Смутное щекочущее беспокойство заставило меня проснуться на мгновение. Приоткрыв глаза, я озадаченно смотрела вперёд и не понимала, почему в своей комнате не одна. Белый силуэт склонился надо мной, заслонив свет от тусклого лунного диска, который мельтешил за облаками. И лишь чёрные пряди волос отчётливо виднелись на фоне этой призрачной мистификации. Но сунулся бы неупокоенный к той, кто обладал пламенем бессмертным пламенем феникса и мог уничтожить его за мгновение? Нет, навряд ли… Одна из непослушных прядок упала мне на грудь и проникла в вырез чжундань, там, где распахнувшийся во сне ворот обнажил кожу. Эта лёгкие, практически невесомые прикосновения щекотали вздымающуюся во сне грудь и разбудили меня.
– Гэгэ… – улыбнулась я сквозь пелену сна.
Протянула руку, чтобы дотронуться до возлюбленного, но тот вдруг отшатнулся и, ускользая, подобно видению, вглубь комнаты. Я лишь мягко улыбаюсь на эту игру и веду плечом, сбрасывая надоевшее нижнее платье, оставаясь в одном белье. Воздушный поток треплет подолы его одежд, а силуэт загораживает лунный свет из небольшого окошка. Как же я ненавидела этот аскетизм в убранстве нашей спальни. Словно мы не могли позволить себе нормальных тканей и вынуждены были ютиться под благородным взором старейшины У Цзиньлунь. Но даже так, луна и звёзды, заглядывающие в окна, помогали рассмотреть в темноте светлые блики одеяний и тёмные концы налобной ленты, покачивающейся в такт движениям своего хозяина.
– Спи, – донёсся до меня тихий шёпот. – Я не буду тебе мешать, можешь оставаться тут до утра.
– Ну уж нет, – стараясь подавить зевоту, помотала я головой. – Я так долго ждала тебя, дорогой синьлан и теперь, когда ты вернулся, спать мне хочется меньше всего. У Юйлунь, ну, иди же скорей ко мне и обними. Я так долго ждала, ты так давно начал этот путь, что уже позабыл про свою дорогую синьян. Сотня лет минула, а я так и не надела красные одежды, так утешь меня хотя бы поцелуем, а я всё так же преданно буду ждать тебя, мой гэгэ.
Я не понимала, почему возлюбленный медлил, застыв на более чем почтительном расстоянии, а не вжимал меня в кровать, как, бывало, каждый раз, после долгого культивирования. Когда его энергия Янь буквально сходила с ума и требовала мою Инь, поэтому, со вздохом поднявшись с лежанки, сама шагнула навстречу, протягивая руки и мягко улыбаясь своему ускользающему видению. Когда от меня вновь попытались улизнуть, я с любопытством склонила голову набок и приподняла бровь, стараясь не показывать собственного раздражения и желания, клубившегося в теле, вместе с алкоголем, вновь вырастающими меридианами и дурманом магического потока, исходящего от желанного супруга.
– Снова пытаешься казаться сильнее, чем есть? – я вскинула бровь и пару раз притопнула ногой. – У Юйлунь, ты же не трогал мою пиалу? В этот раз снимать тебя с вершины Лунных пиков не стану. Пусть старейшина У Цзиньлунь полюбуется на то, что вытворяет его драгоценный диди. Я понимаю, что ты хочешь закончить путь небожителя как можно быстрее, но не напрягайся, в отличие от своей дорогой меймей ты умрёшь, если порвёшь меридианы, потому позволь мне уравновесить энергию Янь в твоём теле.
– Э-э, – ответом послужил лишь тихий вздох.
– Нет, дорогой, так дело не пойдёт… – я ухватила беглеца за рукав и с тихим смехом повисла у него на шее. – Поймала, теперь не убежишь. Где моя награда? Даже злой гэгэ не сможет отнять тебя у меня. Твой братец всё же смирился с тем, что я твоя синьян, так почему же ты вновь так холоден? Словно не было всех этих лет совместных культиваций и стремления пройти путь совершенствования и достичь высот небожителей? У Джен, почему же ты так сегодня холоден со своей драгоценной Фэй Юн?
Но даже после такого поцелуя мне не подарили, а тело возлюбленного оцепенело от моей близости и превратилось в едва ли не каменное изваяние. Тогда с тяжёлым вздохом я решила сама получить причитающееся вознаграждение и легко коснулась губами гладкого подбородка, острой скулы, трепещущих век, а когда почувствовала слабое сопротивление, продолжила лишь чаще и невесомее касаться чужого лица. Мои губы порхали своей невесомой лаской по всему, до чего могли дотянуться: лицу, ушам, шее, отогревая дыханием прохладную кожу, а затем по линии напряжённой челюсти добрались до самой главной цели, которая была так неприветлива и не хотела поддаваться на провокации своей драгоценной жёнушки.
