— Все есть свет! В одном его луче судьба народов, у каждого народа есть свой луч в том великом источнике света, который мы видим как Солнце. И помните: никто из тех, кто существовал, не умер. Они трансформировались в свет, и как таковые существуют до сих пор.
И такое он мог гнать если не часами, то все равно очень долго. Немного отвлекла ребят газетная кампания по случаю первой авиакругосветки — четверо американских военных летчиков и четверо техников за полгода с апреля по сентябрь облетели весь мир. Но как только громкое событие завершилось, вниманием вновь завладел Тесла.
Несколько раз я упрашивал его, говорил с ребятами, на неделю все затихало, мы возобновляли нормальную работу, но потом все скатывалось к прежнему. А еще каждый раз перед обедом он протирал тарелки, столовые приборы и руки, изводя салфетки десятками, и у меня понемногу забрезжила мысль, что у Теслы крыша набекрень,
Вскоре я получил тому еще одно подтверждение. Зимой Тесла простудился — он почему-то решил передвигаться между нашим и своим домом без пальто. Расстояние невелико, и шустрому студенту пробежаться в самый раз, но вот медлительному пожилому человеку не сильно полезно. Но врачебную помощь принимать отказался наотрез — само пройдет, и это, оказывается, принципиальная позиция уже много лет, никакого общения с врачами.
Две недели мы разрывались между больным и работой, небольшая передышка закончилась, когда Тесла поднялся на ноги и явился к нам похудевший и заросший щетиной, но с прежним блеском в глазах:
— Я не могу и не должен прекращать работу над проектами, которые создавал!
И пошел шпарить, не иначе, обдумывал, пока лежал в постели:
— Я верю, что мои открытия делают жизнь людей легче и терпимее, и направляют их к духовности и нравственности.
Тесла некогда работал у Эдисона и вусмерть рассорился с ним из-за, так скажем, не слишком моральных деловых практик американца. Оба терпеть друг друга не могли, но забавным образом оба к концу жизни скатились ко всякой метафизике и паранормальщине, связанными с потусторонним миром — Эдисон создавал «некрофон» для общения с умершими, а Тесла искал бессмертие.
— Секрет вечной жизни заключается в том, что частицы света восстанавливают свое первоначальное состояние, возвращаются к предыдущей энергии. Христос и несколько других знали этот секрет. Я ищу, как сохранить человеческую энергию для блага всех. Это формы света, иногда прямые, как небесный свет.
К весне Тесла отгородил себе кусок лаборатории и занимался исключительно «генератором атмосферного электричества» и, как это не смешно, «лучами смерти». Но хоть перестал тормозить остальные работы, а я почти полностью уверился, что у него проблемы с головой.
В тот день посыльный доставил сережки, которые я намеревался вечером подарить Таллуле — симпатичные жемчужинки в серебряной оправе — и пошел похвастаться. Ребята порадовались, позавидовали, а вот Тесла шарахнулся, как ужаленный и еще полчаса маниакально проверял все вокруг, не занес ли я с сережкой женских волос.
Гений и безумие вообще ходят рука об руку, достаточно вспомнить Гоголя, Хемингуэя или ван Гога, но одно дело читать про закидоны Свифта, Гойя и Ницше, и совсем другое — наблюдать вплотную. Вот решит Никола Милутинович, что нас надо для жизни вечной превратить в свет и подключит в розетку, что тогда?
Или сорвет свидание с Таллулой, которые мы планировали, как настоящие шпионы. Приезжали-уезжали на встречи в разное время, сняли квартирку, примыкающую к той, где жила ее подружка, да еще с общим ходом. Это называлось «ночевать у подруги», недоверчивый Гаспар несколько раз звонил проверить и даже прислал своего человека, но там всего делов в стену стукнуть и вот она, Таллула. И никаких посторонних, прошу заметить!
Только встречи все равно стали гораздо реже, а Таллула полюбила обсуждать со мной газеты — у меня такое подозрение, что научилась этому в одной из множества «школ для современных девушек», прообраза будущих «тренингов личностного роста». Сам-то я предпочел бы без обсуждений переходить сразу в горизонтальную плоскость, но нет, ей нужно изобразить приличную девушку. А сама при сексе стонала так, что подружка сперва смущалась, потом делала вид, что ничего не происходит, а затем начала строить мне глазки.
