На следующее утро меня снова выволокли на улицу и снова подвергли порке на столбе. Так же, как в первый день я потеряла сознание и не помню, как меня вернули обратно в подвал. Так продолжалось очень долго. Я не считала сколько дней уже меня наказывают. Майра приходила не всегда. Видимо иногда, не может незаметно вырваться с кухни.
Моё тело неверное ужасно выглядит? По крайней мере, те части тела, которые я видела, смотрелись удручающе. Глубокие рваные раны на руках, на груди и животе, там куда доставал кончик хлыста и где я могла разглядеть. Про спину и ягодицы боялась даже думать. Там вообще живого места не осталось.
В какой-то момент порка закончилась и меня оставили в покое.
Целителя ко мне не приводили. Моя нога постепенно заживала, и я даже начала немного ходить, но к сожалению, она осталась кривой. Кости срослись неправильно, и я очень сильно хромала.
Глава девятая
Девять лет спустя
Холодно…
Тело сводит от жуткого холода, который никогда не уходит из этих сырых подземелий замка. А два тонких, потрёпанных одеяла, совсем не греют. Единственное место где я хоть немного могу отогреться- это кухня. Там, где мне приходится чистить овощи и разжигать печь, до того, как прислуга проснётся. И именно в это время, пока завтракаю вчерашней едой и пью горячий, травяной отвар, я хоть немного отогреваюсь, чтобы оставшееся время снова мёрзнуть, выполняя грязную работу в хлеве или на улице.
В замок, с момента моего рабства, меня не пускают. Особое распоряжение господина. Теперь, отец для меня только господин, а мачеха и сестра госпожа. Хорошо, что я не могу говорить и мне не приходится унижаться, произнося это слово, подтверждая для окружающих, что я рабыня.
Хотя, теперь, старшая дочь графа Маррея, калека и бесправная рабыня в собственном доме и любая прислуга может мной помыкать и указывать. Поэтому, многие из служанок, свалили на меня свои обязанности. Они оставили себе только работу в замке, там, куда мне путь закрыт, а уборка казармы, хлева, свинарника, вся стирка в холодной речной воде – это всё повесили на меня.
В начале, я ещё попыталась сопротивлятся, отказываться, но мои попытки заканчивались поркой за то, что я не выполняю приказы. Поняв, что за меня никто не заступится я перестала ждать хоть какую-нибудь помощь и старалась лишний раз не показываться на глаза жителям крепости. Чем меньше меня видели, тем меньше били. А работа… потихоньку выполняла, то, что на меня взвалили.
Единственным человеком, от которого я получала немного заботы – это наша старая кухарка Майра. Она работала у нас столько, сколько я себя помню. Её заботу я ощутила сразу, как стала рабыней. Долгие недели, когда я подвергалась постоянным поркам на столбе, она приходила тайком, по ночам и старалась обезболить мои раны, приносила более сытную еду, даже одно толстое одеяло принесла.
Как только я смогла ходить, начала находить в печке хорошую еду и целебные настойки, которые Майра прятала от остальных, специально для меня.
Сегодня с новой силой разболелась моя покалеченная нога. Она так и осталась кривой. Никто не вправил мне кость и при движении, это причиняет мне боль. Особенно в такие дни, как сегодня, когда холодно и сыро. Мне даже не надо выходить на улицу, чтобы узнать какая там погода. Боль в ноге предупреждала заранее, будут осадки. Невозможно было лежать от этой скручивающей боли, и я поднялась пораньше. Хотя буду честна с собой. За последние девять лет я ни разу спокойно не спала. Боль и холод не давали полностью расслабится. Если бы не ошейник я бы, наверное, давно умерла от усталости.
Зайдя в тёмное помещение кухни, зажгла светильник и растопила печь. Так как магией я пользоваться не могла, на печи всегда лежало кресало и стояла масляная лампа.
