Ун узнал его сразу. Выродок, полусорен, наглая рожа, не заслуживавшая такого сходства с раанами, подлец, помешавший договориться с майором, стоял у открытой дверцы и махал, весело пялясь своими черными глазами.

– Мы за вами! – громко сказал он.

«Если я теперь разобью ему нос, – прикинул Ун, – хватит мне сил на драку?»

Пожалуй, нет. Тело слишком одрябло, за неделю такое не исправишь. Да и стоил ли этот уродец того, чтобы наживать себе новых проблем?

Ун притворился, что не замечает ублюдка, и посмотрел на его пассажира, сидевшего на переднем сидении. Он почему-то представлял господина Кел-шина брюзгой средних лет, который получил видную должность на юге и умирал здесь от тоски, но этот раан был едва ли намного старше его самого, и скучающая полуулыбка на пятнистом лице казалась лишь маской, готовой слететь в любой момент.

Когда Ун подошел, господин Кел-шин подался к открытому окну, но тут же поморщился и отодвинулся назад, почесывая нос.

– Ты, значит, Ун? – спросил он.

– Да.

– Я Кел. Садись, надо отправляться.

Ун забрался на заднее сидение и почувствовал себя нелепо – вымазанный в чертовой груше, пропахший серым деревом посреди совершенно белого салона. Недораан уселся за рулевое колесо, хлопнув дверцей, и начал разгонять автомобиль. Удивительное дело, вел он ровно, не вилял. Хотя можно ли было вести такой автомобиль плохо? «Бег» двигался как будто по собственной, почти звериной воле. Пару минут звучало лишь его приятное, тихое фырканье, потом, не поворачивая головы, также спокойно и негромко заговорил господин Кел-шин:

– Надо было написать тебе раньше, Ун. Но мы обычно не собираемся без повода, а последний месяц выдался совершенно пустым. Да и теперь! Казнь... а, грязь и скука. Но хоть будет о чем поговорить. Чем занимаешься в Хребте, Ун? Судя по рассказу Лина, у тебя тут полно свободного времени.

Недораан хмыкнул, Ун с трудом заставил себя притвориться, что этого... Лина здесь вовсе нет. Большего он не заслуживал.

– Я провожу личные исследования, – какая же нелепая ложь первой пришла ему в голову!

– Это тебе во время исследований так лицо рассекло?

Ун потянулся к правой щеке. Вопреки страхам Никканы рана его зажила, не осталось ни рубца, ни глубоко шрама, только вот новая кожа на ее месте все никак не темнела, и серое пятно делила на две половины тонкая светлая полоса. Но и она, наверняка, скоро пропадет, да и теперь разве так уж заметна?

– Просто ветка хлестнула.

– Нам всем будет интересно послушать об этой «ветке».

– Да, обязательно расскажу.

На самом деле, рассказать Ун должен был о другом, и не сейчас, а еще прежде чем забираться в «Бег», или даже в первом же своем письме. «Надо начать издалека...» – но перебирать и искать правильные слова можно было бесконечно, а Хребет уже остался позади, и широкая восточная дорога, удивительно прямая и гладкая, вела их все дальше и дальше в лес. Если его теперь высадят, то идти до дома придется час-полтора. «Больше ждать нельзя», – решил Ун.

– Господин Кел-шин, – сказал он негромко, – я должен... Я благодарен за ваше приглашение. Но некоторые мои жизненные обстоятельства...

– Я знаю о твоем отце, – господин Кел-шин кивнул, все также глядя вперед, – встречал его пару раз. Господин Рен же, да? Так его звали?

– Да.

– Я уверен, он был ни в чем не виноват. В Столице так всегда: только посмей быть ни в чем не виноват, и кто-нибудь обязательно повесит на тебя свою вину. Никакая ищейка не разберется.

– Его подставили, – Ун слишком поздно прикусил язык, вспомнив, кто именно помог в этом предательстве.

– Столица! – это короткое слово господин Кел-шин выплюнул как проклятие. – Каждый раз, когда в стране кто-нибудь чихает, какой-нибудь советник у трона устраивает новую интригу. Не оправдывайся. Я вот никогда не оправдываюсь.

– За что? – удивился Ун. – Вы ведете здесь дела. В этом нет ничего зазорного.

Господин Кел-шин чуть повернул голову. Он смотрел веселым темно-желтым взглядом и ухмылялся.

