— Неужели ты думала, что у тебя с отцом что-то может получиться? — Павел насмешливо смотрел на меня.

— Да какая тебе разница, что я думала? — Павел бесил меня невероятно. А я еще уговаривала Влада с ним помириться. Сын же все-таки. Идиотка. Хотя, уверена, они б и так помирились. Яблоко ж от яблони недалеко падает.

— Точно, надеялась, что он на тебе женится, — и парень расхохотался в голос. — Я, конечно, предполагал, что ты наивная, но, блин, не до такой же степени.

— Слушай, отвали, а? — на душе было и так противно, а после такого так вообще мерзко. Хотелось забиться в уголок и как следует выплакаться, пожалев себя и свою глупость.

— Давай поторапливайся, у меня еще дел много, — подгоняет меня Павел, поглядывая на часы.

А у меня начала кружиться голова, и я села на кресло, чтобы дать себе время и головокружение отпустило.

— Ты что уселась? Давай собирай вещички, — Павел присел передо мной на корточки и заглядывает в лицо, а я понимаю, что не могу на нем сфокусировать взгляд. Все плывет, и картинка становится все более размытой. В какой-то момент я просто откидываюсь назад на спинку кресла и закрываю глаза.

Я проспала почти весь путь. Мерный стук колес поезда меня умиротворял, и я если не спала, то дремала. Спускалась с верхней полки, лишь чтобы поесть. Раздражало щелканье двери в тамбур, так как купила я не очень удачное место. Но где осталось, там и взяла. От вокзала я ехала с дикой головной болью. Видимо, меня просквозило, и я чувствовала наступающие признаки простуды.

Хотела поехать к себе домой, но поняла, что даже ключей от съемной квартиры при себе у меня нет, поэтому придется ехать к Владу. Да, я решила, что пора в этих отношениях ставить точку, пока не стало слишком поздно. Хотя сердце мне и так кричало, что уже поздно. Оно уже любит и ему будет больно. Но лучше разом выдернуть все из сердца и все. Он не изменится. И я тоже. Не позволю с собой так говорить. Как там мама про меня все время говорила: бедная, но гордая? Тогда я не понимала значения этой фразы. Думала, при чем здесь гордость и бедность, теперь поняла. Жаль, что некоторые понятия приходят с горечью ошибок.

Я поехала на квартиру, где была так счастлива и которую уже начала считать своей. Но нет, она не моя, и не стоило и начинать привыкать. Ругаю саму себя за наивность.

Все это время и так и этак крутила ситуацию с Владом, но считаю, что поступила правильно. Нельзя было наступать себе на гордость. Я бы себя уважать перестала. А у нас, у бедных, только гордость и осталась.

Хожу по квартире и собираю вещи. Беру только свое, купленное за свои деньги. А этих вещей, как оказалось, и не так много. Влезет все мое барахло в один чемодан, а с оставшимся Влад пусть делает все что угодно: выбросит, отдаст бедным, сожжет. Это уже не мое дело.

К слову, Влад так и не позвонил и не написал. А я ждала и надеялась. Даже проскальзывала мысль, что если напишет, позвонит, попросит прощения, то прощу.

Из размышлений меня вывел звонок в дверь. Первая мысль была о том, что я никого не ждала. Вторая, что это Влад, который плюнул на контракт и приехал извиняться. Потому и не писал, не звонил, так как лично решил поговорить. Я побежала открывать. И лишь у двери до меня дошло, что если это Влад, то зачем ему звонить в дверь? У него есть ключи. Открываю дверь и замираю. Там стоит Павел и, нагловато ухмыляясь, смотрит на меня.

— Ну что, манатки собираешь? — и парень вошел в квартиру, оттолкнув меня в сторону.

— Что тебе нужно? — очень хотелось сказать, что я тебя не приглашала, но он находиться в этой квартире имеет больше прав, чем я.

— Отец звонил, — и Павел шарящим взглядом окинул комнату. Сразу заметил чемодан и мои вещи и прямым ходом направился к ним.

— И-и-и? — я иду за ним, не понимая, что он хочет в моих вещах.

Парень подошел к чемодану и начал рыться в нем.

— Эй, ты что делаешь? — я ошарашенно попыталась оттолкнуть парня от своих вещей.

