– Наливай, я сказала! – гаркнула мама так громко и неожиданно, что Тёма подскочил, а Алиса в своем стульчике начала скулить. – Рот закрыла! – приказала ей мама. Даже в свой неполный годик девочка усвоила, в таком состоянии мать лучше не злить.

Вторую бутылку мама достала уже после того, как сварились макароны.

– Давай! – она потянулась своей рюмкой к папиной. Папа сидел над нетронутой тарелкой макарон и клевал носом. – Эй! Алле гараж! Давай! За победу!

Папа вздрогнул, тряхнул головой. Взял рюмку, чокнулся и застыл. Мама же выпила и принялась за макароны. Пока все ели, папа, с рюмкой в руках, кемарил. Таким его и застал дядя Зурал.

Мужчина по-хозяйски, без стука и звонка, зашел в квартиру. Протиснул грузное тело в кухонную дверь. Улыбнулся золотыми зубами и промурлыкал:

– Здрасте вам, мои янтарные!

Достал из-за спины пакет с фруктами. Потеребил голову Тёмы. Подергал за щеку Алису.

– У, светлоглазая, вся в мамку! На, держи, – извлек из пакета крупный абрикос, вытер об свое необъятное пузо и протянул ей.

Тёма немедленно заныл. Опять все самое вкусное этой дуре.

– А ты что? – обратился гость к мальчику. – Опять ноешь? Мужчины не ноют. На!

Тёма выхватил из огромной ладони абрикос и быстро, не вытирая, откусил.

– Дикий он какой-то, – с сомнением констатировал дядя Зурал. Затем с энтузиазмом добавил. – Значит злой.

– Макароны будешь? – спросила гостя мама. Язык ее уже спотыкался.

Зурал улыбнулся. Подошел.

– Я все буду! – и запустил огромные лапы на мамину грудь.

– Тихо, тихо! – запротестовала женщина, но отстранятся не спешила. – Дети видят! И этот может проснутся.

– Ух, мая янтарная! – руки Зурала с необычной ловкостью переместились с груди на ягодицы. – Соскучилась?

– Успокойся! – промурлыкала мама, освобождаясь из объятий.

– Ладно, ладно! – мужчина поднял ладони к верху, не переставая улыбаться. – Сдаюсь! Давай свои макароны.

Как только мама отвернулась к плите он звонко шлепнул ее по заднице.

– Ты что больной?! – без особой злобы огрызнулась мама, наполняя гостю тарелку.

Между тем дядя Зурал достал из внутреннего кармана плоскую бутылку коньяка.

– Что Толик? Все квасит? – спросил он про папу. Тот по-прежнему сидел на табурете с поникшей головой, закрытыми глазами и с рюмкой в руке.

– Не видишь? – мама поставила тарелку на стол. – Все праздники.

– Завтра он мне трезвый нужен, – посерьёзнев сказал Зурал. – Полный бокс тачек. Работы много и надо чтобы быстро.

– А я что? – мама забрала у Алисы искусанный абрикос. – Вот, – указала она на початую бутылку. – Эта, и все.

Мужчина разлил коньяк по рюмкам. Себе и маме.

– Давай! – сказал он. – За победу!

– За победу! – повторила мама и они выпили.

– Я сегодня на Мемориал ходила, – заговорила мама, закусывая. – Не много получилось. Дед один, сука, умный попался.

– Оставь себе, – с набитым ртом заговорил Зурал. – Праздник вроде. Но этому, – он ткнул вилкой в сторону папы, – больше не наливай. А завтра, моя янтарная, к Сан Сити выйдешь.

– А … – открыла мама рот и замерла с округлившимися как первомайские шарики глазами.

– Раз я сказал, – перебил мужчина, – значит выйдешь. Детей обоих возьмешь. Гастрольку по полной сделаешь, с утра и до закрытия. Поняла?

Мама покорно кивнула. Взялась за бутылку. Лишь выпив, дядя Зурал угрюмо добавил:

– Все договорено. Смотрящий торгового центра долг отрабатывает. Никто ничего не скажет. Не ссы. Малой димедролу дай, чтобы не ныла. Все.

Толстяк брезгливо шлепнул вилку в тарелку, откинулся на спинку стула и сладко подтянулся всем своим необъятным телом.

– Ну что?! – он снова блеснул золотыми зубами. – По пятьдесят и в койку?

– Зурик, – голос мамы прозвучал укоризненно, с не скрытыми кокетливыми нотками, – ты что? Говорю же дети. Да и Толик вот-вот проснется.

