В кухне было чисто и уютно, пахло свежесваренным борщом, заправленным чесноком. На большом табурете, где должен был находиться виновник визита представителя власти, ничего не было. Лидия Максимовна почувствовала, как сильно забилось сердце, потом оно замерло. Ничего не понимая, она выпила воды из кувшина, стоящего посреди стола.

Участковый заглянул за шторку в душевую с пристроенным туалетом, шагнул в жилую комнату, похлопал дверцами шкафов. Проверил ещё раз. Осмотрел и сарайчик. На прощание козырнул:

– Извините. Распишитесь. Сигнал был ошибочным. До свидания.

Оторопевшая хозяйка проводила незваных гостей и захлопнула калитку.

На ступеньках своей квартиры стояла, загадочно улыбаясь, Евгения Романовна:

– Лида, не переживайте, всё хорошо. Зайдите ко мне.

– Да не до гостей мне сейчас. Пойду валидол приму да полежу. Что-то мне не по себе. Голова кружится.

– Зайдите-зайдите. Очень прошу. Вам сразу станет легче.

С неохотой, тяжко вздохнув, Максимовна шагнула за соседкой в её небольшую кухню. В старом фонде коммуналок прихожая зачастую совмещалась с кухней, а душевая или небольшая ванная с унитазом находилась тут же в углу, за клеёнчатой шторой или фанерной дверцей.

Рядом с кухонным столом на венском стуле что-то возвышалось, накрытое старой скатертью. Евгения Романовна, протиснувшись в тесной кухоньке мимо соседки, жестом фокусника сдёрнула ткань. И перед взором изумлённой Лидии Максимовны предстал её самогонный аппарат. Хватая ртом воздух, она медленно переводила взгляд то на свою спасительницу, то на сияющий источник личного дохода.

– Это как, что это? Я не понимаю. Это вы… сквозь стену?.. – медленно проговорила она, бледнея, и глаза её испуганно заморгали.

Торжествующая Евгения поманила Лидию за собой, откинула шторку, ведущую в ванную комнатку, и показала маленькую тонкую дверцу, которая, оказывается, соединяла их квартиры.

– Она была здесь всегда, вы её не видели. С вашей стороны два слоя клеёнки, они плотно прилегают к стене и держатся на паре тонких гвоздиков. Наверно, когда-то здесь жила одна семья на две квартиры, и, возможно, это был чуланчик. Я, когда поняла, что вам надо помочь, вспомнила про эту дверцу. Еле успела.

К Максимовне постепенно возвратился румянец, губы порозовели. Она задумалась. Евгения Романовна присела в потёртое кресло и приготовилась к дальнейшему приятному диалогу со спасённой. Но первая же фраза, произнесённая Лидией Максимовной, заставила её вскочить.

– А скажи мне, твой братец духовный знал про эту дверь?

– Да, я ему показала и объяснила, что её не надо трогать, там квартира соседей… – Она насторожилась. – А к чему это вы?

– То-то я заметила, что с той поры, как твой умник поселился, у меня выход готовой продукции стал меньше, – рассуждала Лидия. – Разливаю по самое горлышко поллитровок. А тут не пойму: то ли я недоливаю, то ли пробки неплотные и испаряться, что ли, стало. Если на два пальца из каждой бутылки отлить, это ого-го, почти двести грамм с пяти штук…

Вскрикнув не своим голосом, Евгения Романовна замахала руками:

– Вы!.. Вы не смеете даже имени его произносить! Это высокодуховный человек, он видит будущее, где таким, как вы, я уверена, нет места! Он послан нам свыше! За ним идут сотни жаждущих познать истину! И уже очень скоро пойдут тысячи просветлённых! – Справившись с гневом, она произнесла с надрывом: – Немедленно забирайте этот ужас, с которым вы, – она театральным жестом указала пальцем на самогонщицу, – ведёте доверчивых людей к пропасти и погибели. Я не хочу вас больше знать!

Лидия Максимовна подхватила виновника переполоха, не забыв прикрыть его, от греха подальше, полой халата. Попятившись, проскочила к себе и плотно закрыла дверь.

После ухода неблагодарной соседки Евгения Романовна, что-то приговаривая и причитая, нашла большой молоток. В углу двора разыскала толстую рейку. И через десять минут стéны двух смежных квартир сотряслись от мощных ударов. Гвозди-десятки, что валялись в ящике стола не первый год, очень пригодились для подобной экзекуции. Дверца, явившаяся и спасением, и, как выяснилось в результате расследования, яблоком раздора, была крест-накрест забита навсегда.

