– Мама, он не мой! – воскликнула Аня, сообразив, что мать опять потянуло на философию о женихах и надо срочно уходить, чтобы не слушать то, что слышала много раз.

– Этот не твой, тот не твой, а где он твой-то? Куды их ноне прячут? Не с Марса же выписывать или с какой-ля летающей тарелки!

– Мне никого не надо, чтоб топтал здесь жилплощадь и занимался гулянкой.

Аня лукавила. Ей очень хотелось внимания, общения, ухаживаний. «Разве с матерью поговоришь обо всём? В хозяйстве она непререкаемый авторитет, а что касается личной жизни, тут уже она не помощник и не советчик», – так думала Аня, хотя по поводу Федьки Пряхина мать оказалась права: непутёвый и никчемный мужик. Комплименты и ухаживания Аня приняла за любовь, которой на проверку не оказалось, остался только на её попечении ребёнок – результат заведомо известный и предсказуемый. Аня хотела ребёнка, семью, любящего мужа, но на сей день, кроме ребёнка, больше ничего не оказалось.

– Ищут, ищут, не могут себя пристроить, – продолжала мать, – Детей заведут, а чьи дети и сами не знают, не ведают. Кака тут радость родителям? Никакой!

Аня оделась и направилась к выходу, чтобы не слушать очередную лекцию.

– Я в магазин, – сообщила она, – Печку истоплю позднее.

Оставшись одна, она опять предалась грустным мыслям. Анна, хоть и сопротивлялась, но мать была права: у дочери из всего придуманного счастья остался только ребёнок, которого надо растить, кормить и обучать, и это до конца своих дней. А будут ли какие перемены, об этом ведает только тот, кто находится выше человека и его сиюминутных интересов. Да Аня и не уверена полностью, что готова к каким-либо переменам. Она жила с матерью, где в доме отсутствовал мужчина. Отца своего она не помнит. Как должна выглядеть семья с мужчиной в доме, представлялось смутно. Они с матерью привыкли решать свои проблемы сами, хоть иногда и спорили, и не всегда соглашались друг с другом. Взять того же Федьку Пряхина, по его персоне они всегда спорили и имели своё мнение, хоть мать и не настаивала на разрыве их отношений, она предоставляла дочери право решать самой и устраивать свою судьбу. А в результате опыт и прожитые годы матери одерживали почти всегда верх. Мать никогда не красилась, и Анна переняла у неё эту традицию, считая, что намазывать на себя невесть что, дело совершенно никчёмное и пустое, а красоты ей и так не занимать, да и красоваться особо не перед кем. Она шла задумавшись, поэтому не сразу заметила, что за ней наблюдают, а, когда заметила, поёжилась. Оказалось, что идти одной под пристальными взглядами не очень приятно

Она не сразу, но сообразила причину этих взглядов. Народ уже привык, что прогуливалась она не одна, а сейчас шла одна, вот и привлекла неодобрительные взгляды сторонников Федьки Пряхина. Новый жених, как появился, так и исчез, оставив для людей тему для новых обсуждений. Даже собаки, знавшие всех деревенских, сейчас её облаяли, будто проявляя своё неодобрительное отношение.

Анна, просвечиваемая взглядами, как рентгеном, быстро юркнула в открытые двери магазина.

Она знала, что, скрывшись от взглядов, не скрылась от обсуждений за своей спиной.

В магазине «уработавшийся» мужик развлекал очередь:

– Меня вся округа знает! Кто не знает Васю Цыгана? Вы не знаете?

– Знаем, знаем… – сообщили из очереди.

– То-то, Цыгана все знают! Поэтому я и прошу в долг и без очереди.

– Ты проси у жены без очереди и в долг, – посоветовал кто-то сердобольный, – А тут в долг не дают, здесь магазин и дают здесь за деньги.

Василий пришёл почему-то в одной калоше на босую ногу и в одном носке на другой ноге – этого он сам не замечал. Его потёртая замурзанная одежонка, видавшая виды, не вызывала привлекательности и одобрения. Небритое и опухшее лицо извещало о том, что праздник у него продолжается не первый день. Васю знали и знали то, что он, когда не пьёт, работает и работает неплохо, выдавая характер покладистый и безвредный. Губит его спиртное, к которому он неравнодушен и не в силах отказаться, когда предлагают.

– Дай рубль! – сразу спросил он, увидев вошедшую Анну.

– Здесь людей много, разве не у кого больше попросить? – ответила Анна, – Я не подаю, не работаю и, следовательно, не зарабатываю.

