– Как! – и это все! – вырвалось у Борисыча, когда он увидел выложенную на стол сторублевую бумажку.

– А вы что тут, тыщи ожидали? А номер, а питание, а стекло в его дежурство разбили?.. – она кивнула в сторону Андрея.

– Сестра! – заговорил вдруг с пафосом Борисыч. – Какой номер, какое питание – ты что буровишь? Ты же все бесплатно обещала!

– Бесплатно у нас куры дают…

– Ах, ты паршивенчишка такая! – стал приближаться к столу Борисыч. Андрей удержал его за рукав:

– Пойдем отсюда.

Вера Киприяновна задышала всей грудью.

– У меня тут кнопка экстренного вызова милиции! – Директриса опустила руку под стол, голос у нее стал писклявым: – Считаю до трех. Сейчас же покиньте кабинет ─ или на счет три будет осуществляться вызов патрульного наряда! Раз…

– Всё, мы уходим, – сказал Андрей и потащил Борисыча в коридор. Но Саня вырвался, вернулся к столу, оперся на него – Киприяновна от страха откинулась на спинку стула, – наклонился к директрисе и тихо, но отчетливо произнес:

– Чтоб у тебя хуй на лбу вырос! – Потом повернулся и направился к двери.

– Всё, – сказал он, когда друзья вышли на крыльцо. – Денег нет ни копья – едем в город.

– Может, нас еще в столовой накормят, – предположил Андрей. Однако в столовой на их месте сидели отдыхающие. Встретившаяся кастелянша сказала, чтобы они освободили номер для нового заезда.

– А что нас тут держит? – спросил Андрей и подтолкнул Борисыча. – На машину, автобат! Нам же все равно: наступать или отступать – лишь бы кровь лилась!..

Борисыч еще забежал в столовую и взял у знакомых поварих плюшек и пирожков. Через полчаса, собрав нехитрые пожитки, они сидели уже в кабине грузовика. Когда выезжали за ворота, Андрей увидел идущих на пляж литераторов. Среди них была Зоя, обернутая в воздушное, индиговое парео, – но тут Саня повернул в другую сторону, и "платиновые перья" пропали из виду.

Борисыч был чернее тучи. Они приближались к развилке: одна дорога вела в город, другая – на Кутерминский тракт.

– Ну что, куда? – испытующе спросил Андрей.

– В город, куда еще? – проговорил мрачно Александр.

– А бутылки не собрали?..

– Какие в… баню бутылки! Денег нет! – воскликнул Саня.

– У меня есть немного – надо же убытки возмещать.

Борисыч ничего не ответил, но выжал сцепление и пошел накатом перед перекрестком, задумчиво глядел на бегущий под капот пятнистый от солнца асфальт. И вдруг перегазовал, воткнул вторую передачу и выкрутил руль влево – в противоположную от города сторону. Грузовик взревел, заскрипел, сорвался в занос – их мотнуло, как на русских горках, – но водитель успел выровнять машину…

Глава одиннадцатая

Недолго их провожали сосны, и вот снова пошли кружить белоствольные околки. Какое-то время они ехали молча, закусывая пирожками с творогом. У Борисыча заметно улучшилось настроение.

– Кроме детей и слуг, есть еще черти, – прервал молчание Андрей. Он, напротив, впал в обычную свою задумчивость и словно продолжал размышлять вслух: – Это никакая не метафора: они самые настоящие черти без всякого преувеличения. У человека должна быть совесть, стремление к истине, любовь к ближнему… и так далее. Все то что вырабатывалось, вопреки Создателю, на протяжении тысячелетий. Иными словами, душа – то, что называют душой. Она только и отличает людей от чертей. Если же этого нет… (Андрей посмотрел на Борисыча.) Или хотя бы большей половины этих качеств нет, значит, он не человек. А так как по форме напоминает человека и говорит, как человек, то это – нечистый. Недаром же и в народе их называют чертями. И то, что они состоят из плоти и крови, ничем не отличаются от людей: едят, спят, пукают, ходят к докторам, женятся, учатся в институте, – ничего не решает, потому что это все – одна видимость. Истинная реальность – только в духе. Нет его, или он какой-то другой, – значит, и человека нет, или он что-то другое. Так и должно быть: они и не должны отличаться от нас. Кто же соблазнится, если к нему придет чудище с рогами и хвостом? Все сразу разбегутся, и некого будет сбивать с пути. Даже если допустить, что существует материя, это все равно ничего не меняет. Потому что они так же отличаются от людей в реальном мире, как булочка от пирожка…

– Как что – от чего? – спросил Борисыч, задумавшись.

