— Вот видишь, можешь же, когда хочешь.

Подходит, звеня ключами от наручников. Отстегивает браслет от кровати, и приковывает его к другой руке.

— Так, на всякий случай, — подмигивает он.

Только сейчас замечаю, что на нём фартук. Почему-то это выглядит… сексуально?

Глава 5

Егор

Веду её на кухню, придерживая за локоть. Она упирается — гордая. Но наручники делают своё дело — приходится подчиняться. Не могу перестать разглядывать её украдкой: как прядь волос падает на лицо, как она нервно закусывает губу, как дёргает плечом от каждого моего прикосновения.

А ведь Кирилл просил просто присмотреть за квартирой. Типа полей цветы, забери почту. А тут… Но к черту Кирилла. Слишком интересно, чем всё закончится.

— Садись, — киваю на барный стул. — Будешь моей помощницей.

— Серьёзно? Так и представляю, как элегантно буду шинковать овощи, — она демонстративно гремит наручниками.

Наклоняюсь к ней, почти касаясь губами уха:

— А это чтоб не разбила посуду. Вдруг в твою голову взбредёт, пошвыряться в меня ещё чем-нибудь.

От неё пахнет ванилью. И ещё чем-то цветочным. Замечаю, как по шее пробегают мурашки от моего дыхания. Чёрт. Надо держать дистанцию.

— Что готовишь? — она пытается заглянуть в кастрюлю.

— Ризотто с морепродуктами, — достаю два бокала. — Вино?

— Нет, спасибо, я за рулём.

— Боюсь, сегодня ты никуда не поедешь.

Она вскидывается:

— То есть как это?

Чувствую, как внутри всё сжимается от предвкушения. Хочется дразнить её дальше, смотреть, как вспыхивают глаза.

— Вот так. Слышишь, как воет? — Киваю на окно, за которым метель превращает город в размытое белое марево. — Дороги заметает. К тому же… — Делаю паузу, наблюдая за её реакцией. — Ты мне должна.

— Я тебе ничего не должна.

— Нет? А кто устроил здесь сцену и сорвал мой вечер?

— Вечер с гостьей, — бурчит она, отводя взгляд. — Которая совершенно не в твоём вкусе.

Ого. А это уже интересно.

— Откуда такая уверенность? — подхожу ближе, упираюсь руками в стойку по обе стороны от неё.

Она сглатывает. В глазах мелькает что-то похожее на панику:

— Просто… она слишком… накрашенная. И эти… нарощенные ресницы

Не выдерживаю — смеюсь. Она тут же ощетинивается:

— Что смешного?

— Ты. Такая… непосредственная.

Хочется провести пальцем по её щеке, проверить, такая ли кожа нежная, как кажется. Но вместо этого отстраняюсь:

— Держи, — ставлю перед ней доску. — Порежешь помидоры.

— Как⁈

— Импровизируй, — подмигиваю.

Наблюдаю краем глаза, как она пытается справиться со скованными руками. Язык так и чешется подколоть, но молчу — слишком завораживает зрелище.

Волосы снова падают на лицо, она пытается сдуть их, морщит нос. Не задумываясь, протягиваю руку, заправляю прядь за ухо. Она замирает на полудвижении.

Твою мать. Что я творю?

— Я… эээ… соус проверю.

Отворачиваюсь к плите. В отражении на металлической поверхности вытяжки вижу, как она прикрывает глаза. Дышит чаще.

Изначальный план проучить её, поиздеваться немного рассыпается на глазах. Теперь я сам не уверен, чего хочу больше — довести до белого каления или…

— Ай! — её возглас заставляет резко обернуться.

— Что?

— Порезалась, — она сердито смотрит на палец.

Беру её руку — она пытается отдёрнуть, но наручники мешают. Рассматриваю порез:

— Жить будешь.

— Спасибо, успокоил.

Провожу большим пальцем по её ладони. Она вздрагивает.

— Щиплет? — спрашиваю хрипло.

Качает головой. Не отрывает взгляда от наших рук.

Кровь стучит в висках. Надо отпустить. Сейчас же. Но пальцы не слушаются.

Тянусь за салфетками и задеваю локтем бокал. Тёмно-красная жидкость выплескивается прямо на её белую блузку. Ткань мгновенно пропитывается, обрисовывая контуры кружевного белья.

Твою. Мать.

