Несколько Больших Домов сразу склонились перед мощью Лаверна, другие ушли в глухую оборону. Самопровозглашенный император приказал лордам преклонить колени и в назидание всем, кто откажется, стер с лица земли несколько Малых Домов, сжег половину владений Дома Бурого Лиса и повесил младших детей лорда Спайка из Дома Серых Ветров. Лорд Спайк тут же собрал армию, но отец Ромэйн удержал его от опрометчивого шага, чтобы объединить усилия и попытаться спасти тех, кто еще жив. Они вместе оплакивали детей из Дома Серых Ветров. Лорд Спайк приезжал в Синюю Крепость, и Ромэйн видела, что тот почернел от горя. От некогда жизнерадостного мужчины не осталось ничего – только пустая оболочка и горящие ненавистью глаза.

С ним прибыл старший сын, Атео, который тенью следовал за отцом и вникал во все дела Дома, готовясь взять ответственность за принадлежавшие им земли в случае смерти лорда Спайка. Атео уже участвовал в подавлении восстаний, его лицо испещряли полученные в бою шрамы, а не единожды сломанный нос не добавлял лицу привлекательности. Он должен был жениться на Ромэйн, но их помолвка затянулась, а свадьба постоянно откладывалась по надуманным причинам. Ромэйн как могла оттягивала этот момент, надеясь избавиться от необходимости становиться женой человека, один вид которого вызывал у нее отвращение.

Отец не давил на нее, но время от времени пытался узнать, почему она снова и снова просит отложить свадьбу. Ромэйн не могла рассказать ему о том, как, однажды перепив на пиру, Атео поймал ее в коридоре и зажал в углу, намереваясь получить не то поцелуй, не то что-то большее. Ей повезло, что он был пьян и едва стоял на ногах, а она несколько лет училась рукопашному бою у стражниц Синей Крепости: Ромэйн в очередной раз сломала Атео нос и бросила его в полумраке коридора, игнорируя проклятия, которыми он осыпал ее, пока пытался встать.

Выйти за него замуж? Нет. Никогда.

Ромэйн решила, что лучше добровольно спустится в яму со змеями, чем позволит Атео снова прикоснуться к себе. Поэтому, когда он прибыл в замок вместе с лордом Спайком, она даже обрадовалась, услышав, что Атео отправляется на границу вместе с ее братьями, Монти и Дольфом.

Когда они уехали, отец долго сидел в пустом зале для приемов и смотрел в одну точку, а потом сказал, что началась война. Он впервые произнес это вслух, его голос надломился, будто не вынеся всей тяжести этих слов.

Очень скоро беженцы заполнили столицу. Люди спали на улицах, голодали, все больше мужчин начинали заниматься грабежом. Отец всерьез задумался о том, чтобы впустить часть беженцев в крепость, чтобы спасти их от голодной смерти или ножа вора, решившего поживиться их скудными сбережениями.

– Дни все короче, – сказала бабушка. – Ты заметила? А ведь зима давно закончилась.

– Заметила. – Ромэйн вздохнула. – Думаешь, это дело рук Лаверна?

– Лаверна Предателя, – прошипела бабушка. – Он хочет именовать себя императором, наверняка придумал себе какое-нибудь громкое имя вроде «Завоеватель» или «Побеждающий», но я-то знаю, что он последний трус.

– Ты никогда его не встречала, – напомнила Ромэйн.

– И благодарю Богиню за это! Сейчас я бы ужасно жалела, что не задушила его в колыбели.

– Отцу не понравится, что ты снова упоминаешь чужих богов.

– Тогда твой отец может написать мне письмо с претензиями, и я с удовольствием его сожгу.

Еще несколько часов назад день был в самом разгаре, а теперь солнце скрывали плотные тучи. Люди говорили, что демоны, призванные Лаверном, становятся куда сильнее с наступлением темноты, поэтому и поползли слухи о том, что короткие дни – это колдовство, гнусная магия Дома Убывающих Лун.

Никто, кроме бабушки, не обсуждал с Ромэйн войну – у отца не было на это времени, а ее мать, леди Кловер, рожденная в Малом Доме Седых Псов, ушла в себя и дни напролет проводила у окна в своей комнате, беспокоясь за сыновей. Ромэйн пыталась поговорить с ней, но мать выдворяла ее, отказываясь слушать любые новости, связанные с войной.

