– Ешь, – коротко сказал муж, и с размаху воткнул острый нож в огромный кусок мяса.

Виктория невольно сглотнула. Достойная прелюдия. Также сьор Анрис сегодня ночью собирается расправиться и со своей женой. Интересно, как сильно он голоден? И щеки Виктории внезапно залила краска. Видимо, муж это заметил, потому что коротко бросил слугам:

– Уйдите. Все.

И поскольку подданные замерли, колеблясь между выполнением приказа своего хозяина и дворцовым этикетом, не позволяющим сьору самолично накладывать еду в тарелку, то следующий приказ был похож на звериный рык:

– Вон!!!

Обеденная зала мгновенно опустела. Когда они остались вдвоем, Анрис неожиданно мягко сказал:

– Моя мать хочет все контролировать, да?

Виктория кивнула.

– Уж не знаю, что они тебе насоветовали, но у меня с утра уши вянут, – разговорился вдруг муж. И кивнул на кресло рядом с собой: – Пересядь. Я голос сегодня почти сорвал, когда эти олухи все никак не могли понять, как надо держать строй.

Виктория покорно встала. Пока она шла, муж сверлил ее взглядом. Они слишком уж долго жили на разных половинах дворца. Обоих это устраивало. Анрис дышал войной, Виктория – воспоминаниями о беззаботной юности и первой романтической любви. Пока грата Летис не решила пополнить количество внуков.

Анрис прекрасно знал, что спорить с матерью бесполезно. Отец этого и не делал никогда. Точно также и Гота держала в руках Линара. Женщины севера подобны алмазу, а уж граты и вовсе твердыня.

– Я никогда не умел ухаживать, – сказал Анрис, когда жена села рядом. – Никогда не понимал женщин. Не знал, что с ними делать. Шлюхи не считаются. Им даешь деньги, и они все делают сами. Но благородные леди это совсем другое дело. Они смотрят так, будто чего-то ждут. А чего, я понять не могу. Что же касается высокородных грат, – муж тяжело вздохнул. – Их так мало. Недаром грат называют бесценными. И тут уж ты сама должна сказать, что я должен делать.

– Но у нас ведь все получилось сразу после свадьбы, – осторожно намекнула Виктория. – И даже сын.

– Я был зол, разгорячен, взбешен поступком Ранмира. Думал, что завтра начнется война. И если я не сделаю жене ребенка, то мой Дом так и не получит долгожданного наследника. Это был бой, понимаешь? – Анрис сжал огромные кулаки. – Я знаю, ты любила Закатекаса. Мне никогда не сравниться с ними по части ухаживания за дамами. Если бы тебя впечатлило, когда на твоих глазах я убиваю с десяток рыцарей на турнире…

– Нет! – Виктория невольно вздрогнула.

– Я так и думал, – удовлетворенно кивнул Анрис. – Давай заканчивать с ужином. Не думаю, что у нас что-то путное выйдет.

– Анрис, – она невольно опустила глаза. Муж давил, а она должна была хотя бы попробовать. – Я здесь чужая. Я устала от одиночества. Мне казалось, его сможешь скрасить ты. Но ты отдалился. И сына у меня забрал.

– Сьора из дома северных должен воспитывать мужчина, – сурово сказал муж.

– Все так. Но давай не будем разочаровывать нашу свиту. Они ведь так старались.

И Анрис рассмеялся. Виктория с удивлением убедилась, что да, ее грозный супруг умеет искренне смеяться! Видимо, суета на его половине оказалась нешуточной.

– Идем, – муж встал. – Они там лепестки рассыпали по кровати. Утром кому-нибудь за шиворот напихаю. Или это так надо? – Анрис озадаченно посмотрел на жену.

– Нам присылают модные картинки из Чихуана, – улыбнулась Виктория. – А они там большие выдумщики. Одни приюты любви чего стоят. Помнишь? – наследная принцесса невольно порозовела.

Ох уж эти потайные ниши во дворце Чихуана, с их мягкими диванчиками! Которые надежно закрывает от любопытных глаз черный полог, стоит только дернуть за шнур. И откуда доносится жаркий шепот и звуки поцелуев. Эти волны сладострастия то и дело накрывают дворец, а уж во время праздников и балов это один сплошной разврат.

И Анрис вдруг смутился. Побывать на празднике весны в Чихуане, и не заглянуть в один из таких приютов было невозможно. Или в беседку, увитую венерией. Там, в городе любви все было просто.

Но это Север.

