Из больничной стены рядом с ней, стены совершенно глухой, где не было никаких дверей и окон, а была лишь светло-зеленая масляная краска и пожелтевший плакат «План эвакуации», выпрыгнул высокий широкоплечий парень, прочертив горящими глазами в воздухе красную огненную дорожку.

Соня успела только вскрикнуть, когда они столкнулись, и влетела плечом в противоположную стену.

В нос ударил резкий запах серы, а парень даже не посмотрел на нее – через секунду он растолкал стоящих вокруг больничной палаты, выгнал оттуда всех медсестер и врача и захлопнул дверь.

Остаток той ночи Соне пришлось просидеть с перевязанным плечом на лавочке у сестринского кабинета. Вокруг всхлипывали перепуганные медсестры, носился и требовал тонну валерьянки Константин Валерьевич, а Юлька молчала со странным выражением лица. У Сони перед глазами все повторялась та сцена, где из стены появляется парень и в воздухе медленно тает красная дорожка его огненных глаз.

– Это невозможно – пройти через стену, – Соня дрожащей рукой искала в телефоне «симптомы галлюцинаций и бреда». – Я ведь потом подошла и ее обследовала, там нет люков, дверей – ничего. А глаза огненные у человека – как?! Это не линзы, это было что-то вроде настоящего огня! Мне не померещилось, я точно видела, он меня с ног сшиб…

– Совсем эти темные спятили, такое посреди ночи в человеческой больнице устроить, – с мрачным негодованием высказалась вдруг Юлька. – Им же запрещено вот так перед непосвященными показываться, да еще толкаться, есть же для них законы…

– Темные?.. – Соня насторожилась, оторвавшись от телефона.

– Ну, эти, у которых глаза горят, и они через стены легко могут ходить, когда им надо, – Юлька небрежно махнула рукой. – Их так называют – темные, нечисть.

– Так, – Соня попыталась привести свои мысли в порядок, несмотря на попытки подруги свести ее с ума. – Ты сейчас о ком-то вроде народности шерпов из Непала, у которых наследственная высотная адаптация к горам?

– Темные – вообще не люди, – Юлька сказала это нехотя, стараясь на изумленное лицо Сони не смотреть. – Совсем не люди, хоть и похожи на первый взгляд. Тот, что тебя с ног сбил, – он вампир, раз у него глаза красным огнем горели. Настоящий вампир, который пьет человеческую кровь, сильнее человека в тысячу раз, и ему любая стена – тьфу, насквозь пройдет. А еще армией мертвой нежити командует, вот это уже реально страшно видеть.

– Юль… – Соня уже с тревогой смотрела на подругу. Круглолицая хохотушка Осинцева, которая была самым приземленным существом из всех возможных и даже не читала ни одной фантастической книги, сейчас выглядела очень серьезной. – Ты… нормально себя чувствуешь?

– В отличие от тебя – да, – раздраженно отрезала та. – Так уж вышло, что мне приходится тебя просвещать, раз с тебя завеса незнания слетела. Я про этих тварей знаю лет с тринадцати, а вот ты забыла, что я тебе однажды рассказала на перемене в школе.

– Про вурдалаков, которые могут вылезти из пола, и крылатых парней в небе? – замялась Соня, украдкой пытаясь рассмотреть, нет ли на голове у Юльки шишки или ссадины. – Конечно, помню, еще удивилась, откуда ты про них столько подробностей придумала. А Миленка Осипова в первом классе вообще про Человека-паука говорила, что сама его видела.

– Точно, а надо мной смеялись больше, чем над ней. Особенно ты, потому что выросла в семейке, где все – учителя биологии и химии. Одна Елена Владимировна – ходячая научная энциклопедия, уж не обижайся, что я так про твою маму… Рассказывать про нечисть я могла тебе сколько угодно, но надо лично столкнуться с тайным миром, а чужие рассказы завесу незнания не снимут. Вот заснула бы ты этой ночью до рассвета – и наутро ничего не помнила бы или помнила, но что-то совсем другое. А сейчас… – Осинцева обернулась и глянула на часы, висящие в больничном коридоре. – Все, уже рассвет и завеса, прощай. Добро пожаловать, Меркулова, в настоящую реальность.

Зная веселую и шумную Осинцеву еще с первого класса, Соня понимала – сейчас та не врет и не издевается, уж очень торжественным было выражение ее круглого лица.