– Я так соскучилась по тебе, любимый, – шептала прерывисто и горячо прямо ему в рот.
– Фэй Цзиньхуа…
Мне хотелось кричать о том, как я его любила, о том, как боготворила и превозносила. Не слушая больше протестов и слов, прильнула в мягком поцелуе, уже совсем не невинном по сравнению с тем, которые были у нас сотни лет назад, когда мы только обменялись лентами и поклялись перед старейшинами идти по пути совершенствования рука об руку, пока чёрные одежды не заберут нас в новый мир. Я подобно большой кошке, льнула ближе, притиралась всем телом и старалась стать с ним одним целым, чтобы даже сантиметра не осталось между нашими телами, которые так идеально подходили друг другу.
Я зажмурилась от долгожданного наслаждения, зная, что столь невинного прикосновения достаточно для того, чтобы превратить идеального и холодного лотоса в огненный шторм. Чтобы его дыхание сбилось, уши полыхнули прекрасным алым стыдливым румянцем, а глаза заволокло тёмным желанием. Пропитывая всё вокруг наслаждением и разнося в щепки стену самоконтроля с огромным количеством высеченных на ней правил. Превращая в пыль напускную отчуждённость и холодность, выпуская на свободу почти первобытную в своей неистовости похоть, вперемежку с головокружительной и бесконечной нежностью, утягивающей на дно страстей. Однако на этот раз выдержка моего возлюбленного оказалась куда крепче. И не скажешь, что вернулся с культивации, перемещая по телу энергию Ян, и нуждался в моей Инь.
Муж всё же сипло выдохнул, но будто бы изумлённо и протестующе. Он ещё пытался отстраниться от меня и вновь превратиться в каменное изваяние, с черенком в заднице, которое могло лишь хлопать глазами и презрительно смотреть с высоты своего роста. Но я не просто так провела с ним сотни лет культивирования и совместного совершенствования, кольцо нежных рук на его шее сжалось сильнее, чтобы почти задушить своим жаром и близостью, чтобы никуда и никогда больше не отпускать в этот страшный и безумный мир. Ведь даже мне, Императрице вечного пламени, с трудом удавалось выживать, что уж говорить про моего возлюбленного, чью красоту и невинность сравнивали лишь с прекрасными цветами.
Он всегда и во всём уступал старшему брату и оттого дико бесился, а я могла лишь жаться к его боку и успокаивать. Ведь ни каждому дано родиться с мифической кровью или духовным корнем бонсая седьмой ступени. Сердце загнанной в ловушку птичкой гулко колотится о костяную клетку рёбер и норовило пробить её, дабы вырваться из плена, заставляя другое в похожей темнице тоже зайтись сбивчивым и заполошным стуком, стремясь воссоединиться на воле. Я довольно улыбнулась, почувствовав, как гэгэ на несколько мгновений ухватился за мою чжундань, сминая её в кулаках. В порыве то ли разорвать ненужную тряпку, то ли оттолкнуть от себя, но ничего из этого не сделал, лишь безвольно уронил подрагивающие руки вдоль тела, запутывая пальцы в моей ленте, которая послушно поддалась и заструилась вниз по шее.
Я была неприятно удивлена такому поведению возлюбленного, но сдаваться не собиралась: ему могло прийти в голову какая-нибудь ерунда, и оттого, весь мир должен был перевернуться три раза и превратиться в пепел. Мои зубы чувствительно сомкнулись на тонкой полоске губ, принимаясь терзать плоть, ловя, наконец едва заметный трепетный отклик и тихий стон. Языком собирала открывшуюся мне жасминовую сладость со странными нотками юзу. Но поспешила выкинуть эти мысли куда подальше и едва сама не простонала от разочарования, когда чужой рот исчез за строгой преградой нескольких чи.
Тот неожиданно дёрнулся в моих руках и пытался выпутаться из объятий. На этот раз его действия оказались решительнее, но тут же всё прекращается, когда мои пальцы, мягко, игриво, практически не давя, тянут налобную ленту, заставляя ту с тихим шелестом упасть к моей, и растечётся под ногами кривыми белыми линиями, расшитыми серебряными узорами луны и лотосов, символами клана У. Даже в дурмане я могла на ощупь найти её концы, оглаживая другой рукой пояс бледнеющего в темноте ханьфу. И всё же кое-что меня обеспокоило, так что, нахмурившись, я едва-едва отступила на полшага назад, но пояс верхних одежд из рук не выпустила, путая его вокруг пальцев. В конце концов, я так и не поняла, что произошло с моим возлюбленным и почему он вёл себя так странно, не желая целовать меня в ответ.
