У прогоревшего костра осталось человек шесть, они кутались в одеяла и сонно попивали радужный, со свинцовой пленкой чай, который разогрел на углях Светозар. Продолжалась затянувшаяся пантомима, артисту было уже безразлично, что про него все забыли. Наконец и он упал, уполз и захрапел на надувном матрасе.

На востоке начинало сереть. Вдруг синий, затянутый наполовину туманом бор озарился багровым заревом. Светозар, сидевший спиной к реке, вскинул руки и воскликнул в экзальтации:

– Вот и Отец наш пробудился от сна! Хотя нет, Он никогда не спит… – Он повернулся на восток: но солнце еще не появлялось над лесом. Яркий свет, озарявший и противоположный берег, шел откуда-то снизу.

– Там горит что-то! – воскликнули девушки сонными голосами, и все побежали к краю обрыва, из-за которого выбивался язык пламени.

Внизу полыхало два факела: "волга" была уже вся объята огнем, а у "десятки" пламя вырывалось из-под капота, из салона валил пока только дым. По берегу бежали двое мужчин, один без трусов, а другой в черном костюме, с горящим рукавом, – первый, очевидно, гнался за вторым. В стороне, забежав за куст, спешно одевалась голая девушка. Это была Зоя.

Убегавший скинул горящий пиджак и бросился в реку. Его преследователь тоже нырнул с разбегу, но захлебнулся, тут же вскочил и, откашлявшись, визгливо закричал:

– Я тебя все равно, гнида, достану! – Все узнали Стоногина. Он ополоснул лицо, вышел на берег и сел, обхватил руками голову.

Беглец в белой рубашке – теперь уже все в предрассветных сумерках разглядели, что это был Сева, – догреб кролем почти до середины протоки, перевернулся на спину и, проплывая мимо стоявших на косогоре, прокричал:

– Светозар, это – Солнцу, Ваалу!.. – Сквозь лес вдруг прорвался первый луч зари и окрасил нежно-розовым светом реку, другой берег и рубашку пловца.

• Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя твое; да пребудет царствие твое… Хлеб наш халявный даждь нам днесь. И души нас, якоже и мы душим должников своих; и введи нас во искушение, якоже мы вводим… своих… – орал с надрывом, уплывая, Сева.

Андрей повернулся и пошел в сторону пансионата. Навстречу ему из леса сбегались разбредшиеся парочки. Вдруг весь бор в глубину осветила яркая вспышка, и через секунду раздался хлопок, но он не оглянулся. Ему было легко и весело. Сначала в нем заговорило его непомерное самолюбие, но вдруг стало смешно: "Кто же тебя заставлял со псы ясти из един сосуд? Хочешь отнять у них то, что принадлежит им по праву? Зачем?.."

– Зачем? – вдруг крикнул он на весь освещенный не то пожаром, не то зарей лес и громко рассмеялся: – Заче-е-ем?..

В номере Андрей застал Борисыча. Тот лежал в одежде на кровати, закинув руки за голову, и смотрел в потолок.

– Ну что, вздремнем – да поедем? – спросил Андрей сонно и весело. Он был в хорошем расположении духа, как всегда накануне перемен.

– У меня права забрали, – сказал тихо Борисыч.

– Кто? Менты?

– Нет, картежники. Я все баксы продул, и еще шесть штук должен… Говорят, пока не вернешь, права не получишь – или машину отдавай.

– А зачем играл?

– Вовчик сказал, что они лохи деревенские… А они шулера! – сел в кровати и закричал Саня, размахивая руками. – Сто пудов – шулера! Я же видел, как он передергивает!

– Зачем же ты играл, если видел?

Борисыч пожал плечами:

– Отыграться хотел…

– Как можно у шулера отыграться? – Борисыч опять пожал плечами.

– Сутулый, лысый, нос крючком и глазки бегают?.. – спросил, раздеваясь Андрей.

– Да…

– Кажется, знаю я твоего "лоха деревенского": на него ползоны за долги работало. Ладно, раз права забрали, значит, никуда не денутся – надо вздремнуть немного. – И Андрей подкинул ногами одеяло, потом с удовольствием заерзал, хрустнул суставами, укладываясь поудобнее, и тут же заснул. Борисыч тоже разделся, но ворочался, как на углях. Оделся, вышел покурить, сходил на завтрак. Андрей все еще спал.

Проснулся он ближе к обеду, и они сразу отправились на поиски картежников.

