Виндок и его дружки онемели, поражённые скоростью произошедшего. Второй пёс, поскуливая, присел у ног хозяина.

Магнус навис над Уордом и, медленно расставляя слова, произнёс:

– Бери… своих… подельников… и вон… из леса. – Глянув через плечо на подходящих товарищей, он вновь посмотрел на Виндока. – Мне всё равно, сколько ещё ты притащишь сюда волкодавов. Больше ты туда не войдёшь.

Натолкнувшись на ледяную жесть в глазах Мордока, Уорд несколько мгновений что-то обдумывал. Затем махнул подельникам:

– Уходим!

Те, приглушённо бурча, направились вглубь леса. Виндок двинулся следом. Перед тем, как скрыться в зарослях, он обернулся и со злым прищуром проскрежетал:

– Не торопись, главный охотник, а то как бы не ошибся.

Круто развернувшись, он пошёл догонять компаньонов.

В наступившей тишине взволнованно зашумел лес. В вершинах деревьев уныло запел ветер, и с разлапистых елей с шелестом ссыпался сухой колючий налёт. По каменным стенам застучали мелкие камни и, издав натужный скрежет, с места сдвинулись тяжёлые плиты. Словно об исполинскую стену тёрся шкурой кто-то такой же большой и могучий.

Как только всё стихло, компания перевела дух.

– Волнуется древний Атсхал, – с дрожью в голосе проговорил Дакота. – Как бы чего не вышло.

Магнус задрал голову и, придерживая шапку, посмотрел сквозь сплетение ветвей на белое морозное небо.

– Как придёт конец его терпению, так всем нам мало не покажется. Боком выйдет своеволие Виндока. И самого не минует, будь он трижды заговорённый.

– Да уж… – забурчали охотники.

– Ну а вы чего? – обернулся Дакота к молодым парням у телеги. – Вперёд ямы рыть.

– Зачем?.. – вылупили те глаза. – Дядь, ты чего?

– Я те дам дядь! – упёр тот руки в бока. – Давайте-давайте.

– Так земля ж мёрзлая…

– Да хоть зубами выгрызайте!! – гаркнул Мордок. – А чтобы всё до единого трофея схоронили. Всё ясно?!!

Парни невпопад закивали и кинулись стаскивать с телеги мешки.

Глава 16

Не прошло недели, как староста слёг. Скрывать болезнь от жителей Грейстоуна стало бесполезно, и по селению поползли нехорошие разговоры. Шибко быстро свалило крепкого от природы мужика, что и породило слухи о действии «чёрного колдовства».

Кое-как Хельга Мордок отпоила Густава отварами местных кореньев. Сердечная хворь отпустила, а, чтоб не вернулась проклятая, Гретхен на пару с травницей уговорила отца хоть ненадолго оставить дела. Тот подумал-подумал, да и согласился. Тем же вечером прямо в доме у старосты устроили собрание. До ночи сидели. Решали, прикидывали. Наконец разошлись.

Магнус торопливо сошёл с крыльца, остановился посреди двора и, усмиряя гнев, поглядел в фиолетовое небо.

– Скажи, Мордок, – вынырнула сбоку тень, – каково оно на ощупь, когда всё идёт не по-твоему?

В голосе Уорда ехидства не было. Он в упор смотрел на главного охотника, холодно и сосредоточенно.

Магнус развернул плечи, зажал нервы в кулак и вплотную подошёл к новоявленному старосте:

– Ты совсем дурак?

Виндок криво усмехнулся.

– Тебе не задеть меня, Мордок. Ты – всего лишь подручный главы, хоть и первый. Да сегодня одно моё слово стоит тысячи твоих. Говорил же тебе – не торопись. А ты думал, я шучу.

В душе Магнуса всё клокотало, однако на лице не дрогнул ни один мускул.

– Тебе не надо было возвращаться, Уорд. Твоё место не здесь.

Несколько мгновений тот обдумывал услышанное, силясь понять, что имел в виду главный охотник.

– И где? – спросил он с неуверенной ухмылкой.

– На театральных подмостках, шут балаганный. Там публика любит, когда её развлекают. А для меня твои слова тьфу!

Плюнув Виндоку под ноги, он покинул двор Ландлоу и размашистой походкой направился к своему дому. Он почти дошёл до развилки, когда сзади под торопливыми шагами заскрипел снег.

– Магнус! – крикнул в спину Дакота. – Да погоди ты! Постой.

Мордок нехотя остановился. В вечерне-синей густоте маячило светлое пятно собачьей шубы. Глядя на догоняющего приятеля, он сунул руки в карманы и выпрямился.

– Я всё сказал. И слов своих назад брать не стану.

– Да всё ты правильно говоришь, – поддержал товарищ. Он поравнялся с Мордоком, и они продолжили путь вместе. – Довольных этим решением раз-два и обчёлся.

– Это пока. – Магнус глянул на небо. Над ними беспорядочно мельтешили редкие белые мухи, обещая к ночи метель. – Вот увидишь, как быстро он освоится на чужом месте. Да-а… здорово подкосило старого Густава.

– Всё на руку подлецу. – На лице Дакоты читалось не скрываемое разочарование. Мордок скосил на друга глаза. – От ты ж! Слыхал? У прохвоста этого на твоё место планы были. А не получилось. Ох и лютого врага ты нажил в его лице. Всю жизнь тебя ненавидит.

– Мне ли не знать. У нас это взаимно.

– Так он, вишь, чего задумал. На место старосты замахнулся! Ну никак не выходит у меня из головы, зачем Ландлоу столько лет держит его около себя. Неужели ничего не замечает?

– Да всё он замечает.

– Отчего тогда его вместо себя оставил? – не унимался Дакота. – И собрание так… для успокоения обчественности спроворили. Густав, ну, видно же, что заранее всё решил.

– Временно это. А там либо сам вернётся, либо будем ждать решения общего схода.

Дойдя до развилки, они остановились у калитки во двор Дакоты. Снег повалил тяжёлыми хлопьями. Он синей пеленой покрывал вечерний Грейстоун, клочковатым мехом укладывался на шапки и косматые шубы, путался в густых бородах охотников. Магнус угрюмо посмотрел в конец улицы. Рассеянные пятна окон дома Ландлоу уже едва виднелись сквозь снежную круговерть.

– Говорили мы с месяц назад, – вздохнул он. – Густав втайне признался, что сделал Уорда поверенным в своих делах.

– Иди ты… всё-таки нашёл подход к старику. Вот же изворотливая тварь!

– Ландлоу всё про данное Остину обещание забыть не может. Вроде как совесть его гложет. А я думаю, здесь другое. Чем-то Виндок его держит. Понять бы чем. В общем, непросто там всё между ними. – Мордок покачал головой и взялся сбивать с ворота налипший снег. – Со стороны не разобрать.

Дакота огладил бороду, глядя под ноги на заледенелую дорогу.

– Только нам-то теперь как, а, Магнус? Правильно говоришь, быстро он освоится на чужом месте. Сидеть сложа руки не станет. Двух дней не пройдёт, как гадёныш свои порядки начнёт устанавливать. А ты не хуже меня знаешь, на что он способен. Как молодёжь совращать горазд! Те вон Уорду все как один в рот заглядывают да побасенки его слушают. Совсем шальные стали. А завтра чего ждать?

– А то я не вижу, что делается! Потому и влез. Да только что я тут!.. Старики из сообщества уже побежали, на молодых плюнули. Нет бы сосункам безмозглым бо́шки вправить. Так нет, куда там. Это ж труд какой на себя взять надо! Вот и получается, выпестовали на свою голову так, что каждый теперь из себя правее других. Всяк лучше знает, как жить. Во слыхал?! Вре-ме-на…

– Тьфу ты погань! – не успокаивался приятель. – И заведётся же такая гниль. Тебе, поди, с Лансом тогда мало не показалось. А ведь ты чуял, помнишь? И мне говорил. Ладно, обошлось. Не без толков, понятно, – махнул он рукой.

– Потому и обошлось, что спуску не давал да своим примером доказывал. Вот он, наученный, ошибку-то свою и признал. А, не дай бог, проглядел бы я парня, кого мне винить потом, кроме себя?

– Это да. Это да. Только быть-то теперь как?

Мордок распрямил спину и набрал полную грудь морозного воздуха. Губы под заиндевевшими усами раздвинулись в добродушной улыбке.

– Не унывать, –хлопнул он друга по плечу. – Вот как. С божьей помощью разберёмся.

В небе зародился гул непогоды. Порыв ветра с гудением полетел над Грейстоуном, заскрипел заборами и придорожным кустарником. Ссыпаясь с крыш, зашелестел снежный налёт.

И неожиданно с гор принесло тягучее, полное смертельной тоски, завывание.

Охотники подняли головы. Волчья песня – одиночество и предвестие – вознеслась к низким снеговым тучам и оборвалась на рокочущей ноте, напомнив перекат камней на речных порогах.