– А в магазин ходишь! Значит, у тебя деньги есть. Женихи есть, значит, деньги тоже есть, дай рубль, – не отступал Василий.

– Иди, проспись, потом проси, а сейчас отстань, – грубо сказала Анна, которой Василий уже надоел.

– Мне надо сейчас, может, я на тебе женюсь, а ты пожалела рубля, – не отступал Василий, – Я прошу ласково и вежливо, проверяю твой характер на жадность!

В очереди кто-то засмеялся такому повороту.

– Иди, проверяй в другом месте, чего пристал? Нет у меня лишнего рубля, отстань и не приставай! – Анна не знала, как отвязаться от приставшего человека, которого вообще знала плохо.

Василий обиделся и отвернулся, а Анна заметила, что на неё смотрят неодобрительно и она понимала, что причина этих взглядов кроется в другом. Причина – её ребёнок, у которого нет отца. Как бы там ни было, а выражения «безотцовщина», «нагуляла», «ветреная женщина» и многие другие относятся ныне непосредственно к ней и от этого никуда не деться, к этому надо привыкать и к своему новому положению матери-одиночки тоже.

Анна, отвязавшись от Василия, стояла в очереди, стараясь не смотреть по сторонам и не привлекать к себе внимания.

Обратно она шла также под контролем односельчан. «Хоть на улицу не выходи!» – подумала Анна. Но выходить надо и гулять с ребёнком тоже надо. От этих взглядов никуда не деться и никуда не скрыться.

Дома печка уже топилась. Анна одела дочку, уложила в коляску и пошла гулять, стараясь не встречаться в упор с одинокими прохожими, чтобы не отвечать на неудобные вопросы.

Жизнь в деревне Забиякино шла своим чередом. Каждый занимался своим делом, своими заботами и никому особенно не хотелось заниматься проблемами чужой семьи, а свои любопытные взгляды жители быстро забывали, как забывают какие-то несущественные мгновения своей жизни и жизни других людей. Жизнь и состоит из каких-либо эпизодов или мгновений, о которых люди в большинстве своём не помнят, а если и помнят, то быстро забывают, занимаясь другими делами и заботами. Аня устроилась в одну из многочисленных контор на работу на должность секретаря-курьера на полставки. Работа четыре часа в день её вполне устраивала. Мать согласилась это время сидеть с её дочкой, пока девочка не устроена в детское учреждение. Какой-никакой, а теперь у Ани имелся свой коллектив на работе, где её признавали за свою, не сторонились и не смотрели осуждающе. Работа не обременяла. Разнося бумажки, Аня успевала заглядывать домой, проведывать семью и выполнять мелкие дела, особенно те, которые имелись в попутном направлении. На комплименты новых знакомых мужчин и недвусмысленные взгляды она не обращала никакого внимания. Таких, как Олег, коллег не водилось, а другие её не интересовали. Детство прошло, а вместе с детством стали исчезать алые паруса, беззаветная любовь, высокие идеалы и, наоборот, больше появлялись земные повседневные дела и разные мелкие проблемы.

Примерно через месяц у них во дворе появился Олег. Ани не было дома, а мать не сразу признала в расхаживающем по двору мужике Олега. Она вышла на крыльцо, чтобы спросить, что тут понадобилось постороннему человеку. А, когда он сказал:

– Разве Вы не помните, я Олег.

Анна Фёдоровна вообще потеряла дар речи. Она смотрела на мужика и не могла произнести ни слова.

– Я пришёл поколоть дров, – сказал Олег, – А Ани дома нет?

Только сейчас Анна Фёдоровна сумела произнести:

– Она на работе, скоро придёт. А дрова и топор, сам знаешь, где лежат.

Больше она не могла говорить и скрылась в доме, чтобы по телефону сообщить Анне о прибытии гостя.

В этот раз Олег был не в командировке. Какая-то комиссия в этот день летела в Забиякино почти на весь день и самолёт должен был её ждать. Олег и пристроился с самолётом, чтобы повидать Анну, которая почему-то не выходила у него из головы. Он сам себя убеждал, что встреча была случайной, что вместе они не смогут быть, живя в разных населённых пунктах. Чем он больше себя убеждал, тем больше об Ане думал. А сейчас самолёт будто специально подвернулся ему для поездки. Олег больше не раздумывал и сам напросился к экипажу полететь с ними. Его охотно взяли, думая, что лишний специалист не помешает.