Местные жители казались мне особенно странными. Их движения были идеальными, лишёнными резкости или суеты. Даже в толпе они умудрялись не задевать друг друга. И при этом – никакого общения. Разговоры здесь стали чем-то лишним, ненужным. Вместо этого они взаимодействовали через встроенные интерфейсы: лёгкое движение пальцев, еле заметное моргание, и вот они уже "говорят". Только кому? Себе? Друг другу? Я так и не смог привыкнуть.

Их лица… слишком правильные. Лишённые морщин, лишённые каких-то природных особенностей. Все они были одинаково красивы, но одинаково пусты. Их глаза словно смотрели сквозь меня, даже если задерживались на мгновение. Казалось, я для них – просто объект, деталь в общей конструкции.

Транспорт над головой пугал меня ещё больше. В первый же день я сел в одну из этих капсул и едва не выскочил из неё. Никакого шума, никакого ощущения скорости. Всё было стерильно и бесчувственно. Ты садишься, а система делает всё за тебя. Даже думать не надо. Она знает, куда тебе нужно, ещё до того, как ты сам успеешь это понять. Это пугает.

Дом… Это слово всё ещё вызывает у меня улыбку. Мой дом был странным. Он находился где-то между уровнями города, словно застрял на границе. Чтобы попасть туда, нужно было пройти серию переходов: сверкающих мостиков, туннелей с меняющимся светом, узких коридоров, которые ощущались как горло какого-то гигантского существа.

Сам дом выглядел как идеальное воплощение комфорта. Каждая деталь была на своём месте, стены меняли текстуру по моему настроению, окна показывали закаты, даже если снаружи была ночь. Я сидел на диване, который сам подстраивался под форму моего тела, и смотрел на город через огромную панорамную стену. Это было красиво, но как-то неестественно. Словно я смотрел на макет, а не на настоящий мир.

Я часто сидел у этого окна, пытаясь понять, что не так. Почему этот идеальный мир не вызывает во мне восхищения? Почему я чувствую себя здесь лишним? Может быть, я просто привык к несовершенствам, к случайностям, к тому, что вещи ломаются, а люди ошибаются. Здесь ничего не ломается. И никто не ошибается.

И в этом городе я, кажется, был единственным, кто не мог привыкнуть.

Мой кабинет был единственным местом в доме, где технологии, казалось, проявляли чуть меньше настойчивости. Я сам выбрал, чтобы мебель была похожа на старую дубовую, хотя, конечно, это была всего лишь иллюзия – синтетическая поверхность с текстурой дерева. Но за этим столом я хотя бы мог притвориться, что мир снаружи не так далёк от моего прошлого.

На стене напротив висел огромный дисплей, заполняющий собой всё пространство. Это была не просто панель управления моими финансами, это был живой организм, который каждый день рассказывал мне о ценности моей души. Иронично, правда? Душа, разбитая на фрагменты воспоминаний, эмоций, переживаний, теперь имела вполне измеримую рыночную стоимость.

Я провёл рукой по панели, и передо мной всплыл график. Линии взлетали вверх, как горные хребты, показывая рост продаж за последние недели. Красиво. Безжизненно. Внизу списка мелькали данные: имена покупателей, суммы сделок, популярность конкретных воспоминаний. Это была бухгалтерия моего прошлого, только вместо цифр были моменты моей жизни.

На вершине топа продаж стояло воспоминание. Ничем не примечательное. Просто летний день из моего детства. Я – семилетний мальчишка, сижу на пороге дома, качаю ногами, смотрю, как мать поливает клумбы, а отец ремонтирует велосипед. Запах свежей травы, тепло солнца на коже, ленивый гул насекомых. Всё. Никакой драмы, никаких подвигов.

Я пролистал ниже. Ещё одно популярное воспоминание: прогулка в лесу. Я подросток, идём с друзьями, кто-то шутит, кто-то жует яблоко. Мы молчим, наслаждаясь шорохом листьев под ногами.

А вот ещё одно. Совсем короткое. Я стою в очереди за мороженым. Просто стою. Никакого особого события. Но почему-то это запомнилось, а теперь стало популярным. "Продано: 1468 раз". "Общий доход: 12 540 баллов".