– Ты спрашивала у карт, что будет с нашим Домом? – спросила Ромэйн.

– Нет, – резко ответила бабушка. – И не буду, даже не проси.

– Боишься узнать ответ?

– Боюсь, – призналась бабушка. – Не хочу марать карты такими кровавыми вопросами.

– Как думаешь, – осторожно начала Ромэйн, – почему Дом Убывающих Лун нарушил свою клятву и…

– Довольно! – Бабушка вскинула руку, заставляя ее замолчать. – Не хочу ничего слышать о Домах предателей и лжецов! Больше не задавай мне таких вопросов, иначе я запрещу тебе приходить сюда.

Ромэйн вздохнула, свесила ноги с кровати и посмотрела в окно. Где-то там, за многие километры от Синей Крепости, ее братья Монти и Дольф охраняли границу. Они могли взять с собой и ее, вот только мастер Ксан, обучающий Ромэйн владению холодным оружием, наотрез отказался признавать, что она чему-то научилась.

Она понимала, что таким образом Ксан пытался защитить ее от ужасов войны, но рано или поздно кровавые битвы подберутся к воротам крепости, и тогда никто не сможет остаться в стороне.

С мечом Ромэйн действительно управлялась плохо, а вот метать топоры у нее выходило отменно. Она могла быть полезной, но могла ли она победить демона? Хватило бы ей смелости остаться на поле боя и заглянуть в глаза призванным из Фаты чудовищам?

Она никогда не убивала, не знала, что такое агония поверженного противника и страх перед собственной смертью. Ее рука могла дрогнуть в самый важный момент.

На прощание Ромэйн поцеловала бабушку в щеку и отправилась к отцу. Матушка всерьез опасалась, что он может тронуться умом, если продолжит целыми днями принимать донесения гонцов, прибывавших с границы, но отец никогда не слушал никого, кроме себя.

Оррен из Дома Наполненных Чаш был человеком жестким, но справедливым и детей своих растил в той же манере, в коей вырастили его самого.

Отец любил их, но не давал спуску, без сожалений тратил золото на лучших учителей и мастеров боя. Братья Ромэйн прекрасно разбирались в политике, военном деле и стратегии, и пусть Дольф был скорее воином, чем правителем, а Монти с трудом овладел искусством боя на мечах, они оба были готовы сделать что угодно, лишь бы отец гордился ими.

Когда Ромэйн исполнилось шесть лет, отец закрыл ее комнату на замок и велел ей спать в казарме стражниц. Она была не против, а вот матушка… Леди Кловер долго плакала и умоляла мужа «пощадить хотя бы дочь», но отец остался непреклонен.

Сперва Ромэйн было сложно, но сейчас она была благодарна ему. Ласточки привили ей любовь к порядку и дисциплине, научили стрелять из лука, управляться с самыми норовистыми лошадьми и, что самое главное, научили драться. Если бы не они, кто знает, чем могло закончиться пьяное нападение Атео.

О стражницах Синей Крепости в народе ходили легенды – каждая из этих женщин прошла строгий отбор и долго тренировалась, чтобы стать одной из Железных Ласточек. Многие века их Дом доверял охрану крепости и столицы только им, за что над ним порой насмехались. Однако в год, когда четырнадцать Больших Домов решили свергнуть императора Бедивира, все увидели отряд Ласточек в бою, и с тех пор никто не позволял себе нелестно отзываться о них.

Стражниц тренировали в маленьком городке на юге, в горах, и точного расположения этого места никто не знал. Совсем крошечных девочек отбирали, исходя из их роста и веса, поговаривали, даже на зубы обращали внимание, поэтому Ласточки были не только самыми сильными воительницами на землях Фокаса, но еще и самыми красивыми. Поступая на службу, они отказывались от возможности иметь семью, но после пятидесяти лет их отпускали и позволяли провести остаток жизни так, как им заблагорассудится, обеспечивая каждую всем необходимым. Ромэйн считала за честь делить с ними кров и еду.

Она подошла к двери кабинета и услышала раздающиеся из-за нее голоса. Конечно, подслушивать Ласточки ее не учили, но ведь иначе она так и не узнает, что происходит у границ.