Но одно я знала наверняка: если надо, они с лёгкостью пожертвуют собой, точно так же как это сделала я сама. Словно от благородства и семи добродетелей зависела их жизнь! Ну как тут отказать благородному учителю и первому наследнику, который являлся примером для подражания, для всего клана У? У Ханью, в свою очередь, вслух сомневается, что младшая ученица в таком месте сможет устоять перед воспоминаниями и соблазном вернуться на скользкую дорожку семьи Хан. Ученики тоже ворчали, что какая-то несмышлёная девица, ещё и младшая, смела указывать их драгоценным шисюнам. Короче говоря, объединился едва ли не весь вероломный клан У против меня одной, и мне не осталось ничего, кроме одинокой попойки после медитации и очередного слома собственных меридиан. Отвратительное ощущение, на самом деле.
И всё же, затуманенный хмельным весельем разум, тут же напомнил о том, что мой жених мог находиться в смертельной опасности, сражаясь с тёмной энергией практически на ощупь. Всё же светлые и чистые адепты секты Лунных пиков, понятия не имели о настоящем положение дел в мире. Для них всё это было лишь красивой и невинной сказкой. Подобно невесте, укутанной в алые шелка, что источала благородство и чистоту. Вот только настоящее положение дел было таким, что невозможно до самого последнего вздоха предвидеть то, что произойдёт в следующее мгновение. Смерть – самое глупое и странное, что происходило с теми, кто стремился по пути небожителей и мечтал вознестись к богам.
Да к тому же тёмные энергии всегда сильнее светлых. Это только в великих свитках путей, добро побеждает зло. На деле же я сотни раз наблюдала за тем, как погибали умные, талантливые и сильные культиваторы, совершающие ошибки на своём пути. Переходя дорогу тем, кому не стоило. Одно-единственное заклятие смогло разрушить мой практически совершенный корень с кровью феникса. А что оно могло сотворить с простым светлым культиватором? Скорее всего, уничтожить без возможности на воскрешение. Моя кровь меня уберегла, правда, было непонятно, почему запихнула именно в восемнадцатилетнее тело, ещё и столь бесполезное?
Долгий угрюмый вечер, пропитанный привкусом дорогого вина и одиночества, сменился глубокой ночью, и я, уже порядком уставшая сидеть в ожидание того момента, когда же вернётся У Юйлунь, решила осушить ещё одну пиалу и отправиться на покой. В конце концов, если я не помогу своему возлюбленному, то мне придётся терпеть ещё пятьдесят лет, пока он соизволит меня заметить, и до того момента моя постель останется холодной, и каждый день превратится в «унылую улыбку анисовых трав». Мысли об этом плескались кипящей смесью смущения и возбуждения, растекались розовыми пятнами по бледным щекам и ускоряли дыхание, заставляя сердце бешено колотиться в груди. Я не могла позволить, чтобы мой драгоценный шисюн страдал в одиночестве и совершенствовался лишь с поддержкой старшего брата-близнеца. Я обязана стать для него опорой и поддержкой, любой ценой!
Я действительно сошла с ума! Как мне вообще пришло в голову, что я имела какие-либо права на одного из двух белых лотосов Лунных пиков? Наверное, при переходе в новое тело, душа маленько двинулось разумом, и на целый лань отошла от нормального. Хотя кого это волновало, кроме меня? Да и У Юйлунь, став моим мужем, наверняка никогда не поинтересуется, почему я знала события практически ста лет наперёд. Он никогда не интересовался тем, что выходило за нормы нормального в секте У. Происходящее в покоях – дело, конечно, личное, пусть даже звенящие крики и стоны порой слышны далеко за их пределами, но два лотоса на такое были неспособны. Для них такое поведение было подобно самому греховному падению из всех возможных вариаций.
Однако безупречный У Юйлунь спустя несколько лет совместного культивирования уже без стеснения брал меня за руку на глазах у всех и нередко легонько целовал в присутствии главы клана, а по совместительству, своего старшего гэгэ! Но это было так нескоро, что вспоминать больно. До тех события следовало прожить пятьдесят лет совершенствования и культивирования, для прорыва женьшеневого корня. Нет, я вовсе не против, только вот открытый взгляд У Дженя в моём присутствии становился совсем нечитаемым, и казалось, что тот на дух не мог меня переносить. Хотя даже называть его У Дженем я сейчас не имела никакого права, только строгое и почтительное У Юйлунь. Раздражало!
