Они были тихими любовницами. В такие моменты они не говорили друг другу ни слова и никогда потом не вспоминали об этом удовольствии, не смаковали его в разговорах, а только… повторяли снова. У них был негласный уговор: во время каникул не расставаться надолго и не уезжать домой на уикенды, не договорившись предварительно о времени и месте следующей встречи.

Они были уверены друг в друге. Диана знала, что Линда не подведет ее, а Линда знала, что Диана ее не разочарует. Они не давали друг другу обещаний, ничего друг от друга не требовали, кроме одного: уверенности в том, что после краткой разлуки они снова встретятся в этой комнате и еще раз познают любовь.

Они продолжали целоваться, замерев в темноте. С неторопливым изяществом, таким характерным для Линды и абсолютно не свойственным неистовым и агрессивным мужчинам, она ласкала Диану своими руками, проводя ими по всем нежным изгибам девичьего тела, целовала ее в шею, в щеки, откидывала ее волосы со лба и закрывала ей глаза мягким пальчиком.

Она продолжала ласкать стройное и нежное тело Дианы, замеревшей в предвкушении экстаза. И вот чудо! Чего бы ни касались руки Линды, эта часть одежды тут же раскрывалась и падала на пол. Диана совершенно не чувствовала, что ее раздевают, она только видела это и изумлялась ловкости пальцев подруги. Сначала блузка Дианы сползла с ее плеч, к ногам упала юбка, соскользнул вниз расстегнутый бюстгальтер. Груди Дианы, поблескивая в лунном мягком свете, обнажились и тут же стали объектом ласк и поцелуев Линды. Ее губы и энергичный язычок скользили по нежной коже грудей и Диану словно пронзало током.

Она вся трепетала, когда почувствовала, что на пол упало последнее: чулки, нижняя юбка и трусики. Теперь она была полностью обнаженной, а Линда стояла перед ней совершенно одетая.

И это также была важная составная часть той игры, в которую они играли. И если говорить по правде, то Диана особенно высоко ценила именно подобные моменты. Не было ничего приятнее стоять полностью нагой в куче одежды, забытой и погруженной в темноту, видеть перед собой одетую подругу, которая нежно касалась ее тела, отыскивая чувствительные точки – уже хорошо ей известные – и ощущать сладостную истому, прокатывавшуюся по всем ее нервам. Мягкие ладошки Линды скользили по ее грудям, спускались к впалому животу. А в это же время нежные губы покрывали все лицо Дианы поцелуями. Осторожный пальчик проникал между бедер девушки и погружался в припухшее от возбуждения лоно. В такие секунды Диана чувствовала неожиданную слабость в коленях.

Линда неторопливо и мягко продолжала в том же духе до тех пор, пока не появлялись очевидные знаки того, что Диана уже давно готова к любви и больше уже не в силах ждать. Тогда Линда помогала подруге добраться до постели и начинала раздеваться сама.

Диана, затаив дыхание и широко раскрыв глаза, наблюдала за тем, как из-под темных покровов выступают белые прямые плечи, округлые груди, как серебрятся в лунном свете бедра, накачанные многолетними теннисными тренировками и оттого крепкие и широкие. Линда обнажала и свою улыбку, которая отражала неземной свет за окном. Диана, прерывисто дышала, жадно вглядываясь в обнаженные контуры фигуры подруги.

Затем Линда подходила к кровати и ложилась верхом на Диану, клала руки на трепетавшие груди подруги и ласково смотрела на нее, горящую от желания, сверху вниз.

Линда с самого начала знала, что Диана любит быть цветком, находиться в зависимом, беззащитном положении, видеть активность красивого тела подруги, чувствовать себя загнанной в угол жертвой Линды, улыбчивой искусительницы; любит, чтобы с ней играли, как с игрушкой, как с ребенком, любит наслаждаться своей подчиненностью.

Поэтому Линда всегда была наверху. Она видела, как Диана, находившаяся под ней, выгибает от наслаждения спину дугой, приподнимает голову, чтобы осыпать тело подруги жаркими поцелуями. Линда тоже не отставала, поддразнивая Диану своим ловким язычком до тех гор, пока та уже не могла дольше терпеть пытку лаской. Тогда Линда становилась более активной, падала в объятия Дианы, которая с нетерпением ждала ее, и через пару минут обе девушки уже кончали, не забывая при этом глушить свои стоны наслаждения, чтобы их не слышали.

