— Вы задаете слишком много вопросов, герцогиня… для будущей покойницы.
— А покойники — вообще любопытны. Это ведь всё, что им осталось. Хуже них только призраки. У вас здесь, в Сантэе, призраков случайно не водится? Нет? Какая жалость — они еще любопытнее покойников. Кстати, раз уж вам от меня нужно это неизвестное зелье — может, найдете мне приличное вино? Вместо того пойла, что предпочитаете сами?
3
Ту несчастную так никто и не добил. И не схоронят. Такое количество псов ведь должно чем-то питаться? За компанию с предателями-леопардами.
А в Аравинте сейчас цветут гранаты. Как и в Илладэне. Без Элгэ…
Стоит лишь закрыть глаза, чтобы увидеть юную девушку — даже скорее совсем еще зеленую девчонку — на скамье у фонтана. Напротив коленопреклоненного юноши.
И сейчас заметно, что она его младше. Если взглянуть со стороны. Не ее совсем-взрослыми глазами.
— Виктор, нет, нет и еще раз нет, — улыбается девчонка.
Это представить легко — Элгэ часто видела собственную улыбку в зеркале. Смеются губы, но не глаза.
Девочка не лжет. Она в самом деле и не думает говорить «да» красивому кавалеру. Никогда. «Всегда» и «никогда» так легко слетают с губ в юности.
Зачем же она с ним? Ведь хорошо понимает, что их отношения уже вышли за пределы дружбы. И ее согласие — лишь вопрос времени. Тогда — зачем?
Во-первых — льстит внимание более взрослого (восемнадцатилетнего!) юноши. Виктор был первым кавалером, разглядевшим Элгэ. Лишь тогда как мухи на мед слетелись другие. Но не раньше.
Во-вторых — внимание одного из первых красавцев двора избавляет от навязчивости других. И позволяет выбирать, кому дарить тень благосклонности. Улыбку, смех и легкий удар узорным веером.
В-третьих — сердце Элгэ несвободно. Алексис Зордес навсегда останется ее единственной любовью. Неразделенной.
Легко кружить головы мужчинам, если твоя собственная — холодна и трезва.
— Вы больше года добиваетесь меня, Виктор. Неужели за это время было трудно запомнить слово «нет»? Оно ведь такое короткое.
Она откажет ему — вновь. А завтра поедет с ним на охоту. Или не поедет, а сядет где-нибудь в беседке с интересной книгой. Или позволит увлечь себя беседой очередному философу или поэту. Жизнь — коротка, и в ней столько всего увлекательного! Если не тратить ее на что-то одно.
И подзвездный мир не сошелся клином на Викторе Вальданэ. Он — хорош, но лишь как одна из радостей этой жизни. И не самая важная. Даже не самая интересная.
А Элгэ хочет успеть всё! Пока оно не оборвалось — как уже было однажды…
И другой разговор — полгода спустя. По пути в Аравинт. В глазах девушки добавилось льда. Она же знала! Знала, что всё равно всё кончится плохо! Так ведь уже было…
А вот взгляд юноши — изменился. Домашняя борзая лишилась хозяина и обернулась диким хищником. Виктор Вальданэ потерял отца. А Элгэ — возлюбленного, даже если никому и никогда не сможет это рассказать. Незачем обсуждать горе с посторонними. А с Виктором и без того теперь хватит тем для разговоров. Например — месть. То, что не прискучит двум сиротам до конца их дней.
Элгэ догадывалась, что именно высказала сыну ее приемная и его родная мать, узнав об их связи. И догадывалась, почему. Всё происходившее в Вальданэ, где Кармэн была герцогиней немалого герцогства и племянницей брата короля, — другое дело. Но здесь, где все они — изгнанники? Кармэн не хотела, чтобы Элгэ лишилась шанса на нормальное будущее. На нормальную семью и безопасность.
Приемная мать не понимала, что воспитанница потеряла всё это уже давно. В девять лет. Глядя в ледяные глаза дяди.
… — Мать упрекает меня! — возмущается Виктор. — Это она-то! В ее-то годы — любовница какого-то офицера средней руки.
— Старшего сына герцога Тенмара.