Она судорожно вздыхает, опуская взгляд. Капли вина стекают по ткани, и я не могу оторвать глаз от этой картины. В горле пересыхает. Знаю, что нужно извиниться, предложить полотенце, что-то сделать… Но могу только стоять и смотреть, как тонкая ткань становится практически прозрачной.

Глава 6

Аня

Яркое бордовое пятно расплывается по моей любимой блузке. Смотрю как загипнотизированная, как вино впитывается в тонкую ткань, делая её предательски прозрачной. Чувствую, как краска заливает лицо — белый хлопок теперь не скрывает абсолютно ничего. Ну почему именно сегодня я решила надеть этот кружевной комплект?

Егор стоит непозволительно близко. Его дыхание щекочет макушку, когда он наклоняется, разглядывая масштаб бедствия. От его близости по коже бегут мурашки. Делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Плохая идея — его парфюм кружит голову.

— Я… — он прочищает горло. — Сейчас что-нибудь придумаем.

Скрывается в спальне, оставляя меня наедине с бешено колотящимся сердцем. Что происходит? Почему я не злюсь, не кричу, не требую немедленно освободить меня? Почему вместо этого считаю удары пульса и пытаюсь унять дрожь в коленях?

Возвращается с белой рубашкой в руках.

— Прости за это, — кивает на мою блузку. — Давай помогу переодеться.

Что⁈

— Нет! — выпаливаю слишком поспешно. — То есть… я сама.

— С прикованными руками? — он скептически приподнимает бровь. — Хотел бы я на это посмотреть.

Помощь в переодевании — это слишком интимно. Особенно с почти незнакомым мужчиной, который держит меня в заложниках. Который слишком хорошо пахнет. И слишком пристально смотрит.

Нет-нет-нет. Даже думать об этом не хочу

— Может, просто снимешь наручники?

— Я в любом случае их сниму. По-другому не выйдет снять блузку.

Он достает ключи и освобождает одну руку. Тянется к пуговице на моей блузке. Я отшатываюсь:

— Ты чего творишь⁈ Я теперь сама могу!

— Можешь, — в его глазах пляшут искры. — Но выбор простой: либо я помогаю, либо остаешься в мокрой блузке.

Прикусываю губу. Выбор так себе — либо мерзнуть в пропитанной вином блузке, либо позволить этому… этому… раздеть меня.

— Я не кусаюсь, — добавляет он тихо. — Если ты не попросишь.

От этих слов по телу прокатывается горячая волна. Что со мной не так? Он же псих, который приковал меня!

— Ладно, — сдаюсь наконец. — Только быстро.

Его пальцы возвращаются к пуговицам. Медленно, слишком медленно расстегивают их одну за другой. Я задерживаю дыхание. Сердце колотится как сумасшедшее.

Ткань расходится, обнажая кружево белья. Чувствую его взгляд кожей. Жарко. Невыносимо жарко.

Блузка соскальзывает с плеч. Его костяшки случайно задевают кожу — от этого прикосновения электрический разряд пробегает по позвоночнику.

Не смотреть. Главное не смотреть на него. Но взгляд предательски скользит по его лицу. Зрачки расширены, челюсть напряжена. Он облизывает губы, и я не могу оторваться от этого движения.

Прохладный воздух касается обнаженной кожи. Мурашки бегут по рукам, и это совсем не от холода.

Его рубашка ложится на плечи. Слишком большая, пахнущая им. Пуговицы поддаются его пальцам одна за другой. Костяшки снова и снова касаются кожи — случайно или нет, уже не разобрать.

— Готово, — хрипло выдыхает он.

Открываю глаза — когда только успела зажмуриться? Его рубашка доходит мне до середины бедра. Рукава болтаются, но запах… этот запах дурманит.

— Снова… — прочищаю горло. — Наденешь наручники на меня?

— Пожалуй, я стал доверять тебе больше, поэтому нет.

Он освобождает вторую руку.

— Вернемся к готовке? — предлагает. — Ужин сам себя не приготовит.

Киваю, не доверяя своему голосу. Что это сейчас было? Почему сердце до сих пор не может успокоиться?

Он возвращается к плите, я устраиваюсь на стуле. Пытаюсь собрать разбегающиеся мысли.

За окном метель превращает город в белую пустыню. Новый год. Я должна была встречать его с подругами, а вместо этого сижу в чужой кухне, в чужой рубашке. С незнакомым мужчиной.