После этого они еще долго оставались в объятиях друг друга. Линда клала голову на руку Диане, игралась с ее вьющимися волосами, скользила пальчиком в ложбинке меж грудей, вниз, к пупку. При этом она продолжала ласково улыбаться своей подруге и молчала.

Вскоре на них нападало сонливое состояние, ибо вокруг них уже сгущалась ночная тьма. Они расставались очень неохотно, но расставались, ибо не хотели рисковать: что скажет любопытная горничная, которая заглянет к ним утром без стука, открыв дверь своим ключом? Диана ложилась к себе в постель и тут же отдавалась снам, все еще продолжая чувствовать на своем теле ласковые прикосновения подруги, вспоминая ее поцелуи и ласки в самых укромных уголках.

Она улыбалась во сне. И это была отнюдь не та улыбка, которой ее учили на уроках правил хорошего тона. Это было тайное признание счастья, которое жило глубоко внутри нее, сжигая горечь одиночества, но не показываясь наружу. Диана и во сне была признательна подруге, которая хотела ее такой, какой она была.

Линде было вполне достаточно брать Диану такой, какой она была. Ничего другого она и не ждала, ни о чем другом и не просила.

Такое счастье не может длиться вечно, возможно, впереди ее ожидают ужасные ночи, наполненные только стыдом и одиночеством, но пока… Пока Диане было хорошо, пока она ощущала себя желанной.

Ее улыбка сопровождала весь сон, и просыпалась она с улыбкой. Эти минуты были самыми лучшими в ее жизни, ибо только в эти минуты, проведенные с Линдой и в думах о ней, Диана чувствовала себя женщиной.

Наутро она просыпалась чистой и просветленной, готовой во всеоружии встретить новые испытания.

Передача компании «Бенедикт Продактс» под эгиду растущего прямо на глазах крупного национального конгломерата под названием «Американ Энтерпрайз» произошла сразу же после женитьбы Лу Бенедикта на Лиз Деймерон. Это был мощный катаклизм, потрясший компанию до основания и возвестивший об окончательном приходе новой эры.

У компании появилось новое название – это для начала. Над главным входом в ее административное здание аршинными буквами было написано: «Телетех», то есть «телевизионные технологии». Был прекращен выпуск свыше девяноста процентов прежней продукции фирмы: электрических приборов и запчастей к ним. Производственные акценты были смещены за одну ночь согласно строгому предписанию корпорации-«матки». Фирма стала выпускать в основном бытовые телеприемники.

Подразделение производственного развития переключило все свои мощности на изучение применения телевизионных технологий в аэрокосмической промышленности.

Кадровые работники «Бенедикт Продактс» не знали, куда деваться. Это были старейшие, кадровые служащие, от которых теперь требовали невозможного: переучиться и как можно скорее. Ритм работы был увеличен до такой степени, что многие просто были вынуждены запроситься на пенсию, ибо не смогли приспособиться к новому положению вещей. Многие служащие отправились искать работу в других местах, ибо боялись теперь даже заходить в «Телетех», полагая, что там вскоре начнут твориться страшные дела.

И они не ошиблись. Череда отставок и увольнений последовала незамедлительно. Из недр «Американ Энтерпрайз» были присланы другие люди. Эти незнакомцы заняли почти все руководящие должности в бывшей «Бенедикт Продактс», включая посты всех начальников отделов. На них всегда были аккуратные костюмы от «Брукс Бразерс», итальянские башмаки, скучающие гримасы, словно они рассматривали свои новые назначения в качестве унизительной ссылки, наказания за несовершенные проступки. Они полагали, что их засунули в болото, вытолкнув оттуда, где кипит настоящая работа.

Новички ходили по коридорам уничтоженной и раздавленной «Бенедикт Продактс» так, как будто всю жизнь были здесь полновластными хозяевами. Они держались почтительно только со своими, игнорируя старых работников «Бенедикт».