За месяц с небольшим Лидия Максимовна заготовила всё необходимое для устройства личной дорожки, ведущей к её квартире. В один из погожих дней в ворота постучали. Максимовна выскочила и торопливо направилась открывать калитку. Она приветливо улыбнулась высокому мужчине лет пятидесяти, одетому в спортивные растянутые штаны и выгоревшую синюю футболку. Широкими шагами он последовал за ней, с любопытством разглядывая двор.

– Вот посмотрите, Леонид, у меня не много работы. Дорожку не надо делать широкую. – И кокетливо уточнила: – Я живу одна и ходить по ней буду сама.

– А чего это одна? Такой женщине нельзя одной быть, – поправляя редеющий чёрный чуб, прищурившись и окинув взглядом Лидию с ног до головы, ввернул комплимент работяга.

Максимовна, смутившись, поправила платье на крутых бёдрах и, судорожно выдохнув, спросила:

– Чай будете?

– Нет, – решительно отверг предложение Леонид. – Покажите мне, что у вас есть из материала, да буду приниматься за работу.

Работником он оказался хорошим. Из брезентовой сумки, что принёс с собой, достал колышки, бечёвку. Аккуратно разметил величину предполагаемой дорожки. Уложил гравий с песком.

Лидия Максимовна летала как на крыльях. Она пригласила мужчину отобедать. От предложенной стопочки домашней выпивки Леонид отказался под предлогом, что жарко. Борщ съел вмиг и, извинившись, попросил добавки:

– Я такого борща никогда не ел. Вы лучшая повариха на Кубани.

– Что вы, это я наспех сварила, – смутилась хозяйка. – Вам, наверно, небольшой аванс не помешает, я могу заплатить.

– Рассчитаемся, как закончу. Вдруг вам не понравится и претензии будут?

– Я не привередливая. А вы можете не спешить, приятно смотреть, как вы работаете, всё-то у вас аккуратно и чётко. Завтра приходите пораньше. Я буду дома. Мне на смену только вечером.

– Да что вы, Максимовна, меня «вы» да «вы»? Я мужик простой, мне непривычно. Можете смело «тыкать». – Лёня утёр пот с лица обратной стороной футболки.

– Тогда вот что, – осмелела Лидия Максимовна. – Приноси себе сменную одежду, а я закину в стирку твоё рабочее, и будешь здесь переодеваться. Вывешу на сквознячок, вмиг по жаре высохнет.

Мужичок повёл крепкими плечами:

– Ох, хозяюшка, вы меня избалуете. Я от такого внимания давно отвык. Накормили, к чистоте приучаете.

– Договорились, – подвела итог знакомства Лидия. – Завтра с утра жду.

Сумку с рабочими инструментами Леонид по-хозяйски припрятал в сарайчике. На следующий день он появился с пакетом со старой одеждой. Переодевшись, принялся укладывать песок с цементом и, не отвлекаясь на перекуры, занялся благоустройством тротуарчика.

Из квартиры Максимовны вырывались дразнящие запахи: жарились отбивные, заправлялся чесноком и зеленью хвалёный борщ на свиных рёбрышках, в холодильнике настаивался узвар. Из высоченной трубы над вытяжкой опять потянуло незаконным варевом. Хозяйка, вся в приятных хлопотах, с некоторым беспокойством наблюдала, как быстро продвигается работа над дорожкой. Вот-вот всё закончится, а Максимовна уже привыкла к новому знакомому. Она не без удовольствия посматривала на его сильные руки, широкие плечи, обтянутые тонкой тканью футболки. Ей нравилось, как он ловко двигается, как напрягаются его мускулы при переносе тяжестей. И она решилась:

– Лёня, заканчивай на сегодня. Мне через пять часов на дежурство. Надо и отдохнуть. Сейчас пообедаем. А завтра закончишь. Одежду рабочую оставь, я всё равно собрала немного стирки.

Леонид согласился. Даже как-то быстро. Вероятно, виной тому был разящий букет обеденных запахов.

Умытый, причёсанный, пахнущий свежестью воды, Лёня вступил во владения Максимовны. Подошёл к ней очень близко и приобнял за плечи: