Убрались. Этот же лейтенант почуял твердую руку с правом повелевать — неважно, чью! И сейчас растрясает жир. Вперед своих людей спешит за невезучей виконтессой Тервилль.

Только бы еще не поздно!

Александр содрогнулся. Будь его воля — принца Гуго действительно предали бы суду. И прилюдно казнили на площади.

Но воли никто не даст — и мерзавец Амерзэн наверняка выйдет сухим из воды. Если выживет сейчас — будет еще много лет здравствовать. И творить новые подлости и преступления!

Гуговские шавки убрались. А самое трудное — еще впереди. Спасти жизнь неудавшейся убийце недобитого негодяя.

И прежде всего — забрать ее отсюда. Ибо, судя по глазам, — никуда идти в компании эвитанского церковника Элгэ не собирается.

Собирается — всадить клинок себе в сердце. И если еще не всадила — то лишь из опасения промахнуться. Свалиться раненой в гадючьем кубле!

— Элгэ Илладэн!

Впору себя возненавидеть — за столь официальный тон. Но Александр — всё еще кардинал Эвитана. Позади — его свита. А герцогиня Элгэ — по всем законам преступница, пока не доказано обратное. Свои же михаилиты не поймут. Даже они!

— Я — кардинал Эвитанский Александр. Сейчас я забираю вас в один из монастырей Святого Михаила. Там вам не будет угрожать самосуд… солдат. Вы готовы следовать за мной?

— К чему эта комедия, святой отец? — Судя по горькому смеху, Элгэ уже восстановила дыхание. — Меня ждет «справедливый» суд и казнь на площади. Хотите быть милосердным — спасите мою ни в чём не повинную сестру. А меня предоставьте моей судьбе. — Девушка крепче стиснула клинок — аж пальцы побелели. — Поверьте: дочь Алехандро Илладэна не унизится до того, чтобы попасть в руки солдатни.

Усталое лицо, затравленно-высокомерный взгляд, колючие зеленые глаза. Гордо вскинутый подбородок.

Илладийка, аристократка, герцогиня. Дочь воинов — в сотом поколении. И что с ней такой теперь делать?

— Не смей сдаваться! — рявкнул Александр, вспомнив былые времена далекой молодости. Неожиданно для самого себя. — Самоубийство допустимо — только если нет другого выхода.

И, несмотря на протестующие жесты сопровождающих, шагнул к девушке. Вплотную. На расстояние короткого взмаха любого из ее клинков. И не отводя взгляда от злых зеленых глаз.

— Элгэ Илладэн, — негромко добавил Александр, — именем Творца нашего, Всепрощающего и Милосердного — клянусь: ты не будешь казнена на площади. Если я не смогу добиться помилования — сам передам тебе яд. — Последнюю фразу точно слышала только она. Ну, может, еще стоящий ближе других Жерар. А остальным — незачем. Тем более, слово кардинал намерен сдержать. — Но я надеюсь добиться твоего помилования. Не стоит отказываться от шанса остаться в живых. Тебе ведь есть, ради кого жить.

Невозможно, чтобы не было. У Элгэ есть брат, сестра, приемная мать. И у девушки в семнадцать лет всегда есть возлюбленный. Или тот, о ком она мечтает.

Особенно — у южанки.

— Я не сдам оружие здесь… — качнула головой герцогиня.

Как хорошо, что она — илладийка. Пистолет надежнее клинка. Но воительница в горячке боя не оставила пуль для себя.

Мидантийка приберегла бы две — на случай осечки. Нет, у уроженки страны отравителей нашелся бы при себе надежный яд. Мгновенного действия.

И медлительный кардинал опоздал бы.

— Оставь клинки при себе, — кивнул Его Высокопреосвященство. — Лицу духовному и не подобает принимать оружие.

Она чуть усмехнулась. Тоже хорошо.

— Отдашь в монастыре — капитану михаилитов. Ну, Элгэ, едем.

Бедная девочка! На примере невезучего Витольда успела убедиться, что верить нельзя и родному отцу, если тот — не из южных провинций.

А тут — совершенно незнакомый кардинал. Из уже вражеской страны.

Элгэ похожа сейчас на своего отца — его тезку. Как же похожа! На мать — меньше…

— Едем, Элгэ, — повторил Александр.

