Доу смотрел на меня задумчиво, явно перебирая в голове некие варианты дальнейших действий.

– Слушай, журналист, а это свечение может быть      радиоактивным? Ну, в смысле, как в реакторе? Идея с «растворением» живого человека совсем не радует.

– Все может быть, конечно, без счетчика Гейгера про радиацию я ничего толком не скажу, но предположить могу. Если эти засранцы бегали со своими цацками больше недели, то свечение к радиации напрямую не относится, иначе они бы все лысые были.

Доу слегка оскалился, должно быть так обозначил улыбку.

– Понятно, как думаешь, забирать это барахло имеет смысл?

Я кивнул.

– Однозначно.

– А не бахнет потом на базе?

– Хрен его знает, твоя граната в теории тоже «бахнуть» может. Так и что?

– Ну да. Как думаешь, забирать останки, ну чтобы похоронить, не опасно?

– Ноги точно можно, и остальных. А вот это…

Я указал на темный силуэт.

– Я бы вообще трогать не стал. Лучше бы сжечь, костер развести, так сказать, огненное погребение, и автомат по итогу прикопать. Очень мне эта «клякса» не нравится, до сих пор «светится» сильно.

– Да кому же она понравиться может.

Робин поднялся во весь рост.

– Хорошо, мои ребята вас до пристани проводят, а там уж как-нибудь порешаем.

– Ну, давай, до встречи.

Мы с Робом пожали друг дугу руки, и небольшой компанией, из нас четверых и двух отряженных с нами наемников, двинулись вниз, к морю.

День хлопот

Утро начинается не с кофе, со стакана воды оно начинается. Желательно холодной, а так, любая пойдет. Особенно хорошо, когда вода газированная, Боржоми, ну, или Трускавец какой-нибудь, не особо лечебный, типа четверочки. Тут уже на любителя. Ох не завидую я сейчас особисту славного фрегата ВМС России, на котором сейчас пребываю, вписанный в судовую “роль”, как временно исполняющий обязанности военного корреспондента, при взводе морской пехоты, неполном, правда, но нам с того какая печаль. Ввиду неясности сложившихся обстоятельств, корабль наш…, а что, теперь наш.

Мы, когда за вещами моими с народом на “Жемчужину” подошли, все честь по чести, на шлюпке. По всей выкладке, как с гор спустились, так, не заходя на “Невский”, чтобы время сэкономить, и отправились. Там решили, что мы по их души. Мало их ребята Робина застращали, так еще и мы в “брониках” с автоматами. Долго пришлось объяснять попрятавшимся матросам, что “пассажир желает забрать личные вещи”. Когда докричались до корабельного начальства, вещи отдали, затребовали расписку о погашении страховки. Кому что, а этим бюрократия. Исчезнувшие навигационные сигналы, а с ними спутники и радиосвязь, капитана «Жемчужины» не напугали. Хотелось бы взглянуть на его инструкции, из конверта “открыть в случае…”. Но, слава Богу, это теперь дело не мое. Этот типус с Танаки связывался, как раз когда мне документ на подпись давали, о снятии ответственности. Вот пусть старый самурай этому океаническому “бухгалтеру” мозги и лечит. А мы пойдем другим путем.

Когда на “Невский” поднялись, тут и началось. Хорошо хоть, что я, по древней привычке, сканы всех своих документов на своей «звонилке» в хитром архиве держал. После того, как я под запись свою историю, начиная с прибытия на остров и заканчивая недавним скандалом с офицерьём на “Жемчужине”, изложил, капитан «Невского» Геннадий Павлович Артющенко пошел Артема с Серегой пытать, в свете вышеизложенного за меня Димский взялся. Мне устроили настоящий допрос. Семен Семеныч, в рот бы ему ноги, я понимаю, что работа такая, но он, не иначе как от скуки в походе, совсем озверел. С двумя подручными устроили мне «шоу, расколи шпиона». Усадили в жесткое кресло и понеслась. Разве что лампой в глаза не светили, и горячий чай на штаны не проливали, “случайно”. Вот тут-то мне сканы документов и пригодились. Затесалось среди них и фото “военника” со всеми нужными страницами. Димский, когда по своим базам номер пробил, я даже не знал, что такие существуют, пометки в деле углядел, не иначе. Не думаю, что в подобных архивах полностью личные дела хранятся. Уже с другого бока заходить начал. Колись, говорит, смежник, что вы так далеко от Родины ищете. Какой я ему смежник. Дела давно минувших дней. Да и “кухню” Танаки, случайно ставшую мне известной, ему сдавать не хотелось. Просто из вредности. Сейчас-то уже без разницы. Ценности с такой информации нам ноль целых шиш десятых, но вот выходит, сам того не желая, втерся в доверие и таки вынюхал. Спас меня, опять же, кэп Геннадий Палыч, золотой человек. А то я уже думал, не сдюжу, и таки кинусь на этого “берию” недоделанного. Как клещ вцепился, видать почуял, что есть секретик.