Возможно, ему самому хотелось бы кого-то любить, вот только я пробивалась к его сердцу гадами самоотдачи, верности и преданности. Готова была умереть… Нет! Умерла, ради него! И всё равно, даже не получив в ответ того же, что отдала, не могла отделаться от мысли, что готова вновь пройти этот чёртов путь и не сдаваться до самого последнего вздоха. Так же, как в свою первую жизнь. Мой драгоценный шисюн был моей путеводной звездой в этом сером царстве культивации и бесконечных правил Лунных пиков! Я пьяно вздохнула по нелёгкой судьбе двух второстепенных наследников противоборствующих орденов и не заметила, как налила себе ещё вина, забыв о намерении отправиться в покои, чтобы выспаться к утренней зарядке и медитации.
Усталость и скука, наконец, клонили меня ко сну на исходе третьей бутыли дорогого вина. К тому времени я успела перебрать в уме не один десяток прекрасных дев, которые сгодились бы в спутники моему дорогому жениху на пути самосовершенствования, но в итоге не припомнила, чтобы к кому-либо У Юйлунь проявлял хоть толику интереса. Нет, он со всеми был предельно учтив и мил, да вот только никогда не смотрел и не оборачивался ученицам вслед, не говорил больше прописанного сводом вежливости, не искал встреч, чтобы как бы невзначай оказаться рядом, вообще ничего не делал. Я определённо не замечала ничего подобного, разве только по отношению к У Цзиньлуню. Эта идея смешила, но среди всех обитателей Лунных пиков братья словно замечали лишь друг друга.
А что, быть может, неспроста одного прекрасного лотоса так часто тянуло в общество другого? Улыбка сама собой расплылась по устам, и счастливый смех наполнил беседку около пруда ста лун. Мне ли не знать, ведь я тоже почти всегда поблизости и видела в прошлой жизни, насколько сильна была связь между близнецами. Казалось, что они весь путь культивации делили на двоих, и никто не смог бы вклиниться в меня. Пока на пути младшего брата не появилась я. На удивление У Цзиньлунь принял меня с благосклонностью и даже не стал допытываться, что я хотела от его брата. Просто решил понаблюдать за ситуацией, как истинный глава клана У, отвечающего за мощь Лунных пиков перед советом кланов.
Однако тут же спохватившись, я обвинила себя в недостойных мыслях и торопливо выбросила их из головы. Не погасив свечу на столике и не убрав за собой посуду, я направилась в собственную комнату. Ноги несли меня, хотя глаза и не ведали куда. Не раздеваясь и не зажигая свечу, я упала на кровать и съёжилась от её неуютной прохлады и приятного, такого родного аромата, который мерещился даже во сне. Ночь стояла довольно тёплая, но без привычных объятий всё равно было зябко, и если бы не въевшийся под кожу, за сотни лет совершенствования, запах жасмина, пропитавший всё моё естество, я вряд ли бы заснула так скоро и сладко. Сознание заволокло негой эфемерных видений и старых, практически истлевших воспоминаний.
Обняв подушку своего драгоценного возлюбленного, я уплыла в сладкую негу, в которой мне виделся У Юйлунь. Гэгэ так молод и не искушён в своих деяниях и надеждах, что сердце щемило от нежности, каждый раз, когда я вела пальцами по его скулам, обрисовывая знакомые черты. Но сейчас, на юном лице ещё светилась печать пережитых бед и трагедий, оно казалось светлее и безмятежнее, чем могло бы быть у того, кто практически достиг уровня небожителя. Но глаза… Нет, это не те глаза, что сверкали холодным презрением в годы совместного совершенствования, когда моё пламя феникса неистовым и бушующим потоком вырывалось наружу и норовило смести всё на своём пути, лишь бы уберечь хозяйку от проблем и передряг.
Его прекрасные очи мягко лучились любовью, преданностью и невыразимым счастьем, когда рассматривали Бай Вань. У Юйлунь кидался в её объятия так, словно распахивали душу, и та с трепетом ловила в них его, прижималась к груди осторожно, как самая хрупкая драгоценность, как маленький крольчонок, ищущий защиты. А когда она молила гэгэ о робком поцелуе, единственное, что тот позволял себе – коснуться её невинных губ самыми кончиками пальцев. Ну не глупость ли? Я даже во сне понимала, что мой муж, один из сильнейших и сложнейших человек из всех, кого мне довелось узнать на пути совершенствования, и на такую ерунду никогда бы не повёлся. Но отчего-то сердце буквально умирало и ёкало в груди, глаза пекло от глупого, но ревностного желания придушить шицзе и закопать её труп в долине семи грехов.