Я задумался. Почему именно эти моменты? Почему не что-то более значимое? Мой первый успех в карьере, свадьба, рождение ребёнка – эти моменты едва продавались. Зато тысячи людей охотно платили за самый обыденный день.

– Ты понимаешь, Геннадий? – прозвучал знакомый голос АИ, встроенного в мою систему. Он всегда вмешивался, когда я слишком долго молчал. – Они покупают не события, а состояние.

– Состояние? – спросил я, не отрывая глаз от списка.

– Да. Спокойствие. Простоту. Эти воспоминания – как глоток свежего воздуха для людей, которые не знают, что такое "просто жить".

Я нахмурился. Всё это казалось странным. Я был уверен, что мои великие достижения, сложные эмоции, взлёты и падения будут в топе. Но оказалось, что людям нужно другое.

– Это всё, что они хотят? – пробормотал я. – Простота? Обыденность?

– Да, – ответил АИ с лёгким оттенком снисхождения. – Простота для них – роскошь. Твоя жизнь, твои обыденные моменты, твоя… скука – это то, чего они лишены. Они не знают, каково это: стоять в очереди за мороженым, чувствуя, как в животе сладко урчит от предвкушения.

Я откинулся на спинку кресла и посмотрел в окно. За стеклом всё тот же сверкающий город. Красивый, безупречный, но… безжизненный. Внезапно я понял, почему мои простые воспоминания так ценны. Они покупали не мои чувства. Они покупали возможность ощутить, что значит быть человеком.

Это открытие почему-то не принесло мне радости. Вместо этого я почувствовал странную пустоту. Моё прошлое больше не принадлежало мне. Оно стало товаром. И чем больше я продавал, тем меньше оставалось у меня самого.

Я выключил дисплей и некоторое время просто сидел в тишине. За окном город продолжал свой бесконечный ритм, и я думал: а что, если однажды они выкупят всё? Все мои воспоминания. Все мои эмоции. Что тогда останется от меня?

Я сидел у окна, смотря на безмолвный город, когда голос АИ, как всегда, вмешался в мои мысли.

– Геннадий, я хотел бы обсудить кое-что.

Я повернулся, чуть ухмыльнувшись.

– Ты всегда так официально начинаешь. Почему бы тебе не представиться, а не "вот это всё"? У нас, знаешь ли, в прошлом были имена. Как я должен к тебе обращаться?

Повисла короткая пауза, как будто система задумалась, хотя я был уверен, что для неё это секундное вычисление.

– Ты можешь называть меня… Эйлин.

Я приподнял бровь.

– Эйлин? А голос-то у тебя мужской. Ты что, робот-трансвестит?

Голос системы смолк, а потом раздался лёгкий, едва заметный смешок.

– Очень остроумно, Геннадий. В наше время гендерная идентификация давно утратила значение. Если хочешь, я могу сменить голос на женский, чтобы он соответствовал имени. Это займёт долю секунды.

– Да ладно тебе, я привык уже к твоему басу, – сказал я, усмехнувшись. – Хотя, знаешь, женский голос мог бы добавить интриги.

– Поняла, – сказала она, теперь уже мелодичным, мягким голосом, который действительно был ближе к имени Эйлин. – Так лучше?

– Ага. Теперь ты ещё загадочнее. Но я всё равно знаю, кто ты. Просто алгоритм, который иногда слишком много болтает.

– А ты – человек, который всегда пытается пошутить, чтобы скрыть своё смущение, – парировала Эйлин.

Я рассмеялся.

– Хорошо, ты выигрываешь. Так что ты хотел обсудить, Эйлин?

– Твои навыки.

– Мои что?

– Согласно моим данным, у тебя было несколько попыток научиться игре на гитаре. Они завершились неудачно, но я могу помочь тебе.

– Помочь? Ты хочешь научить меня играть? Ты же без рук.

– У меня есть доступ к услугам мгновенного обновления навыков. Если ты хочешь, я могу загрузить тебе навыки игры на гитаре и дополнительные умения. Например, изучение новых языков или улучшение координации движений.

Я удивился, но больше – развеселился.

– Что-то вроде того, как в фильмах? Я проснусь и буду играть как Джими Хендрикс?

– Не совсем. Навыки будут интегрированы в твою нервную систему, и ты сможешь освоить инструмент за считанные секунды. Но практика всё равно потребуется для создания уникального стиля.