– Ну, если ты пирожок без начинки, ты уже не пирожок, а булочка или плюшка. Должна быть какая-то человеческая начинка, – сказал серьезно Андрей.

– Человечинка?.. – посмотрел на него выжидательно Саня.

– М-м-м… – помычал раздумчиво Андрей. – Можно и так сказать.

– Пирожки с человечинкой! Тогда лучше быть булочкой!.. – И Борисыч застучал по рулю.

– Подожди… – Андрей понял, что сморозил не то, и сам улыбнулся. – Не придирайся к словам: мысль была верной.

– Хорошо, ладно… – сказал Борисыч, напустив на себя серьезность. – А слуги тогда кто такие?

– Это те, у кого есть какая-то часть души, но они сознательно пошли служить богу. – Андрей указал на потолок.

– А может слуга стать чертом?

– Я думаю, что да – за особые заслуги, – хотя чаще черти рождаются уже готовыми.

– А как можно черта отличить от человека, вот в жизни?

– Пока только по делам. Это самый верный способ, правда, не самый быстрый. Иногда пройдет слишком много времени, и черт столько дров наломает, миллионы людей погубит, а ему всё будут поклоняться, как богу. Но обычно его сразу видно – по шельмовской роже. Хотя тут могут быть ошибки. Это может оказаться и слуга, и заблудший человек, который уже стал похож на черта. Но, с другой стороны, черт может скрываться под добропорядочной внешностью и словами, это ─ самые опасные, изощренные бесы, архангелы бога Сатаны. Рядом с чертом чувствуется какая-то пустота, будто одна оболочка стоит и разговаривает. И говорит он все правильно, но-о… лишь бы говорить, лишь бы сойти за человека, а мысли совсем о другом. Становится сразу муторно и противно… И еще: черти любят объединяться.

Борисыч молчал, обдумывая услышанное.

– А мы, случайно, не черти? – спросил он, пригнувшись к рулю и ерзая, словно усаживаясь поудобнее.

– Ну, это каждый сам должен решить, – усмехнулся Андрей, откидываясь на спинку кресла. – Обычно черт знает, что он черт.

– Я не знаю…

– Значит, еще – нет. По большому счету, мы все, разумеется, черти, но черти, которые не хотят быть таковыми. В человеке появляется то новое, что отличает его от бесов. Я об этом уже говорил.

– Так, наверно, и есть… – сказал задумчиво Борисыч.

– Ты о чем?

– Да так… – Они снова молчали и смотрели на дорогу, каждый, думал о своем. Борисыч проехал одну деревню, другую… Андрей поинтересовался:

– Ты что не заедешь? бутылки не спросишь?

– На обратном пути, – сказал тот, сосредоточенно глядя вперед. – Сначала к манихейцу.

Андрей был приятно удивлен переменой в Борисыче, и приписал ее своему влиянию. Вдруг Саня досадливо вздохнул.

– Жалко, конечно, – столько бабок продул!..

Андрей посмотрел на него настороженно.

– Те деньги как пришли, так и ушли, – сказал он суховато.

– И та тварь нас обула – одни обломы! Может, она меня ночью видела, когда я к ней подкрадывался?

– Зачем ты подкрадывался?

– Хотел шишечку помочить, да мне поплохело…

– А… Ну тогда твоя вина: разочаровал женщину.

– Хорошо еще, массажер увели, – сказал Борисыч.

– Какой массажер?

– Голландский, в кузове стоит, – ты разве не видел? – искренне удивился Саня.

– Нет, не видел, – усмехнулся Андрей. – Зачем он тебе?!

– Как зачем? Продадим – деньги свои вернем.

– Ну что ж, для начала, может, условным сроком отделаешься.

– Да его никто не хватится, он в кладовке у них стоял! Мы здесь кому-нибудь толкнем.

– Кому здесь массажер нужен?

Борисыч съехал на обочину, они спрыгнули на землю и распахнули будку. В углу, за мешками с бутылками, действительно стоял белый стационарный массажер.

– Как же ты его погрузил один-то? – спросил Андрей, наклоняя увесистый аппарат.