — Ты прости за фото, что не решился в глаза все это сказать, но просто я понял, что ты должен знать все о ней.

— Как это произошло? — я, наверное, мазохист, если хочу знать подробности.

— Ну, я приехал, она собирала вещи, — начал рассказывать сын, чуть замешкавшись. — Начала рассказывать, что ты козел, воспользовался ею, такой молодой и невинной, а потом выбросил. В общем, слово за слово, и она начала приставать.

— А ты не смог устоять? — в горле горечь разочарования. Полина, как же ты могла?

— Нет, пап, мог, — отвечает сын сухо. — Я просто хотел открыть тебе глаза на нее. Ты бы без доказательств не поверил бы. Да и она навешала бы тебе лапшу на уши, а я видел, как ты к ней относишься.

— Спасибо, сын, чтобы я без тебя делал, — в словах сарказм и горечь. Но как там говорится в пословице? Кто-то там не захочет — кобель не вскочит. Это как раз про эту ситуацию.

— Пап, я… — Павел мнется. — Я так не единственный был.

— В смысле? — даже голова закружилась от слов сына.

— В общем, она просила не распространяться, я бы даже сказал, слезно умоляла, так как просто сболтнула, что не первый раз сравнивает тебя в постели и сделала вывод, что возраст имеет большое значение, — добивает меня Павел. — Все равно вы расстались.

— Я понял, — если сын не замолчит, то я обматерю его.

— Извини, пап… — но я не слушаю сына, просто нажимаю “отбой”.

Мечусь по квартире и не нахожу себе места. Надо занять себя чем-то, иначе просто крыша поедет.

Еду на работу и только захожу в клинику, как ко мне приходит один из врачей. Не хочу никого видеть, но не выгонять же женщину. Видно же, что у нее какая-то проблема. Не решается сказать что-то, мнется.

— Что вы хотели? Говорите, у меня много дел, — строго смотрю на даму, а она, выдохнув, решается.

— У меня сегодня на приеме была наша сотрудница Пчелкина Полина, — начинает она, а у меня все замирает, и я сверлю взглядом врача.

— Вы мне о всех сотрудниках докладывать будете, что пользуются нашей программой льготного медицинского обслуживания в клинике? — не хотел, чтобы мой вопрос получился настолько едким, но оно вышло все само. Не то у меня сейчас моральное состояние, чтобы выслушивать ерунду.