…

Кое-как он доплёлся до дома, с непокрытой головой и шубой нараспашку. Поддерживая с двух сторон, дружки провели мимо опешивших соседей и втолкнули во двор. Следом швырнули развязанный мешок и по-быстренькому убрались.

Ланс протопал по ступеням крыльца. Сбросил у порога сапоги и шубу, упал на кровать и до вечера забылся в беспамятстве. Вот тогда он услышал горы. Они гудели под глубоким бездонным небом. Словно крылом незримым коснулось волос и оставило ощущение чёрной тоски. И привиделась старая ведьма Наринга с её строгим пронизывающим взглядом. Грозя пальцем, она что-то беззвучно ему говорила, о чём-то предупреждала. Он силился понять, но так и не сумел. Всё заполонил безумный грохот. Сотрясаемый лес сбрасывал шапки снега и закрывал от него дорогу в Грейстоун.

Проснулся Ланс, когда за ставнями проглядывали ранние сумерки. Он поднялся, пошатываясь вышел из комнаты и смущённо посмотрел на мать.

– Глупый, – Айна подала воды, потянулась, взвихрила спутанные волосы и указала беспокойными глазами на дверь. – Иди во двор, отец ждёт.

Магнус сидел на лавке. У ног валялся раскрытый походный мешок. А рядом – окровавленные волчьи шкуры. И нож Ланса. Тоже в крови, густой, тёмно-багровой.

Парень схватился за голову.

– Не моё, – прошептал он, сглотнув, и поднял растерянный взгляд на потемневшее лицо отца. – Клянусь, не моё.

– Ты ещё смеешь клятвы давать, щенок! – взъярился старший Мордок.

За забором раздалось бормотание. С улицы заглядывали прохожие.

– Чего столпились?! – рявкнул Магнус. – А ну проваливайте, куда шли!

Что-то ворча между собой, те неохотно отступили, но остались стоять неподалёку.

Ланс опустился перед преступным трофеем, шевельнул мех, содранный с накануне убитых животных. И отдёрнул руку, будто ожегшись.

На ум пришло вчерашнее: разговор с Виндоком, странное поведение товарищей, хмельная ночь. А дальше… а дальше он ни черта не помнил. Чем посиделки у костра закончились, как спать завалился. Всё заволокло как в тумане. Ему вдруг стало страшно – неужели он сам себя предал?! Вот нож его приметный. Выходит, послушался Виндока и в пьяном бреду отправился в заповедник убивать священных зверей.

– Не он это, – с вызовом произнёс Келиб.

Опираясь на клюку, меньшой Мордок спустился с крыльца и встал рядом с братом. Глядя с горечью на следы преступления, повторил:

– Не делал он этого.

– А кто?!! – гаркнул Магнус.

– Будто не знаешь, – неожиданно твёрдо заявил младший сын и волком посмотрел на отца.

Мордок резанул взглядом по лицу потерянного Ланса, тот не сводил глаз с кровавой кучи у ног.

– Как сам в это дерьмо влез, так сам из него и выгребайся. Я ли тебя не предупреждал.

С тяжёлым вздохом он поднялся и ушёл в дом.

…

Ланс влетел во двор Уорда уже глухим вечером.

– Виндок! – прокричал он на окна. – Выходи.

Через несколько мгновений входная дверь заскрипела, и в проёме показался хозяин. Над его плечом нарисовалась раскрасневшаяся харя вездесущего прихвостня Старха. По бокам выросли ещё трое дружков.

– А это ты, – отозвался Уорд и, лениво зевнув, спустился с крыльца. – Чего поздно так?

– Ты что, гад, сделал?! – Ланс в три шага преодолел разделяющее их расстояние и сходу врезал Виндоку под дых.

Со сбитым дыханием тот согнулся. Ланса в момент обступили, схватили за руки, обездвижили.

– Зачем?! – порывался достать он Уорда, брыкаясь и стараясь сбросить повисших на плечах вчерашних товарищей.

Неровно дыша, Виндок чуть разогнулся.

– Ох, видно, не жить мне мирно с Мордоками, – просипел он и с ехидцей осклабился. – Сынок-то не лучше папаши оказался.

– Ты же… – задыхался Ланс, – да ты специально, сволочь! Да на меня же теперь люди косо смотреть будут!