– Хм, Толик! – усмехнулся толстяк. – Вот ему глазные капли, – он подтолкнул к папе недопитую бутылку коньяка. – А дети пусть пойдут погуляют. А, малой?

Поросячьи глазки на изрытом оспинами лице колко буравили Тёму. Малому стало не по себе. Он заерзал на стуле. Что делать мальчик не знал. Вопросительно смотрел на маму, на дядю Зурала и на спящего папу.

– На тебе, – толстяк полез в карман пиджака и выбрал из свернутой пачки пеструю купюру. – Сходи купи мороженное. А лучше своруй! Ха-ха-ха!

От раскатистого смеха Тёма вздрогнул. Папа во сне всхлипнул и что-то забурчал себе под нос.

– Зурик! – возмутилась мама.

– Что? – мужчина раздвинул жирные ляжки и попытался закинуть локоть на спинку стула. Не получилось. Для его комплекции стул оказался мелковат. Толстяк с кряхтением встал. – Короче, я тебя там жду.

Снимая на ходу пиджак, Зурал побрел в комнату. Тёма не отрываясь смотрел на деньги в руках и не верил своей удаче. Хороший выдался день!

– И не тяни, янтарная моя! – крикнул из комнаты Зурал, от чего папа снова что-то забурчал себе под нос.

– Так, Алиса, идем с мамой. Мама даст тебе игрушек, поиграешься. В куклы, в погремушки.

Женщина взяла на руки дочку. Свободной рукой собрала с пола пару кубиков, куклу, какие-то пластмассовые игрушки, и понесла все это в ванную комнату. Она всегда так делала, когда приходил дядя Зурал. «Это что бы вы наши взрослые секреты не подслушивали» – однажды объяснила она. До маминых секретов Тёме дело не было. В жилой комнате однокомнатной квартирки, где проживало семейство, находилось единственное достойное развлечение – телевизор, купленный дядей Зуралом.

Когда приходили другие гости, в основном папины друзья, мама включала детям телевизор. Тёма ничего кроме «Щенячьего патруля» не воспринимал. А Алисе было все равно. Пока взрослые шумели на кухне, Тёма смотрел и мечтал как было бы классно, окажись он на месте Зика Райдера. Как бы он легко и намного ловчее, управлял бы своими помощниками. Но от «Щенячьего патруля» осталась только майка и воспоминания. Все из-за дяди Димы.

– Тебе же еще лет пять сидеть, – удивилась мама, застав папиного гостя на кухне.

– Я свою вину кровью искупил, – прошипел мужчина, и принялся рассказывать про какой-то СВО.

Тёма не слушал взрослые разговоры. Приключения щенят куда интереснее рассказов зека, купившего убийствами свободу. В тот самый момент, когда Маршал догадался поднять лестницу на ксилофон, дверь распахнулась. В комнату, вцепившись друг в друга, свалились папа и дядя Дима.

– Оставь его! – вопила пьяным голосом мама. – Сволочь контуженная!

– Суки! – шипел дядя Дима. – Я в танке горел! Опущенный меня нахрен посылает!

– Сам ты опущенный, – кряхтел папа. – И в танке ты не горел, урка позорный!

Они долго кувыркались по полу. Обзывались, ругались. Тёма успел потерять к ним интерес. Внимание вернулось к находчивому Маршалу. Тут папа вырвался из хватки товарища, вскочил на ноги и потерял равновесие. Худое, нескладное тело опрокинуло и рухнуло на плоский экран.

Так телевизора не стало. И комната стала такой же скучной как вся квартира. Тёме стало все равно где сидеть. Раньше, когда дядя Зурал с мамой занимали комнату с телевизором, он ревел, пускал сопли. Однажды даже завопил во все горло пока мама не надавала ему затрещин. Теперь же возмущаться смысла не было. Приходил дядя Зурал. Мама сажала Алису в ванну, Тёму пристраивала на полу и закрывала на щеколду дверь. Бывало Алиса капризничала, но Тёма ее успокаивать. Заранее прятал под ванную какую-нибудь игрушку. Когда Алиса начинала ныть, доставал ее и девочка отвлекалась.

Но сегодня Тёма не хотел с ней оставаться. У него появились деньги, значит появились дела.

– Тёма! – позвала его мать. – Иди сюда!

Мальчик скривил лицо и плаксиво выдохнул.

– Сюда иди! – мама зло смотрела на него из коридора. – Даже не думай реветь! Ухайдошу! Сюда, я сказала!

На ватных ногах он побрел по коридору к ванной комнате.

– Только попробуй мне заскулить! – дожимала мать.

Тёма послушно прошел в клозет и плюхнулся на пол. Мама посадила Алису в ванную и напутственно предупредила: