Саня, не начинай! У меня с самого утра уже нервы на взводе, а ещё ты мне добавляешь психоза.
Ты вчера чем увлекался, на сон грядущий?
Как обычно, в танки рубился по сети…
Не, я конечно, слышал, что от игрушек крышу сносит, но, боюсь, это не твой случай. Таблетки пил какие-нибудь, может чем посильней?.. Хотя… Где бы ты успел? Ты вчера, как от меня уехал, сразу домой? Или куда-то по пути заскакивал?
Так! Стоп! У тебя покрепче кофе что-нибудь есть?
Обижаааешь… Спирт? Коньяк?
Я вдруг почувствовал приступ тошноты. В моём мозгу как будто смешали акварельные краски… Я точно помнил, как вчера с работы поехал домой. Было уже поздно. Но какая-то часть моего мозга мне говорила о другом: после посиделок у Шурика, я сел в такси, было уже за полночь, потом приехал домой, где меня встретила… бабушка…
Э-эй, дружище! Ты чего побледнел-то?! – видимо моя внешность тоже как-то отреагировала на мысли, да так сильно, что Санька сунул мне под нос ампулу нашатыря.
Ба-буш-ка… – выдавил я из сухого горла…
Сам ты… бабушка.. – Санёк выдохнул, видимо выглядеть я стал лучше, но каша в голове ещё булькала, не давая мыслям занять свои ячейки в кластерах мозга… – на ка, лекарство тебе… Как его пьют, помнишь, надеюсь?
Мгм – промычал я. Кто ж не знает как пьют спирт. И выдохнул…
12.04.2017г. 14.15 Мск
Мы молча допили изрядно начатую 0,5 спирта и вроде стало легче жить. Но понятнее не стало.
Ну, вижу, тебя отпускает. Давай теперь по-порядку, с чувством, с толком, с расстановкой… Прям с самого утра и до звонка в мою дверь. Дальше я и сам знаю. – усевшись на кресло напротив меня, с видом Фрейда, первым завёл диалог Александр Самуилович.
Доктор! А Вы какой доктор? – съязвил я, как мне показалось, очень остроумно.
Я тот доктор, которого никто не минует… Зови меня Доктор-Судьба! Рассказывай давай, Петросян. Что было с утра?
Я проснулся, как обычно… Проспал… – и так я ему во всех красках рассказал, как меня сегодня все задолбали.
А ты, когда запнулся, головой не ударялся? Ни обо что?
Нет. Я аккуратно пролетел, но ногой стукнулся. Такое бывает от ударов ногами?
Бывает. Если ноги ударяют по твоей голове. Но это не про тебя. А почему проспал? Бабушка почему не разбудила?
Бабушка… – я снова впал в ступор… Я отчётливо помню день её похорон. Мне было 14 лет…
Так что там с бабушкой? Ты чего виснешь на этом слове? С ней всё в порядке? Здорова?
Слушай, Зигмунд, как-там-тебя-по-батюшке… а у тебя есть знакомые психотерапевты? Или как там они обзываются?.. У меня, по-моему, какие-то сдвиги начались…
Вот, поверь, видно даже не специалисту, поэтому я тут с тобой беседы задушевные и веду. К доктору всегда успеешь… Так что с бабушкой-то? Надеюсь Наталья Семёновна в порядке?
И я надеюсь. Слушай, я помню, когда её хоронили… Сентябрь… Тёплый такой денёк стоял. Тишина на кладбище…
Э-э-эй… Притормози! Кого хоронили? Ты, брат, меня не пугай… Позавчера с ней виделся в поликлинике, не образец здоровья, конечно, но ко мне ещё рано…
… и ты там был. И родители твои… Нам по 14 лет было.
Так-с. Жалко, что спирт кончился, придётся сеанс коньяком разбавлять… – он принёс бутылку какого-то иностранного производства, я так понимаю, папин подарок из Израиля, со вздохом сожаления протёр её и открыл. Плеснув и себе в кружку, сел обратно в кресло и продолжил: – А что из детства нового ещё в твоей памяти есть? Ну, просто интересно…
А я вот теперь и не знаю, что из моей памяти новое, а что старое. Слушай, как называется, когда память замещается?
Конфабуляции – это называется. А в какой школе ты учился? Мы учились…
В 67-ой, 1567,вроде…
Прааавильно… С кем из пацанов общались?
С Вовкой Лысым, Олегом…
Тоже правильно. А с кем целовался в первый раз, помнишь?
Конечно! Катька Краснова!
Тоже правильно, только Краскова она.