– А то они раньше на вас не пялились!.. – проорал Уорд и под конец закашлялся. Ланс перестал вырываться и поник плечами. – Или не замечал? Замечал, по глазам вижу, замечал. Да отпустите вы его, – обратился он к дружкам и перевёл дыхание. – Иди, Ланс. Не по одной дороге нам с тобой, я уже понял.

– Жаль, я этого не понял сразу, – процедил Мордок и рывком высвободился из цепких пальцев.

Одарив бывшего друга полным презрения взглядом, он с силой толкнул калитку и, на ходу поправляя ворот полушубка, направился домой.

Перед сном к нему на кровать подсел Келиб, тронув за локоть.

– Ты как?

– Нормально, – буркнул Ланс, по-прежнему глядя в стену. Перевернувшись на спину, он сел, свесив ноги с кровати. – Спасибо тебе. – Он глянул на младшего брата и поддел плечом. – Всё со мной будет в порядке. Ты знаешь…

Он замолчал, кусая губы и не зная, как лучше спросить.

– Ты что-то видел? – в светлых глазах Келиба ясно читалось: он знает.

Ланс смутился, кивнул:

– Нарингу… во сне.

Келиб склонил голову набок, на лицо нашла серьёзность.

– Она как будто предупредить о чём-то хотела, – сообщил Ланс. – Грозила, недовольна была. Только я не понял, чего ей понадобилось. И ещё… я потерял дорогу в Грейстоун, из лесу выйти не мог. Что это, а?

Он с надеждой посмотрел на брата. Тот поднял глаза на окно, за которым чернело небо.

– Старый хранитель уходит, он ищет, кому передать свою силу, – произнёс он странное.

– Чего? – нахмурился Ланс.

Келиб опустил голову. Тёплое сияние свечи обрисовало печальный профиль.

– Забудь.

Он тут же поднялся и, постукивая клюкой по полу, поковылял в свой угол.

>>>

С того злополучного дня прошла не одна неделя, а произошедшее не забылось. По селу нет-нет да оживали пересуды. Кто-то упорно подогревал эти разговоры. Кто-то очень старался, чтобы неприглядная история держалась на слуху у жителей Грейстоуна. И те как-то незаметно разделились на два лагеря. Одни неустанно перемывали парню кости, другие жалели.

«Подумаешь, оступился, – говорили они. – Молодо-зелено. С кем не бывает».

Доказывать, что вовсе не при чём, было бессмысленно. Свидетели его мешок со свежесодранными волчьими шкурами хорошо разглядели. А вот вся остальная группа тем же днём хвасталась перед односельчанами добычей законной. Получается, никто, кроме Ланса, на той охоте рук не замарал.

Не раз до братьев Мордоков доходили обидные толки: «Один – зверёныш ущербный, второй – преступник». Иногда и вовсе зло шутили: «Неровен час загубит один второго».

Старший Мордок свирепел. Но как ни пытался заткнуть разносящие непотребства глотки, а поделать ничего не мог.

– Тебе бы, Мордок за щенками своими лучше смотреть! – летело в ответ. – Позорище! Главный охотник, а сына-обловщика[1] выгораживает.

– Забудут, – успокаивал его верный Дакота.

– Это точно, Магнус, – соглашались с ним приятели. – Вот увидишь, найдут новый повод языки почесать, тут же забудут.

Мордока это не убеждало.

– Вряд ли, – отвечал он Дакоте, когда оставался с ним наедине. – Присмотрись, старина, внимательнее. Что-то давно не то с нашим Грейстоуном. Люди меняются, будто гнилью их поразило. Говорил уже и опять повторю. Чую, надвигается на нас что-то тёмное. Сильной грозой в воздухе пахнет.

____________________

[1] Обловщик – браконьер

Глава 12

На крыльце раздался нестройный топот. Дверь распахнулась, впустив облако морозного тумана, и в заведение вошли несколько человек в косматых меховых шубах. Виндок стащил шапку и обвёл угрюмым взглядом притихших посетителей. Те в свою очередь молча смотрели на пришедших. Кто-то – с досадой, кто-то – с любопытством.

– Блэйк! – крикнул Виндок.

Бородач, оттиравший стойку от липких, кисло пахнущих пятен, оставил своё занятие и поднял голову.

– Что-то давненько ты не захаживал, – заметил он с явным неудовольствием.