– Нам надо обеим на свежий воздух. – Соня поежилась, ощутив, как странный озноб побежал по спине. – Может, кофе мы с тобой перепили или что…

Но на улице лучше не стало: мир почему-то выглядел совсем иным, даже воздух был намного прозрачнее, будто сдернули с глаз мутную, едва заметную пелену.

Соня вцепилась в Юлькину руку, ошарашенно глядя вокруг, будто бы ее сейчас выбросило в открытый космос. Мимо нее в рассветных утренних сумерках, в толпе обычных людей, шли существа с горящими, как огни, глазами. Внешне обычные прохожие – парни, девушки, толстые дядечки и нарядные женщины, которые вели за руку детишек, а вот глаза…

– Глаза у них всех днем нормальные и человеческие, а горят только после захода солнца. – Юлька протянула руку и указала на другую сторону улицы: – Вон, видишь, пошел с желтыми глазами? По телефону треплется, парень в джинсовой куртке. Это упырь.

Коренастый невысокий юноша, который громко ссорился со своей мамой по телефону, вдруг странно извернулся на подошвах кроссовок… и его фигура рассыпалась на стаю летучих мышей, которые с писком умчались за крыши домов.

Стайка девушек с фиолетовыми огнями вместо глаз со звонким хихиканьем промчалась мимо, и Соня в каждом движении их, в каждом жесте отчетливо видела и понимала – это не люди, а лишь похожие на них существа.

– Кикиморы, тоже темные твари, хитрые до ужаса, – подтвердила Юлька. – Вот сейчас в небе парень с крыльями пролетел – это летучая нечисть, валькерами их называют. Из-под асфальта на перекрестке высунулся рядом с Мариинским дворцом – видишь? Вурдалак. Вон мелкий пацан из продуктового с сумками бежит, глаза фиолетовые – это домовой. Зеленые глаза увидишь – это тролль, лучше с этими не заговаривать, потом поймешь почему. В нашем районе молодняка нечисти много носится, все студенты университета. Только не такого, в каком ты учишься, у них есть свой, Носферон называется, он здесь недалеко. Ой, только в обморок-то не падай, Меркулова, – дернула ее за рукав Юлька. – Не ты первая, не ты последняя. Посвященных в тайный мир людей не так уж мало, я же вот живу как-то на свете, привыкла.

Соня потрясенно стояла посреди улицы, не замечая, что по лицу текут слезы. Еще вчера она была такой уверенной в себе и своих целях, а сейчас… Сейчас уже не знала, кто она, растерянная и потерявшая все то, что было таким незыблемым и привычным.

– А ведь это не сон, – прошептала она. – Как мне со всем этим жить дальше?..

А жить дальше, будто ничего не случилось, вдруг оказалось очень трудно, почти невозможно. Уже не только с наступлением сумерек, но и днем Соня различала на улице всех этих нелюдей, темных тварей, которые как ни в чем не бывало ходили, смеялись, сталкивались с ней в магазине, болтали по телефонам, обсуждали преподавателей в своем Носфероне, сплетничали про какого-то Темнейшего, ругали магов и ведьм.

В ее университете учились только люди – и посвященных среди них не было, хотя Соня несколько раз попыталась завести наводящие разговоры. На лекциях по биологии стало невыносимо, так и хотелось крикнуть: «Да на вас всех печать незнания, мир вокруг совершенно другой, вы все спите наяву!».

Прежний, обычный мир поблек и выцвел, учеба не шла – какой смысл был изучать прежде любимые предметы, если они не замечают настоящего мироздания, ограничиваясь дневным правом?

Скоро последовал и вызов в деканат, где на нее сурово воззрилась замдекана факультета.

– К вам есть много неприятных вопросов, Меркулова, – объявила она, буравя бледную студентку беспощадным взглядом. – Вы подавали такие надежды с вашей золотой медалью и высокими баллами ЕГЭ, а теперь вас не узнать. Пропускаете лекции без уважительных причин, а если и появляетесь, то ваше поведение не нравится преподавателям. Вы позволяете себе комментировать лекции, отпускать нелепые замечания, намекаете, что преподаватель не имеет никакого представления о своем предмете. Это недопустимое поведение, Меркулова. Либо извиняетесь перед преподавателями и меняете свое отношение к учебе, либо вас попросят на выход из нашего учебного заведения.