Илладийская герцогиня и эвитанская государственная преступница молча шагнула вперед, к нему. И михаилиты так же молча взяли ее в кольцо почетной стражи. Ирония судьбы — как рыцари и мужчины в этом вертепе ведут себя лишь монахи.

Кардинал услышал грохот громадной каменной горы. Только что свалилась с его усталых плеч. А всё остальное кажется теперь вдвое, а то и втрое легче уже преодоленного.

Всё. Начиная от вновь застуженных ног и уже сейчас задергавшей правую щеку зубной боли. И заканчивая грядущим заседанием Регентского Совета.

— Вашщенство! — жирной крысой выщерился давешний лейтенант. На Элгэ. И откуда успел вылезти? — Вашщенство, мы женку Его Высочества в вашу карету отвели. Всё честь по чести.

Они знают слово «честь»? Еще бы выяснили, что оно означает!

— Творец вам этого не забудет! — буркнул кардинал.

Ибо благодарить от своего имени — это уже слишком. Подобную-то мразь.

А Творец точно не забудет. Все деяния каждого.

Кое-кто из гуговцев глухо заворчал — про себя. Но расступились все. Провожают процессию взглядами, полными у кого — затаенной, а у кого и откровенной злобы.

Да, это — пародия на верность. Но разжиревшие свиньи по-своему преданы сытно кормящему хозяину.

И ненавидят тоже вполне искренне. Старого кардинала. Мрачную, вооруженную до зубов девушку в мужском костюме. И кольцо бесстрастных михаилитов вокруг них.

Всех, из-за кого чуть не лишились жирной и сладкой кормежки. И даже отомстить не смогли.

Еще одна гора свалилась с плеч у дверцы кареты. Теперь — отвезти девочек в монастырь. А самому — в особняк. Ноги — в тепло, отвар от зубной боли — в горло, нос — в бумаги.

Спать придется редко и мало. Опять.

Первый немаленький скандал будет завтра, гром грянет на Совете!

Глава восьмая.

Середина Месяца Заката Зимы.

Эвитан, Тенмар.

1

Леону и прежде доводилось выезжать из Лиара. Еще при короле Фредерике.

Отец часто брал наследника с собой. А сидеть дома Эдвард Таррент не любил.

Но даже тогда поездки ограничивались Лютеной. Ну, и поместьями друзей отца — в Лиаре и Ритэйне.

В Тенмаре юноша не был ни разу. Да и отца теперь рядом нет. И вспоминать о нем лишний раз не стоит. Если не хочешь совсем пасть духом.

Капитан Мэннор — старый верный служака. Командует лиарским гарнизоном уже пятнадцать лет. Но и он в последний раз был в Тенмаре в юности. Еще до рождения Леона.

В результате — они плутали и сбивались с дороги каждые два-три дня. А к концу второй недели умудрились заблудиться всерьез.

Пришлось заночевать под открытым небом. Под промозглой серой кашей из дождя и снега, что бесконечно валится с серых туч.

Еще обиднее стало потом. Проселочный тракт, где всю ночь мокли лиарцы, оказался в дне пути от деревни. И в дне же — от другой. Кому смешно, кому — не очень…

Леон назябся вдоволь. И решил пожертвовать безопасностью. Во-первых — разрешил солдатам спрашивать в селах и тавернах дорогу. А во-вторых — вернулся на центральный тракт.

Да, там могут быть королевские солдаты. Но еще неизвестно, что хуже: погоня или сутками мерзнуть. Тем более, за лиарцами никто пока не гонится.

И кто это назвал местную зиму «мягкой»⁈ Правда, в Лиаре в Месяц Заката Зимы можно и насмерть окочуриться. На северном тракте — холоднее, чем в матушкином монастыре. Но в вечно промозглом аббатстве держат подколодных змей, а не нормальных людей!

Когда наконец подъехали к первой деревне во владениях Ива Криделя — Леон вздохнул с облегчением. Впервые — за всё изматывающее путешествие.

Но ненадолго. Минут на десять чистой, незамутненной радости.

А потом со всей неотвратимостью встала новая проблема. Столько дней отгоняемая и откладываемая на «потом, когда доедем».

Что сказать дяде?

Переночевать лорд решил в таверне. И весьма об этом пожалел. Заснуть толком не удалось. Простыни — жесткие, одеяло — тяжелое, подушки — неудобные. Закроешь окно — душно, распахнешь — морозит.

Да и дядя… Зачем вообще к нему понесло? Леон материного брата даже толком не знает!