Оказывается, Док рассказал Артющенко, капитану нашему, про мой “мутный свет”, характеристику медицинскую давал, не иначе. А я ведь в докладе под запись, и про светившиеся вещицы пришельцев, указал. Говорили мы с Робом по аглицки. Но то, что Серега инглиша не знает, не гарантирует того же про Митяя и Семенова. Могли и понять, о чем мы с Робом общались, а уж целиком доложиться по итогам разведки им сам Бог велит. Так что, правда-лучшая политика. И по новому кругу закрутилось и про молнию, и про то, как бинты снимал, и как “светотень” эту углядел. И как потом на руку смотрел и вспышку увидел. И тут Димский, змий искуситель алкогольный, закинул кэпу “удочку”. Дескать, время уже позднее, товарищ журналист, рискуя жизнью, оказал неоценимую услугу экипажу, и, поскольку, вахту нести ему нужды нет, можно его премировать, и, заодно, гостя от союзников угостить. Тут я узнал, что у нас на борту “пассажир”, и не я, а вьетнамец из Джеевских спасателей, который по-русски разумеет. Для связи с берегом, так сказать. Он тоже был народу представлен, как представитель союзной группировки. Семен Семеныч предложил Кэпу вопросы, касающиеся неизвестных науке способностей, открывшихся у нового члена экипажа после попадания в него молнии, обсуждать уже не на сухую, с дозволения высшего начальства, а он, мол, проконтролирует. Он свое дело сделал, я перед Родиной чист и к службе годен. И, стало быть, можно в узком кругу и “усугубить”. Расчет этого жучары был прост и понятен. Все вымотались, как черти, сейчас “заложим за воротник” граммов по сто пятьдесят-двести, и язычок-то у смежника, у меня, стало быть, и развяжется. А там, глядишь, и вербануть получится. Но вышло иначе, интересно вышло. И не помогла Димскому его “гэбэшная” химия, будто я не видел, как он таблеточку глотал, и водой из графина осаживал. Я объяснил присутствующим, как с закрытыми глазами свою “подсвеченную” руку вижу. Старпом Михалыч, тут же усомнился, мол, сам рукой водишь, сам видишь, вот бы доказательство независимое получить. Ну, я и предложил связаться с Робином, и попросить у него для экспертизы одно из светящихся серебром колечек. Тут бы и проверили. С хохотом, старпому, как инициатору, предложили за колечком лично сплавать. Понятно, никто никуда не поплыл. Поскольку “принимали на грудь” только мы с вьетнамцем да Семеныч, излишняя лихость собравшимися не овладела, оно и к лучшему. Но чем такое колечко заменить, задумались. Сначала пробовали руками водить. У меня же “светится”, вдруг и у кого другого тоже. Не вышло. Потом разными кольцами и перстнями перед моим “альтернативно зрячим” ликом водили, ничего. А вот когда заинтересовавшийся процессом выявления “неопознанного света” вьетнамец Бао предложил для исследования свой “амулет на удачу”, дело сдвинулось с мертвой точки. Небольшая, сантиметра три, с виду древняя медная монетка, с квадратным отверстием посередине, парой иероглифов и стилизованным дракончиком на обеих сторонах, в белесой “светотени”, буду эту мутную пелену теперь так называть, все равно как то назвать придется, виделась как вполне заметный золотистый росчерк. Попросил положить на стол перед собой. Малюсенькая точка золотого света, забавно. Каждый присутствующий, простых матросов в кают-компании, понятное дело, сейчас не наблюдалось, посчитал своим долгом проверить, а действительно ли “вижу”. Мне надели повязку на глаза, меня крутили как в детской игре, перепрятывали монетку в разные места. Выяснилась интересная закономерность. Никакие преграды, из тех, что мы догадались использовать, “видению” не мешали. Но, если отойти достаточно далеко, то я терял золотую искорку из виду. Ну и, конечно, самым востребованным “аттракционом” стал вариант, как при жеребьевке перед шахматной партией, когда протягивают два кулака, в одном из которых фигура. Я неизменно показывал нужную руку, или указывал направление, в котором ушлый “проверяющий” выкладывал монетку, протягивая мне оба пустых кулака. В процессе этих «веселых тестов», хитрый Семеныч не забывал подливать в рюмку и завершал каждую успешную проверку небольшим тостом. Товарищ майор контрразведки, или как правильно назвать его на корабле, капитан третьего ранга Димский, забыл принять очередную “хитрую пилюлю”, и его свалил кумулятивный эффект. Облезет и неровно обрастет. Ишь, честного журналиста споить захотел. Вверив тело “безопасника” его “оруженосцам”, мы еще какое-то время продолжали развлекаться, а затем расползались по каютам. У нас с Бао она была одна на двоих.