— Проверяю, — Павел нагло выбрасывает мои вещи из чемодана в разные стороны, а когда я пытаюсь его оттащить, просто отмахивается от меня, словно от назойливой мухи.

— Что проверяешь? — я плюхнулась назад и так и осталась сидеть, смотря, как мои вещи разлетаются по квартире.

— Что ты решила стащить, — наконец-то вещи закончились, и мужчина перешел к сумке, с которой я приехала. Он и те вещи разбросал по квартире. Если честно, я думала, что большего унижения, чем при разговоре с Владом в гостинице не будет. Но нет, он сумел меня удивить и унизить еще сильнее сейчас. Слезы текут по щекам, а я сижу и размазываю. Жалкое зрелище, хотя дала себе зарок больше плакать.

— Ладно, проверку прошла. Можешь собирать свои манатки, — Павел довольно улыбается.

— Уходи, — бросаю, пытаясь взять себя в руки.

— Чтоб ты квартиру вынесла? Ну уж нет. Собирай вещички и проваливай, — я понимаю, что он не уйдет и не оставит меня одну привести себя в порядок, поэтому забрасываю вещи обратно в чемодан.

Мужчина ушел на кухню и вернулся со стаканом сока и протянул его мне.

— На, попей и успокойся. Нечего тут слезы лить, — я беру стакан и с удивлением смотрю на мужчину. — Да пей, не бойся, не отравлено.

Я и в самом деле хотела пить, а кисленький апельсиновый сок как нельзя кстати. Выпила весь стакан, хоть он и горчил почему-то. Но мне кажется, это не сок горчил, а просто мое состояние такое.

— Неужели ты думала, что у тебя с отцом что-то может получиться? — Павел насмешливо смотрел на меня.

— Да какая тебе разница, что я думала? — Павел бесил меня невероятно. А я еще уговаривала Влада с ним помириться. Сын же все-таки. Идиотка. Хотя, уверена, они б и так помирились. Яблоко ж от яблони недалеко падает.

— Точно, надеялась, что он на тебе женится, — и парень расхохотался в голос. — Я, конечно, предполагал, что ты наивная, но, блин, не до такой же степени.

— Слушай, отвали, а? — на душе было и так противно, а после такого так вообще мерзко. Хотелось забиться в уголок и как следует выплакаться, пожалев себя и свою глупость.

— Давай поторапливайся, у меня еще дел много, — подгоняет меня Павел, поглядывая на часы.

А у меня начала кружиться голова, и я села на кресло, чтобы дать себе время и головокружение отпустило.

— Ты что уселась? Давай собирай вещички, — Павел присел передо мной на корточки и заглядывает в лицо, а я понимаю, что не могу на нем сфокусировать взгляд. Все плывет, и картинка становится все более размытой. В какой-то момент я просто откидываюсь назад на спинку кресла и закрываю глаза.ф

— Вы беременны, — сижу и перевариваю слова, что озвучил мне терапевт перед тем, как отправить к гинекологу, к которому я так и не пошла. Не смогла просто прийти в себя и переварить информацию. Я пришла на прием, и меня принял терапевт. Обычные вопросы про состояние, симптомы и так далее. Женщина-врач долго расспрашивала какие-то мелкие детали, на которые я и внимания не обращала. И потом отправила меня на анализ крови и узи. Я перебрала кучу диагнозов у себя в голове: от обычного отравления и ротавирусной инфекции до каких-нибудь экзотических инфекций. Правда, где я их подхватить могла, я понятия не имела. Но как вариант рассматривала. Правда оказалась проще и тривиальнее. Беременность. И судя по анализам, она протекала не очень хорошо. Потому терапевт посоветовала мне не тянуть с посещением гинеколога и постановкой на учет в случае, если я оставлю ребенка. Вот эта фраза врезалась мне в мозг и не давала думать. “Если вы решите сохранить беременность”. Как врачи могут так цинично говорить о таких вещах? Или это чисто профессиональное? Я же здесь работаю и с ними общаюсь ежедневно. Они же в большинстве своем добрые и способные на сочувствие и сопереживание, а когда я стала пациенткой, то посмотрела на них другими глазами.

Что мне делать? Этот вопрос так и сверлит мозг.

Я сижу в своем кабинете и смотрю в одну точку.