Вот и обсуждали мы то «Великую гонку милосердия», когда эстафета собачьих упряжек доставила вакцину в затерянный городок на Аляске, где разразилась эпидемия, то избрание президентом Германии Гинденбурга (мне икнулось), то возвращение Британии к золотому стандарту. Последнюю беседу скрашивали несколько тысяч, которые Ося поднял на колебании цены желтого металла от такой новости. Но все равно обидно — и так виделись едва ли раз в месяц, а тут еще половина времени гробилась на пустопорожнюю болтовню.
Или вообще все свидание насмарку — я только-только скинул пиджак, как Таллула своим низким голосом проворковала:
— Джонни, а этот Тесла, он же на тебя работает?
— Да, а что ты его вспомнила?
— В утренней Boston Herald интервью с ним.
— И что сказал наш гений? — я взялся развязывать узел галстука.
Обычно к концу политинформации я успевал раздеться сам и раздеть Таллулу — хоть какая-то, но экономия времени.
— Он ругательски ругал Эдисона.
— Дай газету! — видимо я сказал это слишком резко и она вздрогнула.
Бли-ин… Бросив галстук, я схватил пиджак, чмокнул опешившую Таллулу и умчался.
Вот же — не было у бабы хлопот, так купила порося! Мне пофиг, что они там с Эдисоном друг о друге думают, но такие заходы могут легко порушить хрупкие отношения с RCA и лабораторией GE.
К появлению Теслы я малость остыл и сделал ему выговор сквозь зубы, который он привычно пропустил мимо ушей. Все, надо от него избавляться, но как? Контракт ведь, неустойки, да еще паблисити…
Март начался с инаугурации Кулиджа, когда его речь впервые транслировали по радио, а в середине месяца торнадо разнесло вдребезги Миссури, южный Иллинойс с Индианой и убило семь с половиной сотен человек. У пары ребят из «оргкомитета» попали под удар родственники, в институте и городе собирали помощь, так что заседания пришлось отложить, и первое проходило уже впритык к первому апреля.
— Ничего серьезного мы уже не успеем, — бесстрастно констатировал Хикс.
— Давайте закупим оптом сотню садовых гномов, воткнем им флажки «Гарвард — это мой размер!» и расставим у них в кампусе!
Элайя хихикнул, представив, как будут выглядеть гипсовые фигурки, но возразил:
— Гарвард-Ярд большой, как это сделать незаметно?
— Надо чем-нибудь отвлечь их внимание, — резонно заметил Хикс, и все почему-то посмотрели на меня.
А у меня в голове только Тесла и его дурацкие «лучи смерти» да «атмосферное электричество».
— Отвлечь… А что гарвардцы ценят больше всего, за что они встанут грудью?
— Библиотеку… Звонницу… Статуи…
— Библиотека табу, — отмел предложение Хикс. — Звонница тоже, церковное здание. А вот статуя это интересно…
— Джон Гарвард! — выпалил Элайя, даже подскочив в кресле. — Пустить слух, что мы собираемся покрасить его памятник!
— Лучше сказать, что мы собираемся его похитить.
— Никто не поверит, — отмахнулся трубкой Хикс, — слишком тяжелый и большой.
Тут у меня все и сложилось:
— Нужно, чтобы в Гарварде узнали, что я планирую телепортировать памятник при помощи «лучей смерти» Теслы. А для этого на него надо перед похищением поставить, ну, скажем, концентратор волн.
Деза уплыла в школу выше по реке, в ее поддержку в лаборатории развили бурную деятельность (тем более, что нам привезли новое и громоздкое оборудование), а по кампусу Гарварда некоторое время шатались «инженеры» с вольтметрами-амперметрами и сосредоточенно меряли электрические свойства почвы и зданий, нарезая круги вокруг статуи.
Гарвардцы купились и даже выставили наблюдение у моего дома, но их быстро вычислили и прогнали нанятые для охраны детективы.
В ночь на первое апреля кампус утыкали пусть не сотней, а шестью десятками гномов, вызвав бурю веселья по всему городу. За одним исключением — Тесла топал ногами и требовал прекратить профанацию его разработок и несанкционированное использование его идей. Каких идей и разработок — неизвестно, я ничего не использовал, а он нихрена толкового за время присутствия в лаборатории не выдал.