– Что в тебе, Саша, не перестает удивлять… Вот ты вроде таксист, прошел Крым и Рым, но только увидишь какого-нибудь аферюгу, у которого все на роже написано, сам к нему в рот ползешь, словно кролик, – рассуждал по дороге Андрей.

– Да ладно тебе… – мрачно ронял Борисыч.

– Вовчик тоже с ними?

– Нет, Вовчик тут ни при чем.

– Ну да!..

Остановились они перед дверью номера, который указал Борисыч. Андрей легонько толкнул ее, она была заперта. Тогда он толкнул сильнее и вырвал замок.

За столом под горящей лампочкой сидел похожий на нахохлившегося грифа субъект, с лупой в глазу, и тонким пером крапил карту. Нос у него действительно был крючковатый, розовый; длинные пальцы напоминали дождевых червей, так они были гибки. На столе перед ним лежало несколько колод, новых и уже распечатанных, стояла чернильница. Он сдвинул на лоб лупу и, склонив набок голову, сощурил на незваных гостей свои колючие глазки. Рядом, навалившись на стол, положив голову на локоть, следил за ювелирной работой Вовчик. На кровати поигрывал грудными мышцами голый по пояс культурист. У него были непомерной величины, выступающие, словно жабры, челюсти. При появлении незнакомцев он привстал на кровати, Вовчик вытянулся на стуле и растерянно оглянулся на культуриста.

– Ляжь, – зыркнул туда-сюда глазками носатый, вставил назад лупу и демонстративно продолжил свое занятие. Атлет опустился на подушку и, сложив на груди руки, надул бицепсы.

– Что ж ты, майор, без стука врываешься, так и заикой можно сделать, – произнес носатый певучим, с блатными обертонами голосом. – Тебя не узнать: патлы отпустил, хиповым заделался.

– А ты, Малиновкин, все такой же. Вот только пару перстеньков себе лишних пририсовал, – сказал Андрей, опершись на стол, и добавил для Борисыча: – Видишь, и Вовчик твой тут – вся компания в сборе.

Урка сдвинул лупу, убрал на колено синюю от наколок руку и с прищуром спросил.

– Лавэ принес?

– Отдай ему права – и разойдемся по-хорошему. – Андрей взял со стола запечатанную колоду и покрутил ее в руке.

– Не гони пургу, майор, – сказал картежник, откинувшись на спинку стула, и вдруг резко подался вперед. – Он мне еще шесть косых должен! Может, ты за него ответишь? – Он прищурился и повернул по-птичьи голову.

Культурист снова приподнялся на кровати. Андрей взял колоду двумя руками и разорвал ее пополам. Культурист опустился, больше он не надувался.

– Давай гони права – хватит с тебя баксов.

– А как же долг? – долг платежом красен…

– Твоя игра, Гога, известная: никакого долга нет – права на стол! – хлопнул Андрей по столу.

– А дудуку… – начал, было, Малиновкин, приподнимаясь, но недоговорил, потому что Андрей взял его согнутыми пальцами за нос. У картежника слезы брызнули из глаз.

– Помнишь, за что я срок мотал? – спросил майор, как можно спокойнее.

– Пусти, сука… – промямлил гундосо Малиновкин. – Отдай ему права…

Культурист полез во внутренний карман пиджака, висевшего на стуле, и кинул права на стол. Борисыч забрал их. Андрей отпустил шулера, из посиневшего носа хлынула кровь.

– А это тебе, гаденыш! – Майор с размаху влепил щелбан Вовчику, от которого тот перевернулся вместе со стулом.

Когда они уже шли по коридору, Борисыч спросил:

– За что ты сидел?

Андрей ответил не сразу.

– Нос жене оторвал.

– Как оторвал? – улыбнулся недоверчиво Саня.

– Вот так вот взял и оторвал. – Андрей сложил два согнутых пальца и повернул в воздухе.

– Зачем? – Борисыч пожал озадаченно плечами.

– С любовником застал. Перемкнуло у меня, со мной это бывает. Сейчас, конечно, жалею… Нет, ей потом пришили. Не такой, конечно, красивый получился, но для гарнизонного блядства сойдет.

Борисыч посмотрел на него с любопытством.

– Зайдем за расчетом, – повернул он к директорскому кабинету.

Вера Киприяновна в своем золотом костюме была на месте, она считала на калькуляторе и вписывала результаты в расчерченную от руки таблицу.