— Отец вот-вот лишит его наследства! А если б прибыл не сын Тенмара — ничего бы не изменилось. Мать прыгнула в постель к первому попавшемуся вояке — двух месяцев со смерти отца не прошло! Воистину, даже «башмаков не износила».
Элгэ тоже «не износила» — просто Виктор этого не знает. Зато она прекрасно понимает Кармэн. А вот сын Алексиса не поймет никогда. Как и все мужчины. Хотя бы потому, что тот, кому изменили, — его отец.
Интересно, понял бы сам Алексис? Наверное, да. Он никогда не считал, что измена прощается лишь мужчине, а для женщины — несмываемый грех. Куда худший, чем предательство или убийство.
— Ты несправедлив к подполковнику Тенмару, — вместо обнародования собственных мыслей возразила Элгэ. — Это он нас спас, помнишь? Уже забыл?
— А у меня к нему претензий и нет! — уже тише огрызнулся Виктор. — Он моему отцу ничего не должен. В отличие от матери.
Разговора с упомянутой матерью у него хватило ума не завести. А то услышал бы в свой адрес еще больше.
Элгэ догадывалась, как воспринимает сложившуюся ситуацию Кармэн. Избалованный дамским вниманием красивый соблазнитель завлек в постель еле живую от горя невинную девочку.
Губы уже не невинной девочки кривятся в горькой усмешке. Выбирала она и только она…
… — Почему ты вдруг сказала «да»?
Это когда они лежали, обнявшись — в одном спальном мешке. Впервые.
В предыдущую ночь кровать в таверне была широкой, и греться в объятиях друг друга было необязательно. Элгэ и не грелась. Думала — не встать ли и не пойти выпить еще. Чтобы на миг забыть не только горе, но до кучи и эту ночь.
До чего непривычно чувствовать рядом чье-то тело. Но уютно. И тепло. Она привыкнет. У Элгэ нет привычки лягаться во сне. У Виктора, будем надеяться, — тоже, иначе об этом говорили бы другие дамы. При дворе Вальданэ было сложно что-то скрыть. Особенно пикантное или смешное.
Было. Именно так. Двора больше нет, и прошлого — тоже.
А женой Виктора Элгэ отказалась стать вновь. Уже в третий раз. Он не поверил — и правильно сделал. После того, как она почти два года не пускала его в свою постель, а кончилось всё той ночью в таверне. Когда Элгэ первой начала целовать его измученные глаза. Так похожие на Алексисовы… Когда стерлась грань между отцом и сыном — хоть на одну ночь.
Такой, с затравленным волчьим взглядом, совсем недавно выучившийся люто ненавидеть, Виктор стал ей близким и почти родным. Когда понял, что жизнь — не вечная красивая сказка. Понял — в девятнадцать лет. Сама Элгэ это знала с девяти. Так что сейчас уже она была его гораздо старше…
— Элгэ, я люблю тебя. — И в эту ночь, и в следующую.
Слова были привычны — изменились тон и голос.
И она больше не смеялась. Только вымученно улыбалась…
Смех вернулся лишь в Аравинте. Когда Виктор возобновил признания. И неясно — сам или по совету матери.
— Виктор, это забавно. Зачем мне выходить за тебя?
— Я хочу, чтобы ты стала только моей.
— Тогда это забавнее вдвойне. Я и так — твоя.
— Это лишь вопрос времени. Я то и дело вижу тебя рядом с этим Винсетти и с Витольдом Тервиллем.
— Я — не любовница Лоренцо.
Пока.
— А Вит интересуется не мной, а Алексой. И разговаривали мы тоже о ней.
— С этого всегда и начинается.
— Верю твоему богатому опыту, — усмехнулась девушка. — Но на сей раз ты ошибаешься. Вит и в самом деле любит мою сестру. Как солнце, звезды и луну — или даже сильнее. И говорили мы действительно об Алексе. А подробностей ты не услышишь. Прости, но это — личное.
Он уже научился не лезть не в свое дело. И даже не возмущаться. Почти.
— Элгэ, я люблю тебя!
— А я совершенно не понимаю, зачем ты мне это сейчас говоришь. Я уже сказала, что и так твоя. И пока никуда от тебя не ушла. Для меня не нужно придумывать красивых сказок.
— Ты не веришь в мою любовь, но веришь в любовь виконта Тервилля к твоей сестре?