Почему Краскова-то? Помнишь, мы к ней в больницу пошли, когда она руку сломала? Ещё ржали, что в палате одни красные собрались. Краснова, Красноухова и Красникова.
Это ты наверное без меня ходил, не помню я чтоб она руку ломала.
А где ж по твоему мы с ней целовались-то? В больнице, под лестницей.
Всё верно, только ей тогда аппендицит вырезали…
Блин… Опять это самое слово, как ты его там назвал?
Конфабуляции… Я, конечно, не психиатр, но посоветовал бы тебе отдохнуть. Позагорать где-нибудь, на пляже, возле моря поваляться… Слетай в Кубу. Сменишь обстановку… Переработал ты мозгами, вот и плавятся. Ты в отпуске когда был в последний раз?
Два года назад. А чего в Кубу-то? Ближе некуда что ли? В Турцию, в Египет…
Ты меня всё больше и больше удивляешь. Куба интереснее и дешевле.
С каких это пор?
Да уж года три… Как Зюганов с коммунистами пришли к власти, так мы снова на Кубе лучшие друзья!
Зюганов?!
Серж, хряпни ещё коньячка. Хорош чертовски! Не зря папа его привёз. Я вижу что с каждым сказанным словом, твоя мозговая деятельность всё больше и больше заходит в тупик. Не напрягай мозг, тем более, не береди свою память, от этого только хуже становится. И пойдём прогуляемся. Свежий воздух, знаешь ли, никогда не повредит!
Я собственно с этим предложением к тебе с утра и ехал.
Вот и славненько. – потирая руки, Саня пошёл переодеваться, а сам в зеркало всё поглядывал на то, как я допиваю кружку чертовски хорошего коньяка от папы.
А погодка разгулялась, надо сказать, как в сказке. Птички щебечут, солнышко греет, лужи разлились… Весна, одним словом. Дошли мы молча до Поклонной горы, сели на лавочку и наблюдали за молодыми мамашками, прогуливающими своих детей, кто в коляске, кто уже без неё.
Вот надо было, Серж, тебе на Ольге жениться, сейчас бы мозг не размножал себе и другим. Вёл бы размеренный семейный быт, может уже и ляльку бы завели…
Не. Не готов я ещё жениться. Тем более на Ольге.
А год назад ты совсем обратное говорил.
Не начинай, Сань, я год назад с ней два раза в кафе сходил и понял, что семейная жизнь не для меня. Пока, во всяком случае.
Видимо для этого ты с её родителями и знакомился. Чтоб сказать, так мол, и так, не готов я быть вашим зятем.
Опять… Не знаком я с Ольгиными родителями. Когда я понял, что меня всё больше и больше засасывает трясина чувств, отвлекающих от жизненных целей, попросил её не давить на меня, после чего мы больше не встречались.
Ну ты сказочник! Ей Богу! Есть идея: пойдём ка прогуляемся до этой эстакады, под которой ты запнулся. Хочу изучить это парадоксальное место, где бьются ногой, а отшибает память.
А пойдём. Заодно проводишь меня до дома. Я не уверен в своей реакции, когда увижу бабушку. Но на улице ночевать тоже не хочется.
Подходя к месту, где я делал пируэты между опор эстакады, что-то во мне напряглось. Знаете, такое чувство, как будто стоишь под линией высоковольтки. Прям аж волосы зашевелились. Везде. Даже на руках. Ноги упрямо отказывались шагать, а горло пересохло. Я сказал Сашке об этом, но он съязвил про мою изнеженность и чувствительность и подтолкнул меня в спину. Мне пришлось сделать широкий быстрый шаг и я реально стукнулся головой во что-то твёрдое. Словно стекло на дороге поставили. От неожиданности я упал на то место, на которое обычно ищут приключения. Санёк подскочил тут же:
Ты как? Извини, не рассчитал.
Я сидя пытался ощупать впереди себя препятствие, о которое только что ударился.
С тобой всё в порядке? – не унимался Сашка.
Не понял пока. Я обо что-то ударился. Но не вижу обо что.
То что ты ударился, я заметил ещё утром. Вставай. Ещё раз проведём эксперимент.
Да иди ты, экспериментатор.
Вставай, вставай, а то не хватало ещё чтоб менты нас подобрали.
Довод был весомый. Я встал и осторожно прошёлся под эстакадой, сначала в одну, затем в другую сторону. Ничего. Потом прошёл своим обычным шагом – ничего. Потом, снова решил пробежать. И когда, как мне казалось, эксперимент был завершён, я снова ударился лицом об эту «невидимую» преграду. Но в этот раз я увидел, как воздух, в прямом смысле слова, уплотнился до состояния калёного стекла.