Тепло ещё не успело полностью покинуть помещение. Я радостно потягиваюсь, скидывая со спины меховую шаль. Ещё один тайный подарок Майры, который я повязываю на спину, чтобы не мёрзнуть. Раньше он был теплее. Такой мягкий и пушистый, но за годы стал облезлым, потёртым до дыр, которые я периодически зашиваю. Но из-за многолетней войны, достаток простого народа оказался на минимуме. Майра, даже работая в крепости еле сводит концы с концами и на новую шаль у нее нет средств. Последний год она вообще за еду и жильё работает. А про обычных деревенских жителей и говорить нечего.
Согреваясь в тепле, ем вчерашний, господский ужин и пью горячий чай, который отогревает меня изнутри. Минуты тепла и спокойствия, пока вся крепость спит. Мгновения, которые последние девять лет, я ощущаю только на этой кухне и в это время дня, когда ещё не рассвело и не надо бегать, и прятаться от окружающих.
Почистив ведро картофеля прижалась к тёплой печке. В первый год моего рабства, как только настали холода, Майра попыталась переселить меня на ночь ближе к кухне. Управляющая, сразу же рассказала об этом госпоже. Майру наказали и пригрозили тем, что в следующий раз выгонят из крепости, если снова что-то подобное произойдёт. «Рабыня не достойна жалости! Она мусор!» высказался тогда господин, снова подвесив меня на столбе. Его слова тогда, жалили больнее плети, выжигая всё тёплое что ещё теплилось внутри моего сердца.
С того момента, я стараюсь держаться подальше от Майры и не показывать своего отношения к ней. И исчезаю с кухни до того, как она сюда придёт, чтобы не видеть в её глазах жалость.
Вот и сейчас, стоило услышать в коридоре шаркающие шаги кухарки, повязываю старенькую шаль и скрываюсь через заднюю дверь, через которую выносят помои в свинарник. На выходе, уже стояли полные корзины грязного белья, которые я должна сегодня выстирать, не смотря на мороз…
Глава десятая
Летом, мне нравилось стирать. Целый день находишься у речки, и никто тебя не беспокоит. Вода была тёплая и мне даже удавалось помыться, в специальном неглубоком месте, которое я случайно нашла, пока ходила по берегу и собирала сладкие ягоды. Единственная сладость, которая была мне доступна.
А вот зимой… это было совсем другое дело! Стирать целый день тяжёлые ткани в ледяной воде, на морозе, то ещё удовольствие. И самое страшное был не холод, а та боль, что скручивала потом всю ночь мои руки и ноги, не давая возможности заснуть. В такие ночи я на стену лезла от невозможности облегчить эти мучения. И только магия ошейника спасала меня от потери конечностей.
Хотя, чего уж переживать! На мне и так не было не одного живого места. Начиная от лица, где красовался уродливый глубокий шрам через всю щеку, делая лицо кривым и уродливым, который тоже никто не залечил. Спина, которая была исполосована жуткими, шершавыми полосами от кнута. Несколько полосок были ещё на груди и на животе. И заканчивая кривой, хромой ногой, которую в холодные дни мне приходилось просто волочить, так сильно она ныла и болела.
А стараниями сестры, мне даже имя новое дали, «уродина». Было запрещено обращаться ко мне старым именем и за последние девять лет, я больше его не слышала. Иногда, сама себя, в мыслях звала по имени, но это было не то. Хотелось услышать звук, но я не могла говорить. Меня это пугало!
Год за годом, я, неотвратимо, кусочек за кусочком, теряла себя! Сперва я потеряла маму, потом потеряла отца, лишилась красоты, свободы, потеряла имя. И всего через несколько месяцев, как только мне исполнится двадцать лет, я потеряю и жизнь.
Девять лет назад, мою жизнь сохрани только из-за того, что я маг жизни и наследному принцу нужна моя сила. Может я и выживу после того, как он воспользуется моей магией, но свободнее уж точно не стану! Какой дурак выпустит такую возможность из своих рук? Ведь моей магией можно пользоваться постоянно и быть бессмертным. Эта особенность магов жизни, сделала нас жертвами всевозможных тиранов, желающих бессмертия. От этой особенности мы и погибали, когда маги не могли нас поделить.