– Наверное, мой отец что-то такое и говорит всем знакомым. Что я веду здесь его дела. Но не думаю, что ему верят.

Брови Уна сошлись на переносице. «Не может быть, чтобы...»

– Мы с тобой товарищи по ссылке, – господин Кел-шин вновь отвернулся.

Ун всегда считал, что большинство высокородных не заслуживали этого звания, но понимал, что предки их так или иначе послужили Раании в дни основания Империи – кровь есть кровь – и, разумеется, им прощалось очень и очень многое. Что должен был совершить высокородный, чтобы добиться изгнания?

– Что случилось? – просил Ун.

– Небольшой поединок, – небрежно ответил господин Кел-шин.

Ун не поверил. Поединки были запрещены еще до Объединительной войны, и все его собратья по училищу знали, что лучше бы драке с выкормышами корпуса безопасности походить на побоище, чем на заранее оговоренную по всем правилам старинного кодекса схватку, но чтобы высокородных наказывали за такое?

– Ты когда-нибудь убивал?

Вопрос был столь внезапным, что Ун открыл рот, да так и остался сидеть. Почему господин Кел-шин спросил его об этом? На что намекал?

Ун замямлил что-то неразборчивое, оттягивая время, но вопрос, похоже, и не подразумевал ответа.

– Я прикончил Ци и поступил бы так снова.

В пренебрежительном тоне господина Кел-шина чувствовалась легкая наигранность. Должно быть, эта фраза показалась ему когда-то удачной, и теперь он так часто говорил ее всем новым знакомым, что затер, как затирают до сального блеска локти старого мундира.

– Ци был подлецом и редкой скотиной, – слова звучали без единой живой ноты, как пересказ списка покупок или газетной заметки об урожае. – Он распускал слухи об этой несчастной... несчастной...

– О госпоже Риши, – негромко подсказал полусорен.

– Спасибо, Лин. Да, о Риши. И не о ней одной. Думаю, мир вздохнул с облегчением, когда я вскрыл ему брюхо. Право слово, за такое было бы не жалко попасть и на каторгу.

– Или в ссылку, – пробормотал Ун.

– Да, или в ссылку. Меня очень пытались простить, но я настоял, что поеду. Ты бы видел лицо моего дорогого родителя. Злее он был, только когда я давал гвардейскую присягу.

Ун вытянул шею вперед, не справляясь с удивлением, которое то заставляло его щуриться, то делало глаза круглыми, как блюдца.

– Вы были в гвардии?

– Был и есть, – господин Кел-шин щелкнул над виском, словно поправлял невидимую фуражку. – С позволения его величества страж покоев, внутренних садов и так далее, и тому подобное. Насчет садов...

– Мы уже к ним подъезжаем, – сказал ублюдок. – Надо бы закрыть окна. Там опять травят насекомых.

Господин Кел-шин поднял стекло, вскоре лес с обеих сторон дороги сменился оградой, за которой ровными рядами тянулись краснокроны, невысокие, старые, клонящиеся к земле под весом еще зеленых плодов. Никакого запаха яда Ун не услышал, только голова слегка закружилась, да и то лишь на пару секунд.

Когда они миновали сад, их обогнали два автомобиля, старых, забитых норнами под завязку, потом с боковой дороги выскочил еще один, и еще. После пятого Ун перестал считать и почему-то не сомневался, что все они направляются в одно и то же место.

– Кого будут казнить?

– Каких-то норнов, – ответил господин Кел-шин, зевая в ладонь.

– Не тех, что поймали в лесу? Воров?

– Не знаю. Может быть. У норнов здесь есть право чинить правосудие над своими. Если судья из Хребта ничего против приговора не сказал, значит, все заслуженно. А чем именно – какая нам разница? Норнские дела.

Ун кивнул, соглашаясь, но скоро понял, что какая-никакая разница для самих норнов все-таки была. «Бег» догоняли и обгоняли все больше и больше автомобилей, и пару раз на поворотах даже случались заторы. Когда они въехали в окрестности поселка, дела стали совсем плохи. Ун не видел такого количества норнов в Хребте даже в самый разгар базарного дня. Да он и не представлял, что здесь их было так много. Сколько же деревень на самом деле скрывалось в окружающих лесах? Сколько из них не были отмечены на той карте мертвого лейтенанта?