Поэтому Анрис решительно смахнул с кровати цветы и откинул меховую полость:

– Ночь будет холодной. Ложись. Я тебя укрою.

Это их и сблизило. Виктория, которая так и не смогла привыкнуть к морозам, жалась к огромному телу мужа. Он был горячим, как печка. И как-то незаметно его объятия перестали быть дружескими.

Анрис был очень уж прямолинеен и адски нетерпелив. Но уж неопытным в делах любви он не был точно. Оказывается, и шлюхи могут чему-то научить.

В какой-то момент даже Аксэс оказался забыт. Хотя Виктория каждый раз думала: а как бы это было с ним?

Но в эту долгую морозную ночь тени прошлого ушли во Мрак. Убиенные упокоились с миром. А живые дарили жизнь. Во имя живых. Виктория ничуть не удивилась, когда забеременела. И пусть свекровь считает, что это ее заслуга. Между супругами в ту ночь что-то произошло. Грата Виктория и сьор Анрис словно открыли друг друга заново.

Он справился со своей нерешительностью, она со своей застенчивостью. Оставалось дать имя новорожденной дочери.

– Я бы с такой же радостью назвала ее Летис, как нашего сына без колебаний назвала Шарлем, – Виктория насмешливо улыбнулась. – Но Гота меня опередила. У нас уже есть грата Летис Закатекас. И грата Летис Готвир тоже есть, – кивнула она на свекровь.

– Я уж не говорю о том, сколько у нас Викторий, – ехидно посмотрела на нее королева. Но Анрис решительно принял сторону жены:

– Пусть имя малютке даст ее мать.

«И зачем я только их помирила», – подумала королева Летис, хотя никакой ссоры между супругами не было. Просто непонимание.

– Кэтрин, – объявила Виктория. – Грата Кэтрин Готвир.

– Замечательное имя! – одобрил присутствующий на семейном совете принц Рэнис.

– Я дам тебе тридцать лун, – сказал сьор Фригамы жене.

– Что значит дашь? – Виктория похолодела.

– Чтобы ты оправилась после родов. А потом мы объявим Ранмиру аль Хали, что Фригама больше не желает находиться в составе империи. Северный анклав отсоединяется. Как раз весна наступит. И начнется война, потому что Ранмир нам этого не простит. Мы бы и раньше это сделали, но ты носила ребенка, – королева Летис кивнула.

– Мой брат знает? – еле слышно спросила Виктория.

– Конечно. У него все готово. Занимайся дочерью. А у нас военный совет.

– Снова будет торпедная атака? – спросила она в ужасе.

– На этот раз мы готовы, – скупо улыбнулся Анрис. – Для Ранмира это будет сюрприз. Как и наши дальнейшие действия. Время пришло. Иди, жена. Тебе не обязательно все это слушать.

«Интересно, а Нэша знает?», – думала Виктория, возвращаясь к новорожденной дочери. – Или ей тоже сказали: занимайся детьми? Ведь их у Нэши четверо! Гота уж точно знает о планах сьоров, своих союзников. И наверняка участвует в этом. Неужто опять наденет доспехи? О, Мрак, что же будет?! Неужели мой муж потащит пятнадцатилетнего Шарля на войну?! Единственного сына! И я не смогу этому помешать».

Никогда она не принимала участие в государственных делах, как та же Гота. Не грезила войной. Жаждой отомстить. И откуда у северян эта одержимость? Они же проморожены насквозь и не способны на горячие чувства! Кроме, похоже, одного: ненависти. Слишком много северян погибло по вине Ранмира аль Хали род руинами разрушенной Фригамы.

… После того, как завершилсявоенный совет, Анрис Готвир вышел во двор, где, несмотря на лютый мороз, разминались наемники. И крикнул:

– Шон! Сир Гот! Подойди!

Огромный воин, чья кожа была черна как ночь, настоящая экзотика в этих широтах, да еще и рыцарь, одним ударом закончил тренировочный бой. Шон был уже не молод, но зато искусен в ратном деле и могуч. Недаром ходил у Готвиров в любимцах. Сьор Анрис доверял Шону, как себе.

– Через тридцать лун мы начнем, – сказал король Фригамы сиру Готу, когда тот приблизился. – Ты отправишься в горы, Шон. Соберешь там всех, кто способен держать оружие. Пусть спускаются на равнину и разбивают лагерь. Я не знаю, как поступит Ранмир в ответ на наш ультиматум, но мы должны быть готовы ко всему. Раз горцы наши союзники в этой войне, пусть знают: время пришло.