– Что, не рад, что пришла? – спрашивает она. Ба, да никак, это сама Феклина хозяйка! Как же я влип-то? Стою, молчу, гляжу во все оба глаза. И верите, так она мне по сердцу, что взгляд отвести не могу.

– Возьмешь меня за себя? – снова спрашивает она.

– А как? – еле выдавил. – Разве вы не замужем? Разве ты не барыня? Как так можно?

Тут она мне и рассказала правду. На самом деле Фекла – не служанка, а актриска. Ее один барин замуж звал, золотом обсыпал, а она сбежала от него заместо благодарности с новым полюбовником. А чтоб следы замести, они прикинулись роли играть – актриска стала служанкой. А барыня моя была и вовсе наемной прислугой. Тут я сообразил, кто из приворотной плошки щи хлебал, а кто из тарелки с золотой каемочкой. То есть я своими вот этими руками на нас обоих приворот сделал!

И скажу я вам, ни разу не пожалел, что так сложилось. Живем душа в душу вот уже восемь годов. Двое ребятишек у нас, вы их видели – крепкие да ладные ребята, не скажешь, что матушка их на один бок кривая, да лицом щербатая. Я ее все равно люблю. Сам виноват, что бабке Крутилиной щербатый горшок продал да кривую кацавейку за услугу подарил. А она и накрутила мне за это. Это я к тому, что имя для человека много значит. Я Дорожкин, а она Крутилина, стало быть, так оно и есть. Ну что, еще по стопочке, господин хороший?

Кокошник Марены

Рассказ уездного лекаря

Близ Костромы боры дремучие, нехоженые, редкий охотник сюда забредет, который не боится ни медведя, ни волка, ни лешего лохматого. С тех пор как наши ополченцы тут проходили, шире раздался лес, словно богатырь в плечах, поднявшийся на защиту родины. Зимой совсем непроходимы заросли, только вьется укатанная дорога по краю, а с другой стороны поле снегом, как саваном белым, укрыто до весны. Катилась однажды по такой дороге повозка, запряженная казенной лошадкой, седок знай лошаденку постегивал. Оттого, что день выдался солнечный, то ли по другой причине, радостно было на душе урядника по имени Фрол, который ехал по казенному делу в дальнее село. Этого смышленого паренька послало начальство расследовать жалобу, пролежавшую под сукном несколько месяцев, но по распоряжению градоначальника извлеченного на свет для завершения; касалось дело земельного спора соседей. На замечание урядника: не сезон ведь плетни переставлять – исправник так глянул на него, что Фрол залился девичьим румянцем и смущенно опустил взор на носки своих разбитых ботинок, в которых явился в участок неделю назад в свой первый трудовой день.

– Твое дело миром все уладить, так что отправляйся, и получи, наконец, обмундирование, тебе положено, – смягчился исправник.

Фрол, одевшись в полушубок и сапоги на меху, да еще водрузив на голову теплую шапку, почувствовал себя намного увереннее, и поручение стало казаться важным и стоящим дальней поездки. Это было первое в его службе задание и, полный рвения, он отправился в путь.

Прикатив в село, урядник направился первым делом к старосте, от которого узнал, что спор двух соседей разрешился сам собой по причине смерти ответчицы по жалобе, чья изба стояла пустая уже пять месяцев, и спорный плетень был перенесен на требуемое расстояние решением общины. Можно было ехать обратно, но в животе урядника погромыхивали голодные громы: по неопытности он не взял с собой покушать. Посему, приняв приглашение старосты, урядник остался у него.

Старостиха, румяная баба в национальном костюме, принесла самовар и блюдо блинов, щедро политых топленым коровьим маслом, смазанных медом и вареньем, свернутых в трубочку с сыром и творожной начинкой, поставила на стол жбан холодного молока. Никогда Фрол не едал ничего вкуснее, казалось ему, что блины тают во рту, и мед с маслом тек по губам, которые он то и дело вытирал поданным ему полотенцем, поданным хозяйкой с усмешкой не обидной, но гордой: знай наше хлебосольство, казенный человек. Поев, урядник почувствовал, что ехать обратно не имеет ни сил, ни желания до тех пор, пока не отдохнет как следует. Староста вышел, а Фрол зевнул, и увидел себя отраженным в самоваре, с искривленным разинутым ртом, и перекрестился. Он встал и подошел к висящему на стене небольшому зеркалу, оттуда глянуло на него молодое его лицо, сытое от блинов. Но сквозь стекло, откуда-то из другого пространства глядит другой облик – тоже его, но с грустью в глазах, навеянной непонятно чем, и тревога охватывает парня, словно он хочет что-то понять и никак не может. Чего же хочешь ты, душа моя? – спросил он себя и понял: хочет он, чтобы ему пекли блины, и рядом стояла хозяйка, только не такая дородная, а милая и прелестная, скромная как сирота, и не в этих пестрых сарафанах, а в чесучевом платье, слабо-лилового тона, фактурного такого шелка… Услышав шаги старосты, отвернулся Фрол от зеркала и заложил руки за спину, как градоначальник.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.